Разговоры о Первой Московской биеннале современного искусства как о главном событии русской культуры-2005 начались уже два года назад. Сейчас, когда до открытия биеннале осталось меньше двух недель, проект обрел более ясные очертания. Выставки будут проходить с конца января и до конца февраля в главных столичных музеях: от Третьяковской галереи и ГМИИ им. А.С. Пушкина до Московского Дома фотографии. На месяц "актуальное искусство" станет лицом всего русского арт-процесса, а Москва приобретет статус Венеции, или в крайнем случае – Сан-Пауло.
Вообще проблема статуса для новой биеннале стоит очень остро. Когда два года назад началось обсуждение проекта, и русские кураторы обменивались опытом с европейскими, никто и не думал скрывать, что русское "актуальное искусство" последних десяти лет на Западе воспринимается примерно также, как опыты стран третьего мира. Сейчас в Москве заговорили о новой российской арт-инфраструктуре, о "крупнейшей сети международных художественных форумов", куда должен войти будущий фестиваль. Это мало соответствует действительности, но когда речь идет о престиже, все средства хороши. Для того, чтобы нарастить вес предстоящего события в Москву уже пригласили знаменитого американского мэтра Билла Виолу, обещал приехать и Илья Кабаков со своей инсталляцией.
Хочется надеяться, что теперь русским художникам для привлечения к себе внимания не придется кусать иностранных арт-критиков за ляжки (как Олег Кулик в Цюрихе) или устраивать перед гостиничными окнами фейерверк из тренировочных штанов (как "Синие Носы" на предыдущих биеннале в Стамбуле и Венеции).
Самое трудное состоит в том, что убедить покупать русское искусство нужно не только иностранцев, но и самих русских. Как справедливо заметил Михаил Швыдкой в одном из интервью, страна, воспитанная на Шилове, от московского биеннале может получить только шок. Точно так же, как и западным галеристам, российскому бизнесу нужно твердо знать: то, во что они вкладывают деньги, имеет международную репутацию, перспективы и главное – твердую позицию по отношению к американскому рынку искусства, потому что ситуацию определяет именно он.
Для этого-то и нужна система биеннале. Как правило, их проводят одни и те же кураторы, приглашают более-менее похожий набор участников, которые, примелькавшись, и создают рынок. Только вот в "актуальной" России таких имен считанные единицы. Значит, каким-то образом их необходимо создать. Как известно, международную репутацию русскому искусству в свое время сделал русский авангард: не случайно иностранные кураторы и на этот раз предлагали выставить в Москве что-нибудь из искусства 20-х годов. От идеи отказались, в итоге избрав другую, хорошо известную и изредка приносящую неожиданные результаты стратегию: поставили на молодых. В основной проект, вместо скандальных деятелей 90-х, вошли "начинающие" художники всех стран, в том числе и из России. Биеннале проходит раз в два года, и если внушение пройдет удачно, к 2007 году статус России на мировом арт-рынке будет уже другим.
Существенно и то, что Московская Биеннале – это не веселая местная "Арт-Клязьма" на речке, куда стар и млад ехал выпить, поглазеть на арт-штуковины и поучаствовать в перформансах. Не знаю, как художники, но кураторская группа эти глупости явно переросла. Биеннале – серьезное, авторитетное мероприятие, государственное: а государство в России, что ни говори, до сих пор остается и основным монополистом в сфере культуры, и главным заказчиком.
В итоге ситуация складывается несколько юмористическая. Государство в искусство деньги почти не вкладывает, но хочет удобного политического статуса и призывает иностранных кураторов, чтобы те отыскали в России что-нибудь актуальное. Получается, функция куратора – не "производство смыслов", а банальный промоушн. В чем-то это напоминает историю с шестым румынским фестивалем "PERIFERIC" (проходившим летом 2003 года), который решили сделать международным, для чего и пригласили профессионала, иностранного куратора – шведа Андерса Крюгера. Крюгер, изучив историю Ясс, придумал лозунг фестиваля – "Prophetic corners", и выбрал для проектов два национально самобытных помещения – бывшую турецкую баню и Дворец Культуры. "Prophetic corners", то есть "пророческие закоулки", означает: будущее современного искусства – за периферийными странами.
Россия ничем не хуже Румынии: Московская биеннале называется "Диалектика надежды", а центральная тематическая выставка будет проходить в музее Ленина. Ленин – хоть и кич, но беспроигрышный бренд, а приглашенных иностранных кураторов у нас целых пять, не считая Иосифа Бакштейна. Чего стоят хотя бы Николя Буррио и Роза Мартинес; есть на кого надеяться. Другой основной площадкой станет новая станция метро "Воробьевы Горы" (бывшие "Ленинские"), откуда в день открытия обещают отправить отдельный состав в центр – ближе к Музею архитектуры имени Щусева, в котором будет инсталлирован проект французской звезды Кристиана Болтански.
С внешней стороны биеннале кажется мероприятием вполне коммерческим и рассчитанным на то, чтобы произвести впечатление на Запад. Гораздо неоднозначней она выглядит изнутри, с точки зрения художников и кураторов.
Участник основного проекта в Музее Ленина, Ирина Корина, молодая художница, которая сейчас заканчивает Академию Художеств в Вене, и Оксана Саркисян – автор и куратор спецпроекта биеннале "Квартирные выставки вчера и сегодня", рассказывают о своей работе и взгляде на современную ситуацию в русском искусстве.
Ирина Корина, художник: "Магазины дизайна и галереи искусства – вещи одного порядка".
Вы учитесь в Вене, как вас воспринимают – как русского художника, или просто как студента?
