Киношкола им. МакГаффина заканчивает набор на Курс Продвинутого Кинозрителя. Первая лекция в рамках курса пройдет уже 3 апреля, но возможность записаться на курс еще есть!
Курс продвинутого кинозрителя – это двухмесячная система динамических мастер-классов по всем творческим кинопрофессиям. Педагоги «Киношколы им. МакГаффина» и Курса Продвинутого Кинозрителя – лучшее, что есть в отечественном кинематографе на сегодняшний день, в том числе это Александр Адабашьян, Владимир Хотиненко, Александр Гордон, Евгений Марголит, Михаил Алдашин, Николай Хомерики, Клим Шипенко, Федор Лясс, Игорь Гринякин и многие другие. Не только образование, но и главные кинособытия, собственные показы, интересные люди, дискуссии и многое другое «Киношкола им. МакГаффина» предлагает своим студентам.
Будущий педагог Киношколы им. МакГаффина, продюсер Елена Яцура, отвечает на вопросы «Полит.ру».
Елена Яцура родилась в 1968 г., российский кинопродюсер. Окончила театроведческий факультет РАТИ, прослушала курс по психоанализу и театральным дисциплинам в Дублинском Trinity College. В разные года занимала разные должности в кинокомпании «Слово» (заместитель главного редактора, креативный продюсер), глава компаний «Фильмоком» и «Богвуд кино». С 1998 г. занялась самостоятельным продюсированием кино. Продюсер таких фильмов, как «9 рота», «Огни притона», «Свои», «Красный жемчуг любви», «Богиня: как я полюбила», «Небо. Самолет. Девушка», «Американка», «Пешаварский вальс» и др.
«Полит.ру»: Наш традиционный вопрос: что такое МакГаффин?
Елена Яцура: Есть такой анекдот про то, как едут два мужика в купе. Один спрашивает своего попутчика: «А что у Вас на верхней полке?» Другой отвечает, что, мол, МакГаффин, для охоты на дикого вепря в Шотландии. «Так ведь в Шотландии нет диких вепрей» - «Значит, и МакГаффина нет». МакГаффин в понимании Хичкока – это обманка, вокруг которой разворачивается действие, технический прием. Надо помнить: МакГаффин в сценарии может быть только один.
«Полит.ру»: Как вы считаете, существует ли в России, в Москве адекватная площадка для публичного обсуждения кино?
Е.Я.:
- это кочующие панели людей, которые давным-давно погрязли в своих внутрицеховых проблемах, никому не интересных. Должно быть что-то «живое», чтобы был возможен какой- то прорыв и «другое» решение, иначе мы можем бесконечно говорить о русском и нерусском кино, мы о нем будем говорить и производить полную ерунду. Количество не переходит в качество, а в данном случае количество должно перейти в качество.
«Полит.ру»: Необходимо ли заниматься образованием зрителя? Какое место в творческом процессе создания кино отводится зрителю и что можно сделать, чтобы он входил в этот процесс более плотно? Или его там не должно быть?
Е.Я.:
Если бы я задала этот вопрос профессиональной аудитории, я получила бы отрицательный ответ. Ни один человек не поднял бы руку и не сказал, что он посмотрел все эти фильмы и желательно в кинотеатре.
Следующий вопрос может быть, например, таким: читает ли кто-то журнал «Интервью», потому что смотрят и читают мало. Публику надо образовывать, это понятно. Но если люди, претендующие на то, что они делают кино, не в контексте современной культуры и медиа, кто тогда будет заниматься образованием зрителя? В этом корень зла. Милое дело, что есть интернет и «Википедия», но к этим источникам надо быть готовым и пользоваться им как точечным оружием, как этим пользуются супер-шпионы - иногда они ползают по стенкам и делают какие-то вполне понятные трюки, зависящие от их физической формы.
Здесь такая же история: есть некий порядок кино – Голливуд, Корея, у французов какая-то своя узкая ниша. Это не просто так возникло, оно из чего-то вычитано, склеено. Мой любимый пример: Том Круз не снял «Миссия невыполнима-4» в 2005 году, на которую у него были деньги, по одной простой причине – потому что был неясен формат гаджетов. «Миссия невыполнима-1» выглядит наивно, потому что гаджеты сегодня выглядят наивными. Компы размером со слона и программа «лексикон» спасают мир – смешно. Поэтому у Круза была точная простая задача: дождаться появления гаджетов, которые не будут смешны еще несколько лет, и во всю это разыграть.
