Каждый четверг в нашей рубрике «Что почитать» интересные люди делятся своими впечатлениями от книг, прочитанных в последнее время. На этой неделе Анна Кулешова — кандидат социологических наук, председатель Совета по этике научных публикаций АНРИ, член Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований, руководитель департамента издательских программ ВЦИОМ.
Первая книга, которую рекомендовала бы прочесть, — «Банальность зла» Ханны Арендт. В ней автор, наблюдая в качестве корреспондента суд над Адольфом Эйхманом, размышляет о нацистской Германии, о том, как стали возможными массовые убийства.
Арендт присутствовала на заседаниях суда над нацистами, знакомилась с материалами СМИ и пришла к выводу: для того, чтобы масштабное, объективное зло происходило, люди, совершающие его, должны считать, что они ничего плохого не делают, а просто подчиняются закону.
Именно на этом строилась и защита оберштурмбаннфюрера СС Адольфа Эйхмана на судебном процессе. Эйхман был руководителем Главного управления имперской безопасности, которое непосредственно отвечало за преследование, изгнание и депортацию евреев, отправку цыган в лагеря смерти... Следствием действий Эйхмана и его подчиненных стала гибель более 6 млн человек.
При этом на суде Эйхман говорил, что он лично ни одного человека и, в частности, еврея, не убил. Он просто исполнял законы, которые на тот момент действовали в гитлеровской Германии и был добропорядочным человеком. В «Банальности зла» Арендт делает акцент на том, как человек, которого обвиняют в страшном преступлении, нормализует ненормальное и создает удобные объяснительные модели: «Я не чудовище, каким меня изображают, — говорил Эйхман, — я жертва обмана». Ставка же в судебном процессе делалась на следующее: намерение причинить вред является обязательным для совершения преступления. А такого намерения у Эйхмана не было, он добросовестно исполнял свой долг.
Сейчас, когда люди в разных странах пытаются понять, как оказались возможны преступлениях тех лет, неизбежно встает моральный вопрос: как следовало поступить? а точнее — что мог сделать человек в конкретных исторических обстоятельствах? Ведь люди были законопослушными гражданами и делали ровно то, что от них хотело государство.
По Арендт, критическое мышление — единственный способ, с помощью которого человек может противостоять злу. «Немецкое общество, состоявшее из восьмидесяти миллионов человек, было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитетом. Этот новый вид преступника, являющегося в действительности “врагом человечества”, совершает свои преступления при таких обстоятельствах, что он практически не может знать или чувствовать, что поступает неправильно», — пишет Арендт.
Когда у людей недостаточно развито критическое отношение к действительности, они думают, что единственное правильное действие — беспрекословное подчинение тем законам, которые работают в данный конкретный исторический момент, именно так они попадают в ловушку банальности зла.
Следующая книга, которую хотелось бы рекомендовать, — «Неудобное прошлое: Память о государственных преступлениях в России и других странах» Николая Эппле. На мой взгляд взгляд, ее стоит прочесть в связке с «Банальностью зла» Арендт.
Прежде чем перейти к самой книге, скажу пару слов о логике социологического взгляда на мир. Она такова: общество — это человеческий продукт, а сам человек — социальный продукт. С помощью различных социальных инструментов и институтов мы создаем свои варианты истины. Все это отсылает нас к теории социального конструирования, согласно которой социальным конструктом может быть практически что угодно: например, мы конструируем наши представления о “нормальном” материнстве или о том, что “нормальной” женщине положено подчиняться мужчине. Эту теорию часто называют “антидотом от предрассудков”, в тот момент, когда вы зададитесь вопросом “почему женщина должна подчиняться?”, вы увидите, что роли в обществе у нее могут быть самые разные, что представления о ее “нормальном” поведении меняются от одного исторического периода к другому, от культуры к культуре.
Важно и то, что конструироваться могут не только наши представления о настоящем, но и наша историческая память. Общество может педалировать или исключать те или иные события прошлого из своей исторической памяти. Так история становится удобным инструментом для выстраивания политики.
Эппле в «Неудобном прошлом» исследует то, как работает наша историческая память. Он показывает, как российское общество переживает травматичные моменты своей истории, как это делают соседние страны. В его книге также можно найти ответ на вопрос: почему сейчас Россия оказалась одержима своим историческим прошлым? Почему именно Победа в Великой Отечественной войне стала языком сплочения нации?
Чтение «Банальности зла» и «Неудобного прошлого» может помочь нам лучше понять процессы и тенденции, которые имеют место в современной России, осознать — где мы находимся в настоящий момент, куда движемся и почему.
Другая книга, на которую рекомендую обратить внимание, «Жизнь в долг: Моральная экономика долговых практик в жизни сообществ в России». Она написана группой социологов и посвящена анализу того, как россияне оказались в ситуации избыточной закредитованности. Еще не так давно считалось, что быть в долгах как в шелках — однозначно плохо. Сейчас же, кажется, уместнее набрать долгов, чем остаться без условного айфона. Исследователи постарались понять не только природу долга и логику должников (что на самом деле стоит за желанием не брать в долг у родственников и знакомых?), но и то, как кредиты (а они почти всегда берутся с установкой на улучшение благополучия людей) становятся источниками разрушения судеб людей.
