Мы окружены литературными жанрами, которые почти не различаем и не в состоянии определить, даже при ближайшем рассмотрении. В сущности, мы по-прежнему находимся в ситуации достославного мольеровского героя, не подозревавшего, что разговаривает прозой. Иногда озарение находит-таки на нас и мы понимаем: вот, скажем, «некролог» - это отдельный жанр, а «объявление» - еще один. Безусловно, эта классификация может показаться слишком общей, почти бесформенной; между жанром британского газетного некролога и, например, советского – целая пропасть, однако пропасть, через которую можно перебросить непрочные мостки, пусть узкие, ходящие ходуном, исполинской длины, но все-таки. То же самое и с «письмами в редакцию». В СССР такие тексты форматировались по незримым правилам, столь же жестким, как и законы написания сонета. Будучи фактически единственным проявлением обратной связи между «народом» и «народной властью», советские письма в советскую редакцию свидетельствовали – быть может, и не содержанием, а порядком слов, лексикой, синтаксисом. Это был дискурс клиентельных отношений – но опиравшийся на глубокую уверенность, что и патрон, и клиент принадлежат к некоей общности и связаны одной – большей, чем они все вместе взятые – целью. В других странах, за пределами такого телеологического тождества, в редакции писали, задавая конкретные вопросы, связанные с отдельными жизнями – как готовить индейку, хранить старые башмаки или разговаривать с вечно поддатым муженьком. Писали, в основном, женщины; в обществе, еще не освоившем положения книги «Второй пол» и не сделавшем из нее вполне естественных выводов, мужчины еще ходили на работу и обсуждали свои проблемы с друзьями за стаканчиком или кружкой, а женщины стирали, готовили, пылесосили и присматривали за детьми. Оттого вполне естественным было заводить собеседников в специально предназначенных для них изданиях – и, надо сказать, там откликались! На этом построен прекрасный роман Натаниэла Уэста «Подруга скорбящих»; там на вопросы скорбящих представительниц «второго пола» отвечает – с невероятным успехом – выдающий себя за женщину главный герой. Впрочем, у Уэста все кончается довольно плохо. Как? читайте книжку.
У универсального жанра «письмо в редакцию» есть классическая национальная разновидность – британская. Судя по всему, она родилась еще в XVIII веке, когда просвещенные сельские сквайры и начитанные горожане реагировали на познавательные публикации в старейшей прессе западного мира. Здесь были совсем иные отношения между автором и реципиентом писем: джентльмен сообщает свое частное мнение по поводу той или иной публикации, отмечает неизбежные фактические ошибки, тонко иронизирует – никаких свар, скандалов, оскорблений, несбывшихся надежд и разочарований, никаких истерик. Все в рамках приличий. Тон – уважительный к собственному и чужому достоинству. Безвозвратно канула в прошлое эпоха королевы Анны и Регентства, королевы Виктории и даже короля Георга, умирают бумажные газеты, книги, свои невнятные послания в редакцию мироздания сочиняют юзеры Facebook и Youtube, а «письма в редакцию» отправляют в Таймс, Гардиан и – что особенно интересно – в специальные издания, посвященные так называемым «серьезным книгам». Одно из таких изданий – London Review of Books; здесь можно найти рецензии на новый английский перевод уже упомянутого фундаментального творения Симоны де Бовуар, или на перевод «Героя нашего времени» (обозреватель уморительно пересказывает фабулу, называя место действия «Чечней»), на новую работу об истории римско-бриттской идентичности или о военной стратегии Византийской империи. Издание убыточное, прекрасное, истинная услада просвещенного книжника.
Но все-таки два самых интересных раздела LRB – «Письма» и «Объявления». Последние – вообще фирменный знак еженедельника. Где еще можно обнаружить такое вот предложение вступить в высококультурные любовно-дружеские отношения: «Свободна по средам. 1 января мой муж проинформировал меня о том, что отныне он будет проводить каждую среду со своей любовницей. Невозможность поделить домашнюю библиотеку не позволяет нам расстаться окончательно. Писательница с железнодорожным проездным для тех, кому за шестьдесят, по-прежнему очаровательная, хотела бы отвлечься. Восточная Англия/Лондон, но готова отправиться и дальше в поисках развлечений. Имейл и т.д.»? Или вот такой вопль синефила: «Тошнотворное беспокойство людского рода стало холстом для моего объявления, а краской - отвратительное зрелище разбитых надежд и забытых мечтаний. Когда я совместила их и нанесла первые штрихи на страницу, результат оказался столь трогательным и одновременно прекрасным, что даже фильмы Луиса Бунюэля уступают ему. Зубной техник (51 год). Почтовый ящик такой-то»? По концентрации воздействия на умы читателя эти тексты уступают разве что краткому объявлению в разделе «Услуги», вычитанному мной в середине девяностых в какой-то нижегородской газете: «Порка дам. Чистоплотность гарантирована».