Скорее - как русского художника, так как я веду себя очень экстравагантно: приезжаю крайне редко, и показываю в основном проекты, которые я делаю в Москве, либо в каких-то других странах, куда я ездила. И общаюсь больше с профессором – показываю ему свое творчество. Жить, как студент, у меня не очень-то получается: я даже окончательно не выучу никак немецкий язык, и поэтому слушаю по-немецки, говорю по-английски.
Что такое для вас участие в биеннале?
В частности, возможность сделать такой дорогостоящий проект. Его бюджет - 7 тысяч евро.
И внимание со стороны Запада?
Видимо, интерес оттуда активизируется – ведь все кураторские мэтры сюда приглашены... Мои друзья венские, например, некоторые мои одноклассники по Академии (они как раз в московской биеннале участвуют), или группа "Желатин" уже все время говорят о ней – это же ближайшее событие, важное для них!
Когда вы только начинали заниматься современным искусством, Запад был вашим ориентиром?
Наверное. Ведь в основном там и происходит все. Книжки, философия. И не только современное искусство, все же оттуда заимствуется – супермаркеты, например…
Супермаркет - это утилитарная вещь, примета быта. В какой-то степени и актуальное искусство на Западе – примета быта, в том смысле, что воспринимается, как способ вложения денег...
Отличие от России в том, что там это все настолько более отлажено. Когда мы ездили в Варшаву, мы наблюдали, что магазины дизайна и галереи современного искусства, или какие-то офисы при галереях – вещи совершенно одного порядка! У нас совершенно тут нет никакой системы – все держится на людях, на энтузиазме.
Оксана Саркисян, куратор спецпроекта: "Сейчас вообще нет неофициального искусства"
Ваш проект связан с почти ушедшей формой – квартирными выставками. Сопоставляя то время, когда они были актуальны, и современность, вы могли бы как-то охарактеризовать сегодняшнюю ситуацию?
Вот Евгений Зяблов, главный редактор "АртХроники" правильно говорил, что для страны биеннале – примерно такое же событие, как Формула-1 или Олимпийские игры. Но у нас нет для этого развитой инфраструктуры современного искусства. Наш истеблишмент весь вышел из андеграунда, и тут происходит такая ломка, многие художники отказываются работать в таких обстоятельствах…
То есть, вам кажется, что существует внутренний протест со стороны художников. Но есть же такие, которые вполне приспособились к новой ситуации?
Да, но это – художники 90-х.
А Пригов, например?
Да, Пригов – художник 70-х, но вот он на эту тему очень интересные соображения высказал в фильме, который я делаю для биеннале. Он говорил про свои книжечки – и "карточки" Рубинштейна, рассчитанные на показ узкому кругу, когда их поочередно рассматривают, передают друг другу. Такие вещи бессмысленно класть под стекло, это "объект-в-себе". И всем сразу показывать нельзя. Когда они выходят в большое пространство – теряются, ненужными становятся.
По-вашему, получается, что формат элитарного искусства, "для своих", сегодня себя исчерпал?
Сейчас вообще нет неофициального искусства. Идеология исчезла, художнику нечему себя противопоставлять. Важно: "Ты художник? Вот картина: сколько стоит?"
А разве раньше подобных ситуаций не возникало?
Да, многие говорят, что существовал черный рынок на квартирных выставках, но это ерунда, потому что это не художественная индустрия. Если ты идешь грибы собирать в лес, это не значит, что ты занимаешься рынком. Рынок – это индустрия, сверхприбыли. Те цены, по которым они тогда это продавали – не просто не рыночные, они ниже рыночных, хотя эти сто долларов казались баснословными, целые сумки денег за эти доллары давали… Ситуация была уникальная: искусство существовало вне рынка, что в принципе нереально вообще во всем мире: даже в галерее всегда присутствует социальный заказ. Там этот заказ был на уровне власти, которой они противостояли.
А экономического заказа – не было?
Произведения искусства оказывались вторичны. А первично было именно общение. Как у Маркса – любая индустрия строится на продукте, а тут дискурс был продуктом, то есть "святое искусство". Разговоры об искусстве и были самим искусством, у московских концептуалистов, например.
А сейчас? Есть продукт, а разговора нет?
Разговоры играют определенную роль – они должны презентовать искусство в журналах, газетах, всяких специзданиях – и это роль второстепенная. Даже текста в каталогах почти нет, а еще в начале 90-х, например, в каталогах XL велась полемика, представлялись три точки зрения...
Сейчас существует искусство вне рынка?
Конечно. Есть некоммерческие галереи. Например, галерея "Франция" – абсолютно нон-профитное место, не связанное с институциями – это детская студия при ЖЭКе, в которой по субботам художник Каллима занимается с детьми.
Но это совершенно по тому же принципу, по советскому! Детская студия!
Или галерея "ОЗ" на Новослободской, Одного Зрителя, у них она находится в туалете. Или квартирный перформанс, "Бикапо", Гарика Виноградова – такой у него стиль жизни прослеживается, со своей историей.. Или "Институт Лившица" – художники, которые собираются у Юры Сальникова в квартире и поют тексты Лившица.
Но все же свой проект, связанный вот с такими, некоммерческими и альтернативными, формами искусства, вы представляете на биеннале. Выходит, он так или иначе совмещается с актуальным искусством, с рынком?
Конечно, я задумывала этот проект как альтернативный. Но в конце концов Бакштейн поддержал его, Заволокин. На самом деле современное искусство достаточно демократично, в этом его сила. Оно все аккумулирует. Так же, как рынок, о котором писал Маркс.