В «Жизни в долг» авторы представили результаты масштабного исследования, в ходе которого опросили не только руководителей банков, клиентских менеджеров, представителей городских властей, но и священнослужителей, предпринимателей и рабочих. Они собрали сотню биографических интервью. И были, например, такие наблюдения: в малых городах, если у человека возникают проблемы с выплатами, и дело доходит до коллекторов, единственной защитой для должника становится его семья или включенность в какое-либо сообщество. Одно из таких сообществ — приходы РПЦ. Получается, не так-то все просто с установкой на то, что внешнее кредитование позволяет обрести независимость.
Книга «Жизнь в долг» помогает увидеть, насколько многогранна и неоднозначна тема долга. Эта работа поможет избавиться от ряда стереотипов и оценочных суждений, более взвешенно и целостно посмотреть на ситуацию с долгами в России, лучше понять тех, кто рядом с нами.
Также хотелось бы упомянуть книгу «Открытый вопрос. Общественное мнение в современной истории России». Она написана мной в соавторстве с журналистом Александром Братерским. При подготовке книги мы проработали более 400 источников и взяли более полусотни интервью. Это позволило живо и точно рассказать историю становления индустрии изучения общественного мнения в России.
«Открытый вопрос» начинается с предисловия Бориса Максимовича Фирсова, одного из основателей и первого ректора Европейского университета в Санкт-Петербурге. Фирсов делает акцент на том, что историю России можно изучать через смену отношения власти к опросам общественного мнения. Отчетливо боялось опросов советское руководство: с одной стороны, ему хотелось знать, что происходит в стране, а с другой — было страшно столкнуться с реальностью, не обнаружить столь желанного единомыслия. И далее — когда это выяснится, что с этим знанием делать? Признавать свои ошибки? Засекречивать данные опросов?
Напомню, лишь к 1960-м годам в СССР разрешили социологию (без опоры на неё опросы общественного мнения бессмысленны). До этого времени социология считалась «продажной девкой империализма» и лженаукой, как и генетика. «Открытый вопрос» показывает, как во второй половине 1980-х гг. создается Всероссийский центр изучения общественного мнения, рассказывает о людях, пришедших в эту новую отрасль, о первых опросах, о том, как и где учились наши специалисты, о специфике взаимодействия исследователей и государства.
В этой связи не могу не упомянуть еще одну книгу — «Пульс демократии. Как работают опросы общественного мнения» Джорджа Гэллапа и Сола Форбса Рэя. В ней показано, как создавалась индустрия изучения общественного мнения в США. Вместе «Открытый вопрос» и «Пульс демократии» позволяют нам увидеть, какие проблемы с помощью опросов общественного мнения решались в Америке (спойлер — с помощью опросов общественного мнения в США победили эпидемию сифилиса), для каких целей использовались опросы в России.
И напоследок рекомендовала бы прочесть книгу «Родительство 2.0: Почему современные родители должны разбираться во всем?». В ней тоже являюсь одним из соавторов. Это издание было задумано довольно давно, приступала к работе над ним с убежденностью, что социологи собирают множество полезных данных, дают интересные объяснительные модели, но зачастую всё это не доходит до простых людей.
Как уже говорила выше, материнство и детство — это социальный конструкт. Тот детоцентризм, который сегодня принят в обществе, — это результат влияния множества факторов. Один из них — общество потребления. В какой-то момент люди, которые делают бизнес, поняли, что дети могут быть колоссальным источником заработка. Заметьте, выражение любви к детям через избыточное потребление (покупки и подарки без повода) — это изобретение недавнего времени.
О том, что можно неплохо зарабатывать на родительской любви догадались и психологи, начав стимулировать родительскую тревожность с тем, чтобы взрослые люди жили с ощущением, что своим умом вырастить ребенка они никак не смогут.
В книге показано, например, как благодаря Зигмунду Фрейду и его теории психоанализа общество утвердилось в мысли, что все проблемы идут из детства. Главный виновник — мать. Так у людей появилась удобная возможность перекладывать ответственность за свою жизнь на детские травмы. Но каково быть матерью в таком обществе, если ты априори виновата во всём?
На страницах книги продемонстрировано и то, как государство постепенно снимает с себя обязательства, перекладывая их на родителей — ответственность за безопасность (больше нет никакого дяди Стёпы Светофора, родители не могут отпустить детей до 14 лет на улицу без сопровождения), здоровье и образование детей (мамы и папы регулярно слышат вопросы: почему это ребенок у вас плохо учится? почему это он у вас часто болеет?). Такой подход невротизирует родителей. Начинаешь завидовать жительницам острова Самоа, где воспитание ребенка — забота всей деревни, а не только родителей.
Мы постарались показать, как менялось родительство, а заодно немного успокоить отцов и матерей, продемонстрировав, что та ситуация, которая сложилась сейчас, не является идеальной, оптимальной или естественной, она появилась не просто так. Детоцентризм много кому выгоден, как минимум — бизнесу и государству.
А еще в нашей книге родители найдут небольшую методичку по выбору экспертов. Как понять, что тот или иной специалист — не шарлатан и ему можно верить, достаточно ли того, что у него миллион подписчиков и есть ученая степень кандидата наук?