Главный гаджет фильма «Миссия невыполнима-4» - это левый глаз, который сканирует изображение, выходящее факсом в закрытый кейс на другом этаже, а оттуда со старомодным официантом возвращаются алмазы. Эту сцену можно преподавать в институте. В 2005 не было iPhone и iPad, и потому такое нельзя было придумать. Человек подождал, снял кино, и это кино снято с любовью к публике. Его можно раскадровать, можно объяснить его технические приспособления, но это придумано до того, как снято.
«А давайте снимать малобюджетное кино» - да зачем его снимать? Понимаете, есть история малобюджетная, есть многобюджетная, есть история дельная и недельная. Стоит задать вопрос нашим профессионалам: сколько сценариев вы прочитали за последние два месяца? Я знаю, сколько я прочитала за последние 20 лет. Поэтому у меня появилась неожиданно для самой себя такая позиция: мне всегда казалось невежливым всех обижать, но я думала о том, в какую сторону наше кино разовьется.
После каждого третьего-пятого русского фильма я люблю «вштыриваться» сами наивными развлекательными фильмами, лишь бы было написано Sony, Universal, Etc.
«Полит.ру»: Вы будете читать мастер-класс в рамках Курса продвинутого кинозрителя Киношколы им. МакГаффина. Что он будет в себя включать, о чем вы будете говорить со студентами?
Е.Я.: Я бы хотела получить предварительные биографии студентов, потому что аудитории бывают разные и к этому надо относиться адекватно. Часто приходят люди за вторым образованием или за идеей второго образования. Если у них первое образование техническое, то для меня важно какое, потому что нужно понимать, что люди знают. Как показывает практика, дальше действительно можно устанавливать контакт с аудиторией совершенно простым методом поднятия рук: читали, смотрели, видели – статистика. И только после этого разговариваем на темы продюсирования кино.
Я столкнулась с тем, что все считают, будто есть какие-то невероятные секреты во всех финансово-организационных делах. Они в кино на редкость просты:
Чтобы посмотреть, как работает площадка, кто здесь главный, кто не главный; кто работает хорошо, кто плохо. Но идти надо на хорошую площадку, потому что иначе будет не школа, а ерунда. Это вещи, которые проходятся на практике, больше никак. Но все думают, что есть какой-то «секрет» и приходят за ним. Его нет, есть некое комплексное понимание того, как мы вообще продюсируем фильм, из чего это состоит, кто принципиальные участники процесса, какие они задают вопросы. По идее это огромный монументальный курс, но он совершенно не о бюджете, это – в последнюю очередь.
«Полит.ру»: Медиаязык сейчас более популярен, чем, например, литература. Может быть, имеет смысл вести уроки кино в школе? Как вы относитесь к такой идее?
Е.Я.: Да, да, я согласна. Это совершенно классическая идея и непонятно, почему она не приживается. Великая французская индустрия, как известно, стоит на двух вещах. Первое: по доллару с каждого билета за американский прокатанный фильм. Это старинная история, послевоенная: было принято, что эти деньги, один доллар – билет стоит, допустим, десять – уходили не в производство, а в продвижение французского кино. Так французское кино выжило до сих пор.
Сегодня непростые времена, потому что медийный рынок сам меняется. Распространение контента меняется, и все должно измениться в результате. Но французы устояли, потому что было одно базовое утверждение: мы берем с американского прокатного фильма доллар и тратим его на продвижение самого французского кино как идеи народа. А все остальное к этому подтянется: банковские институты, формы финансирования, формы кинообразования. И Франция была главной европейской державой с послевоенных времен, создавшей «новую волну» и много чего еще. Второе:
Комически эта идея прозвучала в прекрасном фильме «Плохая училка», которая пол-урока показывает детям кино вместо того, чтобы вести занятия, а сама тихо выпивает под столом. И, кстати, все не в накладе. У французов это еще завязано на родителях, потому что и родители обязаны посмотреть лучший фильм «Каннского кинофестиваля» по мнению Министерства Образования. То есть процесс синхронизирован, идет из поколения в поколение, соединяет поколения и таким образом поддерживает высокий уровень культуры.
«Полит.ру»: Как вы думаете, у нас возможна реализация подобной программы? Что для этого необходимо?
Е.Я.: Я думаю, что все не так просто, потому что нужно иметь какое-то количество специалистов, которые будут образованными людьми. Для этого необходимо знать историю кино, историю искусства, чтобы преподавать историю искусства через историю кино, практику кино. Вот с этим могут быть проблемы.
