Елена Яцура – продюсер отважный. С неженской решимостью она ввязывается в проекты, которые иной мужчина-продюсер посчитал бы сумасшествием. Но у большинства фильмов, которые продюсировала Яцура, - счастливая судьба, фестивальная или прокатная. Среди детищ Елены Яцуры - «В движении» Филиппа Янковского, «Небо. Самолет. Девушка» Веры Сторожевой, «Свои» Дмитрия Месхиева, «4» Ильи Хржановского. Впрочем, любимый проект продюсера – тот, которым он занимается сегодня, и для Яцуры это дебютная картина режиссера Федора Бондарчука «9 рота». Елена Смолина побеседовала с Еленой Яцурой накануне выхода картины в широкий прокат.
Елена, еще до премьеры «9 роты» создателей картины начали упрекать в том, что на очень серьезном и больном материале клипмейкер Федор Бондарчук снимет голливудский блокбастер или, хуже того, рекламный ролик. Что бы вы ответили на такой упрек?
Вы знаете, «9 рота» – это любимый проект, в первую очередь потому, что Федя очень талантливый человек. Мы познакомились по моей инициативе, и вопросов на тему «будет ли это хорошо» у меня не было никаких. Были вопросы «когда», с какой скоростью, обсуждались какие-то нюансы. В том числе связанные с тем, что мы меняем дистанцию рекламных роликов на дистанцию большого кино: спринтерскую – на стайерскую. Но сомнений в том, что мы сделаем абсолютно корректную вещь, не было. Федя очень точно ощущает жизнь, людей, поэтому сделать какую-то ерунду он не мог в принципе.
Если бы такая картина делалась в Голливуде, какой был бы у нее бюджет, на вскидку?
Не меньше $50 000 000.
И насколько меньше получается у вас?
Я бы сказала, что у нас получается меньше на порядок. И еще чуть-чуть меньше, чем на порядок. То есть примерно в пять с половиной раз. А, может, я и приврала с пятьюдесятью миллионами, потому что если бы у них был кастинг, как у нас, со звездами в эпизодах, с самим Бондарчуком в одной из главных ролей, то было бы еще больше. Пятьдесят миллионов ушло бы только на сам продакшн, плюс гонорары актерам.
А как вы рекламную кампанию продумывали? Вы изначально знали, что она будет именно такой? Ведь реклама «9 роты» совершенно не раздражает, а наоборот, выглядит очень заманчиво.
Вы знаете, «9 рота» – это уникальный проект, он разрастается, как дерево. И даже если это дерево особенно не подстригать, оно все равно вырастает мощным и хорошим. Впервые в жизни я сталкиваюсь с проектом, который меня действительно не отпускает. Когда мы только раскачивались, я еще занималась параллельно другими проектами, но с того момента, как мы стартовали в мае прошлого года, «9 рота» меня так и не отпускает. Полдня каждый день я занимаюсь «9 ротой», и это притом, что я привыкла чувствовать себя свободно, жонглировать параллельными производствами, распределять силы. С «ротой» так не получается. Никто специально не продумывал рекламной концепции, было только понятно, что все время нужно делать следующий шаг. Я оставалась в Крыму с бастовавшей группой, а Федя уже улетел в Москву, и он меня спросил по телефону: «Что мы делаем дальше?». Я сказала: «Дальше мы делаем трейлер для прокатчиков, немедленно и срочно». А к моменту, когда я возвращалась, трейлер уже был. Это был очень важный шаг, потому что этот трейлер дал нам всю Москву и прокатчиков. Что касается самого креатива, то были разные идеи, но я рада, что, в конце концов, мы подключили правильных людей, и все получилось.
А «Оскар» у вас в планах есть?
Конечно, есть! Федя любит на площадке кричать: «…ты Скорсезе! Так мог снять только Витторио Стораро!». Точно так же он периодически кричит: «Где моя государственная премия?!». Раз в неделю примерно, чтобы мне мало не казалось. Так что мы совершенно не против Госпремии и «Оскара». А что касается иностранного проката, то это тот случай, когда нами интересовались еще полгода назад. Мы были еще в глубоком постпродакшне, у нас был только рабочий материал, когда нами заинтересовались немцы, которые хотели прокатывать «9 роту» на территории Германии. Недавно приезжал Фельшвайгер (это такая главная немецкая «звезда», вроде нашего Хабенского), так вот он хотел быть нашим партнером, озвучивать в прокате Лютого и так далее. Но у нас возникли разночтения по поводу монтажа, и мы решили, что поскольку у картины есть шансы за пределами России, нужно сначала довести ее до ума, все доделать, а потом уже думать о международном прокате.
Как продюсер вы не боитесь работать в самых разных жанрах, от блокбастера до артхауса (вспомнить хотя бы вашу работу с картиной "4" Ильи Хржановского). Как вы думаете, чего хочет от кино российский зритель?
Во-первых, хорошего кино. Причем не какого-то абстрактно «русского», а просто хорошего и конкурентоспособного. Любое российское кино соревнуется со своим только что вышедшим иностранным собратом, борется за зрителя. Если кино развлекательное, то оно должно быть реально развлекательным, если это «о душе», то, пожалуйста, «о душе» актуально, а не так, как это было двадцать лет назад, и далее по списку. Русская публика одна из самых избалованных, и равняться нужно именно на мировой кинопроцесс.
В картине много параллелей с сегодняшней ситуацией на Кавказе. Почему фильм все-таки об Афгане, а не о Чечне?
Потому что снимать кино о реально не законченной войне было бы некорректно. Бондарчук изначально хотел делать римейк «Судьбы человека» (режиссером которой был его отец Сергей Бондарчук) на чеченском материале. Но по ходу дела стало ясно, что война тогда была совсем другой, та война от нас слишком далеко. К тому же «Судьба человека» – это скорее известное название, нежели известная картина, сегодня ее уже мало кто помнит. И когда возникла идея с Афганом, то все поняли: да, это то, что нужно.
Как вы ощущаете себя в «мужском» кино?
Отлично! Просто замечательно. Это суровое кино, но кино, в первую очередь, очень хорошее. У нас был замечательный сценарий Юрия Короткова, был режиссер Федя, в которого я очень верила, поэтому и весь процесс доставлял мне огромное удовольствие. А потом, вы знаете, это такое счастье, перескочить из производства проектов не очень больших, средних и даже крупных в реально очень большой проект. Это совершенно меняет горизонты в профессии.
