Cуперзвезд советской эпохи у нас всего три – Алла Пугачева, Иосиф Кобзон и Людмила Зыкина. Кто они в постсоветской культуре? Отрастив достаточный вес, звезды занялись политикой, благотворительностью и мемуарами, но вот что поразительно: нынче другая страна и другое поколение, а эстрадные мастодонты остаются в своем формате, внешности, репертуаре и риторике.
Людмила Зыкина, например, работает “Людмилой Зыкиной”. Она – лицо советского официоза в роскошном платье из многих метров парчи, царской осанкой и трубным гласом; она – вечно прекрасная молодость пенсионеров, совесть Родины и вера в коммунистическую партию, а заодно – “королева русской песни” и “главная певица страны”. Через травматическую переоценку советской истории “Людмила Зыкина” прошла без видимых потерь. Идеальная биография (от ученицы токаря на заводе, санитарки и швеи, ударницы труда и участницы самодеятельности до Заслуженной, Народной и ордена Ленина), идеальный репертуар и идеальная внешность сделали ее консервантом эпохи, живой картиной советского диковинного кича “vodka, balalaika, perestroika”. Любые попытки обновить образ и вернуть ему актуальность обречены на провал. А потому с Брежневым, Черномырдиным, Примаковым “Людмила Зыкина” смотрелась и смотрится прекрасно, но присутствие ее рядом с Путиным годится разве что для комиксов и капустников. Однако никакая ирония никогда не испортит однажды взятой высокой планки: Зыкина остается верной себе.
Риторика Зыкиной позволяет ей говорить и петь только в масштабах страны и народа – о Судьбе, России, Войне, Москве, Родине, Любви к Земле, о Матери и Воине, но никогда – о мужчине и женщине, сексе, проблемах на работе или детях. Поэтика официозной советской песни и не предполагала наличия тела – все места уже были заняты духом. Мол, по-настоящему любить можно только свою родину и свой народ, то есть испытывать исключительно чистые, возвышенные эмоции – ведь с родиной и народом не будешь выяснять семейные отношения, перетряхивать грязное белье и бить на кухне посуду. Любовь к родине, правда, иные толкуют как вполне себе эротическое, компенсаторно-перверсивное чувство (мы здесь говорим, конечно, о цельном и неизменном образе “Людмилы Зыкиной”, а не о психологии реальной личности певицы Людмилы Зыкиной).
Поскольку речь в связи с “Людмилой Зыкиной” обычно идет о народной певице и народной песне, любопытно наблюдать, как профессиональное академическое пение меняется местами с принципиально, никогда не академическим народным искусством. Пока “Волга” и “Рябина” упаковываются в эстрадные репертуары, на застольях поют про баньку и тазик.
Вообще-то, понятие “народ” гораздо более мифично, чем сама “Людмила Зыкина”, и можно много отдать за его правдоподобное определение. Тем не менее, Зыкина, по ее словам, продолжает думать о народе, демонстрируя картины богатой купеческой жизни с соболями, драгметаллами и гжелью, и активно противостоит “новому русскому капитализму”, который распространяет безвкусицу, заставляет думать о прибылях и лишает человечество правды, пусть и горькой.
Вот пришло письмо издалека,
Где живут богато и свободно.
Пусть судьба страны моей горька,
Остаюсь с обманутым народом.
Мифический “народ” Зыкину также не продал – на концерты ходит, с юбилеями поздравляет. Но вот что странно: про нее существует только два анекдота. Выходит, народная любовь пока не справляется с тем неземным, вселенским и космогоническим, что предлагает “Людмила Зыкина”.