Но есть достаточное количество народа, который вместо того, чтобы разгуливать по общественным собраниям, возможно, поехал бы читать такой факультативный курс. Самая главная проблема – с преподавателями, но я думаю, что если так поставить задачу, то в течение двух лет можно будет выйти на введение четвертного зачета. Это будет очень полезно. Есть люди, которые что-то знают и могли бы этим поделиться.
«Полит.ру»: Что для вас самой значит кино?
Е.Я.: Я считаю, что это самое интересное и благородное ремесло на свете, я имею в виду продюсирование кино. Для меня кино – это удовольствие, как публика я обожаю смотреть кино. А что касается меня в ремесле – я думаю, что это одно из самых чудесных ремесел, дающее возможность из потенциала сделать чудо. Немножко что-то сделать, раздвинуть и помочь обществу и людям, и это при условии, что публику надо любить. То есть для профессионалов это должно означать не «я отдельно – публика отдельно», а «я и публика – это одно и то же». Поэтому если то, что доставляет удовольствие мне, не доставляет удовольствия публике, надо уходить из профессии. Это одно из самых интересных ремесел.
«Полит.ру»: Вы говорили, что спрашиваете своих студентов, смотрели ли они тот или иной фильм в кино? Где правильно смотреть кино – в кинотеатре, дома или это зависит от каждого конкретного человека?
Е.Я.: Я могу априори согласиться с тем, что все зависит от человека. При этом есть фильмы, предназначенные для экрана, и когда есть как таковая возможность пойти в кинотеатр с долби-звуком и на хорошем правильном экране посмотреть – надо идти. Есть фильмы, которые надо смотреть на большом экране, потому что они так придуманы. Как ни странно, такими фильмами являются не только блокбастеры, 3D-мультфильмы, но и какая-нибудь румынская «новая волна», которой нет с нами, потому что она «накрылась медным тазом». Но была пара лет, когда они выпускали очень хорошее кино, в частности, был фильм «4 месяца, 3 недели и 2 дня». Это такой румынский фильм, который надо было смотреть на большом экране. Он снят в очень среднем плане, но задуман так, что на среднем плане вы ничего не увидите из того, что нужно, вы сможете увидеть главное только на большом экране.
Навигация – на что ходить, на что не ходить – это личное дело каждого. Да, у нас дорогие билеты.
Но этого разного уровня впечатления, как если мы смотрим на репродукцию и на живую картину, выставленную в зале. Бывают разные вещи, и что-то «дышит» только на большом экране. Я вздрагиваю, когда смотрю какие-то фильмы у водителя в телефоне, потому что понимаю, что этого не может быть. Это уже как пища фаст-фуд, а энергия хорошего фильма – она больше.
«Полит.ру»: Как вы расцениваете тенденцию развития непрофессионального кино, когда с развитием техники, цифровых камер, фотоаппаратов кто угодно сам себе режиссер и очень многие питают амбиции «сделать кино на коленке»?
Е.Я.: Здесь нет другого ответа, кроме как в стиле «спасибо интернету за то, что у нас графоманы расплодились с нечеловеческой силой».
Поэтому здесь каждому «Why not?» есть ответ: «Делайте, пожалуйста, но я с этим дела иметь не буду». Ничего не изменится из-за века: есть история, она хорошо написана – можно снимать кино. Нет истории – ты должен, чувак, быть таким гением, чтоб без истории снять какое-то гениальное кино и смонтировать так, что я поклонюсь. Но чудес не бывает.
Есть история, которую нужно рассказать в пять строчек. Если ее невозможно рассказать в пять строчек, значит, ее нет. Нужны начало, вход и выход. Но и без этого все покупают, снимают, что хотят, то и делают. Но вопрос успешности и загрязнения медийного пространства, самозагрязнения, когда все что-то продуцируют, неинтересен. Ты цепляешься за что-то, это становится фильмом, кто-то делает из этого проект, и выясняется, что это «что-то» совершенно неинтересно. Таков великий эффект русского кинопросмотра. Я смотрю все русское кино, абсолютно все – в целом это тихий и сплошной ужас.
«Полит.ру»: Какие фильмы вам нравятся? Можете назвать три-пять фильмов, которые произвели на вас очень сильное впечатление? Или их слишком много и выбрать несколько невозможно?
Е.Я.: Я не смогу сказать, что есть какие-то три. Когда-то мне казалось, что это «Касабланка» и «Смерть в Венеции», но при этом мне нравился «Берлин. Александр Плац», если говорить о старом режиссерском дореволюционном кино. С большим удовольствием, без всякого сарказма смотрю голливудское кино, мне нравится «Девушка с татуировкой дракона», причем не шведская, а финчеровская, его же «Социальная сеть». Лучший русский фильм прошлого года – «Самка» Григория Константинопольского. Это вещь нового поколения и большое удовольствие. Понравились «Бедуин» и «Шапито-шоу».