Однако вернемся к письмам читателей в LRB. Если объявления в этом издании написаны будто персонажами нью-йоркских фильмов Вуди Аллена, то вот обращения в редакцию действительно напоминают позапрошлый и поза-позапрошлый века с их многочисленными любителями истории и словесности, изнывающими от безделья в своих поместьях. О да, эти люди умели писать! и сейчас умеют. Возьмем, к примеру, отклики на статью Дэвида Троттера о литературных и прочих культурных приключениях простой телефонной будки. Некий Ричард Мариотт из Бойнтона, графство Йоркшир, довольно строго указывает на серьезное фактологическое упущение автора: «Телефонные будки в Кингстоне-на-Гулле выкрашены в белый цвет, чтобы подчеркнуть независимость локальной сети от Всеобщей Почтовой Службы страны, которая была достигнута в 1912 году. Дэвид Троттер обязан посетить это место». Более дружелюбный, хотя и недоумевающий тон взял Чарльз Тернер из курорта Лимингтон: «Я был удивлен, что Дэвид Троттер не нашел в своем тексте места для упоминания телефонной будки в классическом ужастике Антонио Мерсеро La Cabina (1972) -- фильме о человеке, который застрял в телефонной будке». Конечно, можно попенять мистеру Тернеру за стилистическую неряшливость – два раза использовать словосочетание «телефонная будка» в одной фразе не комильфо, но простим его, он же джентльмен-аматер-любитель кино, а не какой-нибудь там ужасный профессионал с соответствующим университетским дипломом! Любопытно также – и по тону, и по важности предмета – замечание, присланное в LRB некоей Таней Санчес из далекой Америки, из Бостона. Касается оно обзора сразу нескольких книг о Коко Шанель и энциклопедии духов, сделанного Би Уилсон. Санчес с горечью отмечает: «Хотя я с наслаждением обнаружила, что Би Уилсон считает ”Шанель N5” произведением искусства, что так оно и есть, ее эссе повторяет распространенную ошибку, согласно которой N5 были первыми в истории, которые имели “абстрактный аромат”. К целой груде исправлений, внесенных Уилсон в легенду о Шанель, добавим еще одно: первыми были знаменитые Fougere Royale Убижана (1882) с их сверхдозой синтетического кумарина». Что же, будем знать и не поддадимся на коварную легенду о Шанель, спасибо Вам, госпожа Санчес.
Если и есть полная противоположность этим чудесным, сжатым, содержательным текстам, то ее можно найти в Сети, на форумах и в блогах. Жанр британских «писем в редакцию» соотносится с этими (по чьему-то удачному выражению) «говнометами» точно так же, как собрание сочинений князя Петра Андреевича Вяземского, изданное его внуком, любителем словесности С.Д.Шереметьевым, выглядело бы на фоне разноцветных книжонок о сионистском заговоре и всесильном справедливом КГБ. Это не просто другой жанр, это другой мир, другое сознание, для которого факты важнее интерпретаций, а здравый смысл – удовольствия от мастурбации собственного «я». И, конечно, это совсем другой тип остроумия, существующий в совсем иной вселенной, нежели владения аццкого сотоны, сотрясаемые жеребцовым ржунимагу, где всегда дребезжит жесть, а в кустах со спичками сидит Герострат-аффтар; он – жжот. В другом – учтивом, тонком, книжном – мире шутят вот так: «Стивен Шапин в номере LRB от 7 января пишет: ”Это был самый большой день рождения в истории. В день 200-летия рождения Дарвина, в ”День Дарвина”, 12 февраля 2009 года, или вокруг него, было организовано более 750-ти мероприятий в 45 странах”. Стивен Шапин никогда не слышал о Рождестве?».
