Каждый четверг в нашей рубрике «Что почитать» известные люди делятся своими впечатлениями от книг, прочитанных в последнее время. На этой неделе про лучшие книги по гендерным исследованиям рассказывает Элла Россман — историк, журналистка, со-основательница Антиуниверситета и научная сотрудница Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий.
У меня часто спрашивают, что почитать по гендерным исследованиям. И первое, что я отвечаю, — не существует никаких единых гендерных исследований. Под «зонтом» gender studies, на самом деле, объединяется множество дискуссий в области современной философии, феминистской теории, социологии, политических исследований, исторической науки, литературоведения, арт-критики, прав человека — и во многих других дисциплинах и междисциплинарных полях. Здесь я посоветую несколько книг, которые недавно прочитала (или начала читать) сама. Понятно, что они будут больше о сюжетах из женской и гендерной истории — и точно не представляют все гендерные исследования вместе взятые.
В прошлом году в издательстве «Новое литературное обозрение» появилась серия «Гендерные исследования», которую редактирует замечательная литературовед Мария Нестеренко. Одна из первых книг, вышедших в этой серии, — коллективная монография «Сметая запреты. Очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков» под редакцией Натальи Пушкаревой, Анна Беловой и Натальи Мицюк. Я пока прочитала только фрагмент книги — и, не побоюсь громких слов, это сенсация для всех тех, кто интересуется русской историей — и пытается понять современное российское общество.
В книге описана эволюция российской сексуальной культуры с акцентом на женщинах. Историки реконструируют, как изменялся контроль над женской сексуальностью со временем и в разных пространствах (деревня, дворянская усадьба, город), как появилось сексуальное просвещение — и какие формы оно принимало, как трансформировались представления о материнстве. Это одна из тех исторических книг, которые помогают многое понять о себе и о современном восприятии женского тела и желания, корни которых лежат в весьма отдаленных эпохах.
* * *
Сама я как историк тоже занимаюсь российской историей — позднесоветским периодом, пытаюсь разобраться в специфике гендерного порядка в брежневское время. Конечно, у меня есть несколько конкретных сюжетов, над которыми я работаю, но в моем случае нужно восстанавливать контекст, в целом: о гендере во времена застоя пока написано не много. В работе мне очень помогают не только научные статьи и книги, но и художественная литература, в частности, произведения подзабытой советской писательницы Натальи Баранской.
Баранская известна своей повестью «Неделя как неделя» (1969), рассказывающей о семи днях из жизни Ольги Воронковой — научной сотрудницы, которой приходится разрываться между детьми и мужем, домом и работой, исследовательскими амбициями — и полупустыми магазинами. В 1989 году эту повесть (вместе с несколькими другими текстами) перевели на английский язык, и к ней стали часто апеллировать в обсуждениях проблемы «двойной нагрузки», «двойного бремени» женщин в СССР и особенности советского патриархата (а то, что эта система не была по-настоящему равноправной, думаю, всем понятно).
«Неделя как неделя» — замечательное произведение, которое, я надеюсь, когда-нибудь станет частью школьной программы по литературе. Но у Баранской есть и другие прекрасные тексты, известные в меньшей степени, и именно им в том числе была посвящена моя осень. Почти во всех этих текстах в центре внимания женщина и ее внутренняя жизнь, скрытая от глаз других. Я очень рекомендую сборник рассказов Баранской «Женщина с зонтиком», а также роман «День поминовения». Последний — собрание художественно переработанных воспоминаний женщин о Второй мировой войне. Это практически «У войны не женское лицо» Светланы Алексеевич — только мягче и как-то душевнее по тональности. Написаны они были, если я правильно понимаю, примерно в одно и то же время — в начале 1980-х.
* * *
В декабре 2020 меня совершенно поразили автобиографическое эссе Марии Безобразовой «Розовое и чёрное из моей жизни» и ее же книга заметок «Из одного альбома». Безобразова — первая женщина в России, которая получила докторскую степень по философии, очень яркий и необычный мыслитель. К сожалению, про нее сегодня тоже мало вспоминают. Обе упомянутые вещи я читала, когда готовила небольшую журналистскую статью про нее для издания «Мел».
Тексты Безобразовой впечатлили меня своей вневременностью: в них можно найти эксперименты с автоэтнографическим письмом и автотеорией в духе тех, которые появились гораздо позже у феминистских авторов второй и третьей волны. Безобразова всю жизнь искала оригинальный формат для выражения своих идей и опыта. К сожалению, не все современники могли понять эти эксперименты: многие ругали Безобразову за бесструктурность изложения, а издательства и журналы, по воспоминаниям мыслительницы, игнорировали ее тексты. Думаю, нам пора переоткрыть и переосмыслить эти произведения — из сегодняшней перспективы и в том числе с точки зрения феминистских дискуссий о литературе и автобиографии.
* * *
В новогодние каникулы я взялась за книгу Кэрол Гиллиган и Наоми Снайдер «Почему патриархат все еще существует?» (2018), изданную на русском языке в 2020 году. И надо сказать, была приятно удивлена — книга оказалась ровно тем, что я давно ищу. Она предлагает психологическое объяснение устойчивости патриархата и в довольно необычном разрезе описывает, как он действует на нашу личность и почему нам сложно отказаться от него, даже если он нам вредит.
Конечно, дискуссии о том, как патриархат интернализируется нами, становится частью нашей личности, появились не вчера. Однако в феминизме так исторически сложилось, что многие из этих дискуссий ведутся на языке психоанализа (преимущественно лакановского). Именно он стал ниточкой, которая позволила таким авторам, как, например, Лаура Малви или Тереза де Лауретис, связать наши внутренние желания и душевные движения с уровнем идеологии. Признаюсь, психоанализ всегда завораживал меня, но он слишком спекулятивен и потому я не могу воспринимать его на полном серьезе и использовать как исследовательский инструмент.
Гиллиган и Снайдер предлагают другой подход — с точки зрения, которая, как я понимаю, близка современной схема-терапии, плюс исходя из теории привязанности Джона Боулби. Они описывают патриархат практически как одну из дезадаптивных схем, — систему глубинных убеждений, которые влияют на наши отношения с другими людьми, на то, как мы к ним привязываемся. В случае с патриархатом схема формируется не в семье (или не только в ней), ее навязывает вся наша культура и социум — от школьных учителей до романтических фильмов.
Согласно Гиллиган и Снайдер, «патриархальный кодекс мужской чести и женской добродетели» предлагают нам такие формы отношений, в которых мы не являемся собой и скрываемся за масками «настоящей» мужественности и женственности, за ширмой норм, правил и стереотипов, которым стараемся соответствовать. С одной стороны, это делает нас одинокими, а с другой — неуязвимыми перед лицом утраты, ведь наше «я» спрятано в безопасной тьме и ни с кем не соединяется по-настоящему. Патриархат, таким образом, становится преградой настоящей привязанности и доверию, и интересно, что для мальчиков и девочек эта преграда вырастает в разный жизненный период.
Страх перед уязвимостью, обнажением, перед потерей защитного механизма, который предлагает патриархат, оказывается в этой системе причиной той ярости, которую испытывают многие мужчины и женщины, когда видят, что кто-то рядом с ними отказывается следовать правилам и делить мир на жестко отграниченное друг от друга мужское и женское. Впрочем, подобная защита дорогого нам стоит — и Гиллиган и Снайдер на основании множества эмпирических исследований (например, данных пятилетнего Гарвардского проекта по изучению женской психологии и развития девочек) показывают, чего именно. Увлекательное чтение, усложняющее взгляд на привычный концепт гендерный исследований.