Есть такая штука, называется «теория восприятия». Нельзя говорить «мне нравится…». Я могу говорить «на сегодня мне кажется вот так», но завтра это может поменяться. Я посмотрю фильм, и выяснится, что «Смерть в Венеции» меня уже не трогает. Кажущееся сегодня совершенно куцым «Последнее танго в Париже» (у нас показывают по телевизору абсолютно «обрезанную» копию), тем не менее, произвело бы впечатление, потому что уж больно оно наглое и мускулистое, вот такое кино.
Я всеядный человек, мне нравится абсолютно все. «Мне бы в небо» - словно обо мне и моих друзьях, «Король говорит» - это все очень тщательно сделанные фильмы, потому что люди сидели, годы рассуждали, находили деньги, чтобы все сделать, и в итоге получились очень точные высказывания. Мне понравился «Американец», замечательный фильм. Сейчас пойду на то, что получило «Золотой глобус», наверное, понравится тоже. На Западе культура есть, сценарий есть, никто ничего не придумывает, не рассуждает в кабинетах «а давайте перепишем финал» - этого нет. Есть очень свободное владение ремеслом со стороны продюсера, режиссера, операторов и всех остальных.
«Полит.ру»: Над чем вы сейчас работаете? Расскажите о своих проектах.
Е.Я.: У меня есть один новый проект, о котором я не расскажу из суеверия, потому что он мне очень нравится. Он большой, тяжелый, дорогой, но дико интересный. Мы продолжаем писать сценарий – там есть роман, а сценария нет, и сценарий написать очень непросто, он как раз из категории «наваждения», из категории таких сценариев, где есть сцепка мистического элемента. Плюс два документальных фильма, плюс есть еще одна история, они все не малобюджетные, совсем не дешевые.
В России бюджет в кино – крайне незащищенная вещь. Для того, чтобы кино стало полноценным, оно не должно зависеть от государственной дотации. Оно должно зависеть от государственной льготы в пользу кино, как это было в той же Франции. То есть: берешь «негатив», приходишь в банк, и либо деньги получились и все нормально, либо «негатив» обратно твой. Это то, за что мы пытаемся биться и о чем пытаемся разговаривать в последние годы, но все время повторяется одна и та же история: «А давайте дадим дотации». Ничего из этого не вышло, никакого нового репертуара, никакого русского кино, видим два с половиной новых названия, но ничего нового в этом не будет.
В то же время мне показалось, что мелкие финансовые институты все-таки стали разворачиваться и их стали слушать. До этого момента их просто никто не слушал.
«Полит.ру»: Какой преподавательский опыт у вас имеется?
Е.Я.: У меня несчетное количество разных мастер-классов– в Петербургском Университете, во ВГИКе, где их только не было. У меня было два последовательных курса: в «Cinemotion Lab», весной была продюсерско-сценарная группа и осенью – сценарная группа. Там были две немножко разные задачи: одних нужно было подружить друг с другом, научить диалогу, чтобы они могли друг другу объяснить, что и зачем они пишут, а вторые – умели бы слушать и предлагать свое в ответ на то, что им предлагают. У сценаристов с продюсерами есть возможность совместного обучения.
Как известно, продюсеров в классической американской школе UCLA учат таким образом, что 20% общего учебного времени занимает практика, они сами пишут сценарии, снимают и монтируют, 25% времени – дисциплины по теории и истории искусств, 25% занимают медиа и продвижение и только 25% времени отводится на продакшн, каким бы сложным он ни был.
Когда есть восемь или десять академических часов – сколько ты успеваешь пройти, столько и успеваешь. У нас так никто не учит. Я уже научилась задавать классические вопросы хотя бы студентам, но еще не обнаглела задавать их на общественных предприятиях. Студентам я задаю вопросы: что последний раз читали? что последний раз смотрели? какое есть классическое образование? какая есть начитанность текстами? Потом между первым и вторым занятием проверяю, читали ли то, что я задала. Не читали – до свидания, поехали обратно – идите читайте и будем разговаривать. Я могу чему-то научить, мое отличие состоит в том, что у меня не было, пожалуй, ни одного придуманного сценария, но есть хороший вкус и интуиция. Я их тренирую все время, это моя профессиональная задача. И поэтому давайте я вас научу хотя бы тому, чтобы вы отличали графоманский текст от настоящего текста, чтобы на практике понимали разницу. Как ни странно, при лабораторном обучении это возможно.
