В российский прокат выходит так называемая режиссерская (вообще-то — отцензурированная) версия фильма-победителя Берлинского кинофестиваля «Безумное кино для взрослых» (в оригинале — «Неудачный трах, или Безумное порно»). Фильм румынский (но российский зритель с удовольствием узнает в нем себя).
«Возле казармы, в свете фонаря,
кружатся попарно листья сентября,
Ах как давно у этих стен
я сам стоял,
стоял и ждал
тебя, Лили Марлен» —
перевел когда-то Бродский известную песенку, написанную Хансом Ляйпом (Hans Leip) в 1915 году. «Ничего более циничного в жизни не слыхала», — не без восхищения сказала Ахматова, услышав вариант российского перевода песни, популярной во времена Второй мировой войны как среди солдат Вермахта, так и среди солдат антигитлеровской коалиции.
Под этот мотив (конечно, без Бродского) российскому зрителю достается черный экран (спасибо и на этом, сначала фильму вообще не давали прокатного удостоверения) со звуковой дорожкой из домашнего порно — с причмокиванием, хлопками, и всем таким. Это продолжается минут пять.
Так начинается новый фильм 44-летнего румынского режиссера Раду Жуде. Это его первый фильм, вышедший в российский прокат. Но он режиссер знаменитый, создатель самой награждаемой румынской короткометражки. Не так давно сделал фильм «Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары» — про военную реконструкцию в честь местного дня воинской славы. Молодой постановщице заказывают что-то патриотическое, а она создает театральную постановку о том, что румыны принимали активное участие в уничтожении цыган и евреев во время Второй мировой войны. Собственно говоря, слова «Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары» сказаны на местном Совете министров в 1941 году, после чего румынская армия приступила к этнической чистке на своём Восточном фронте. И по масштабам решения «еврейского вопроса» оказалась на втором месте после Германии.
Но вернемся к «Безумному порно». Это первый успешный фильм, снятый во время коронавируса: герои ходят в масках (часто — на подбородках), на улицах висят плакаты про соблюдение социальной дистанции, люди напуганы и озлоблены. Всё это главная героиня наблюдает в первой из трех частей фильма (она называется «Улица с односторонним движением»).
После того как видеозапись ее домашних забав по нелепой случайности попадает на PornHub и над ней нависает вечернее родительское собрание (а она — учитель истории в средней школе!), ей, конечно, становится стремно. Чтобы не сойти с ума, она ходит по городу, недружелюбному и агрессивному, с архитектурой города Самары с ее закругленными балконами в панельках. Картинкой в глаза бьют цветастые такси, рекламы, названия кафешек, предвыборные плакаты. Звуком — сигналы машин, отбойные молотки на стройплощадках, случайные звуки улицы. Некоторые прохожие ее узнают и смеются в спину. В мире коронавируса агрессия вообще стремится выбраться наружу, заслонив собой страх неопределенности: в очереди на кассе лаются тетеньки, а дяденьки-автомобилисты ставят свои машины на тротуар, раззадоривая пешеходов. Снято всё длинными смачными кадрами, намекающими на то, что если очень поискать, то при желании везде нетрудно найти что-то, готовое изнасиловать твой мозг. Особенно когда тебе не продают в аптеке успокоительное «Ксанакс», а книга в кафе отвлечь от навязчивых мыслей уже не в состоянии.
Так мы вместе с героиней попадаем во вторую часть. Хотя героини в ней вроде бы нет. Середина («Короткий словарь анекдотов, знаков и диковин») — это 31 этюдик с жуткими, смешными и жутко смешными иллюстрациями загадочного букваря (по одному на каждую букву румынского алфавита), где есть и «Семья», и «Армия», и «Минет». То ли это просто катехизис румынского контекста, то ли «коллективное бессознательное»... Но скорее всего это то, что крутится в голове у главной героини, когда она в ужасе бродит по шумному городу. Внутренний экран сознания, которое, чтобы отвлечься, пытается всё расставить по полочкам и подготовиться к страшненькому суду. Смешно и грустно, грустно и смешно. И уже даже хочется, чтобы это закончилось. Но оно длится-длится, а потом и правда заканчивается.
Третья часть («Практика и недосказанность») — это и есть суд. На родительском собрании представлены самые разные слои современных румын — военный, летчик, священник, интеллектуал и мамани, чьи профессии идентифицировать не так просто.
Начинается «побивание блудницы камнями» или «падающего толкни». Или «фейсбучный срач», вынесенный в офлайн (вспомним истории с Чулпан Хаматовой, Нютой Федермессер, Любовь Аркус, Михаилом Ефремовым — с каким трепетом глубинный интернет-народ любит смаковать подробности того, о чем не имеет практически никакого представления, и как он любит плеваться в тех, за чьими автографами недавно отстаивал очередь).
И вот уже страх и отсутствие рефлексии люди прикрывают откровенно фашистскими тезисами, совершенно ничего не слыша и не пытаясь хоть сколько-то разобраться или во что-то вникнуть. Героиня говорит: «Ребята, у нашего Пушкина тоже есть эротические стихи, ничего постыдного в этой теме нет». Хор голосит: «Да ладно!» Ведь они его (этого местного Пушкина) видели только на купюре — какие такие стихи он писал? «Да ты жидовка!», «Тебе Сорос платит!», «Хотя — ладненько. Прочитай!» Она читает. «Да не, — отвечает хор, — это ты, наверное, сама написала такую пошлятину. Пушкин наш такого написать не мог. Он же совесть и честь нашей нации». Когда ее пытается защитить интеллектуал, то выясняются претензии уже нового порядка: «А зачем ты нашим детям про Холокост рассказывала?», «А зачем врала о том, что наша доблестная армия занималась геноцидом цыган?», «Зачем Бабеля с ними читала? Он же не входит в учебную программу! Что это еще за Бабель? Может, ты марксистка, левачка, феминистка? Шлюха!».
И нету из этого нормального выхода. Не бывает. Еще не придумали. Или сдаться, уйти, расплакаться — а значит, бросить свою работу, призвание, смысл. Или стать супергероем и заткнуть голоса хора, отыметь идиотское мнение толпы. Осмелиться стать супергероем — или уйти со сцены. Потому что иначе глубинный народ всё равно найдет, за что тебя изнасиловать. И если твои нюдсы случайно не просочатся в интернет, так «Ты в фейсбуке защищала однополые браки! Лесбиянка небось».
Главная героиня — профессионал своего дела: она и в истории сечет, и в педагогике разбирается. Цитирует научную работу коллеги о том, что ничего плохого в заучивании детьми материала нет, что нельзя заменить человеческую память внешним жестким диском или просто «Википедией», потому что внешняя память пассивна, а человеческая — активна, и мы никогда не знаем, как какие-то старые фактики соберутся во что-то новое.
Но кого это волнует? Ведь если ты выходишь на передовую сражения с невежеством (исторически объяснимым, от чего правда как-то не легче), то будь, пожалуйста, готов услышать: «Мы убьем тебя, потому что желаем своим детям только лучшего». И не зря в фильме проскальзывает Ханна Арендт. Когда глубинному народу плохо, он находит простые решения для сложных проблем. Так и появляется фашизм.
А ему — по мысли режиссера — в наши дни могут противостоять только супергерои.
И несмотря на то, что румынский язык не входит в группу славянских языков (а относится к романским) и, по идее, должен лучше рифмоваться с французским, испанским и итальянским языками, в фильме часто звучат узнаваемые российские корни.
И вообще, как оказалось, у нас с ними немало общего.