У нас был прекрасный случай с моей первой группой, когда у меня был ужас от того, что надо прийти на занятие, подготовиться, все написать, с библиографией, «со всеми пирогами», а я ничего не успеваю, думая о том «как же я справлюсь, ужас!». И я дала им задание, очень поучительное. Говорю: «Почитайте-ка «Вишневый сад» и ответьте мне: в каком проценте реплик будет пересказ сюжета?» Это простой технический тест, его никто не задает. Я готова поспорить на деньги, что если вы почитаете внимательно, то выяснится, что из 100% текста в пьесе «Вишневый сад» пересказ событий происходит максимум в 4% реплик. И мы делаем резюме: хорошее драматургическое произведение отличается от плохого тем, что оно не пересказывает сюжет внутри разговоров и реплик. В сериале пересказывает, а в нормальном кино не пересказывает, никогда.
Знаете, как им было потом приятно? Нам стало хорошо вместе, когда они это выяснили. Это очень простые вещи, но без них ничего настоящего не бывает.
«Полит.ру»: Как вы охарактеризуете уровень подготовки сценаристов? Когда спрашиваешь, каких профессий в кино не хватает, в первую очередь называют сценаристов. Вы с ними работаете весьма тесно, как вы оцениваете ситуацию?
Е.Я.: Ничего, что я у вас буду такой мизантроп, но их нет вообще. Три с половиной бойца, которые 20 лет мужественно на этом рынке, один из них уже стал режиссером, другой – крупный сценарист. Три с половиной человека осталось, которые в принципе еще способны разогнаться и написать нестандартную, правда, голливудского уровня настоящую вещь. Я вам это рассказываю, потому что я это читаю.
Начинающие читают какие-то учебники, в этих учебниках что-то написано… Это я называю сценарием, написанным по учебнику. Есть просто маньяки, а есть – маньяки с образованием из двух учебников, поэтому у них написано, что из шестидесяти страниц на двадцатой должно быть то-то, на сороковой то-то. И все это написано с одинаковой степенью бездарности.
Простой пример с пьесой «Вишневый сад» - мой любимый, потому что Антон Павлович Чехов был гениальным кинодраматургом, недаром это новая драма. Новая драма на другом балансе стояла, нежели классическая. Почему не все годится? Например, «Вишневый сад» годится. Это классическая, правильная, воздушная драматургия, там есть правильная пропорция пересказа и не пересказа внутри текста. И хорошая пьеса, хорошая драма, хороший сценарий отличается от плохого тем, что в хорошем у вас так здорово придуманы персонажи и история, что они как фигуры на доске начинают жить, и поэтому они разговаривают своими словами. А если драматург не доучился, да еще к тому же графоман, они и будут «палиться» с объяснениями того, что произошло в предыдущей сцене.
Еще раз: я вам сказала, что кино – это не гламур.
А здесь нахрапом и нахватанностью не получится, потому что у вас должен образоваться железный вкус, его надо тренировать всю жизнь, каждый день, и для этого приложить очень много усилий. Много всего прочитать, посмотреть, найти правильный круг людей, с ними обсудить. Приходят студенты и спрашивают: «С чего у вас начинается утро? Что вы делаете каждый день для поддержки «штанов трудовых»?». Я им говорю: «А кто знает каких критиков? Вы Плахова знаете? - Нет. - Волобуева знаете? - Нет, тоже не знаем. - Ребят, так если вы всего этого не знаете, о чем мы с вами разговариваем?»
Почитываешь книжки, Антона Долина... Есть люди, которые помогают тебе формировать вкус. Думаешь в какой-то день «Вот я с тобой совсем, дружище, не согласен», ты можешь не согласиться с Волобуевым десять раз подряд, но на одиннадцатый согласишься, потому что в чем-то совпадешь, в чем-то нет. Но если ты за этим не следишь и у тебя нет этой элементарной гигиены, о чем можно говорить? И какое чудо мы пытаемся найти на образовательных курсах?
«Полит.ру»: Сделайте небольшое напутствие будущим студентам Курса продвинутого кинозрителя, кратко сформулируйте, почему вы их зовете прийти на курс, что они могут здесь получить.
Е.Я.:
Ближайшие мероприятия Киношколы им. МакГаффина:
Сегодня, 20 марта – предпремьернай показ фильма «Сфера колдовства» и встреча с режиссерами, 19.00, клуб ZaVtra.
Ближайшая публичная кинолекция – 24 марта, Алена Солнцева "Кино «нулевых» в поисках реальности", 15:00, клуб ZaVtra.
