Обзор московских выставок: «Педагогическая поэма» в музее «Пресня»; «Президиум ложных калькуляций» в Музее предпринимательства и меценатства; африканская тюрьма в снимках Микаэля Суботски, укротители гиен Питера Хьюго и криминальные фотографы Лос-Анджелеса на фотобиеннале в МАММ.
Пресс-конференция, пожалуй, самого интересного сейчас в Москве художественно-образовательного проекта «Педагогическая поэма» (Историко-мемориальный музей «Пресня», 15 марта — конец ноября 2012) прошла при почти полном отсутствии прессы.
Куратор Тереза Мавика (арт-директор поддерживающего проект фонда «Виктория») объяснила полупустому залу: «К сожалению, все журналисты уехали на открытие нового музея Зураба Константиновича Церетели в Тбилиси. Это прекрасно, когда открываются новые музеи, но нас волнует другое — как будут существовать старые музеи». Мысль очень верная и благородная, но чиновникам от культуры не слишком понятная.
Только «новое» может стать горячим информационным поводом, козырной картой в политической игре — как, например, гордое объявление о том, что в Москве откроют новый музей современного искусства. Ситуация курьезная — проект этого музея при ГЦСИ утвержден еще в 2009, то есть принадлежит периоду президентства Медведева. Путин, как мы знаем, любит реализм. Но раз уж пообещали делать новый музей, надо извлечь из этого проекта хоть какую-то пользу — повторно анонсировать это событие уже как свидетельство прогрессивных взглядов следующего президента России. Для имиджа национального лидера – это плюс, для культуры — сомнительное достижение.
Есть ГТГ на Крымском валу — здание нуждается в реставрации, коллекция — в дополнительных площадях, нет денег на закупки произведений русских художников. Для начала стоило бы разобраться с тем, что уже имеем, а потом браться за новые проекты. Фонд «Виктория» принципиально не стал делать собственную площадку, зная, что у нас уже есть масса интересных выставочных мест. Проблема не в зданиях и коллекциях — а в том, что нужно найти людей, которые придумают интересные проекты. Изба красна не углами.
Проект «Педагогическая поэма» открыл для москвичей Историко-мемориальный музей «Пресня», о существовании которого многие и не подозревали. В его экспозиции - самая большая в Европе диорама со световыми, звуковыми, и другими спецэффектами, завершенная в 1982 году. Несмотря на то, что мы уже избалованы 3D-экранами и привыкли получать любую информацию из интернета, диораму стоит увидеть. К искусству неприменимо понятие «прогресс» - и достижения цивилизации не имеют прямого отношения к качеству произведения. Народный художник Ефим Исаакович Дешалыт, пять лет работавший над диорамой, оказался близок к новейшим тенденциям в современном искусстве. Художники сейчас работают с документальными материалами и стараются вовлечь зрителя в дискуссию. Дешалыт предельно точно воспроизводит картину восстания рабочих на Пресне — от панорамы Москвы до рекламы спектакля МХАТа на афишной тумбе, ставшей частью баррикады. Объемная баррикада расположена перпендикулярно к зрителю — и это нестандартное решение очень близко к «интерактивности» современного искусства. Можно выбрать, на какой ты стороне — с жандармами или с рабочими, художник не принуждает к единственно возможной точке зрения.
Еще один момент, достойный восхищения – экскурсоводы музея. Ничего похожего на обычную скуку экскурсии, когда приходится выслушать заученный равнодушный текст, желая, чтобы это испытание поскорее закончилось, в этом музее с вами не случится. На «Пресне» экскурсоводы живут историей. Они расскажут, как августовский путч еще раз подтвердил революционную репутацию района — баррикады 1905 года повторились в 1991-м. Вывеску музея тогда сорвали и она стала частью баррикад. После событий у Белого дома работники музея собрали остатки баррикад и принесли в музей — путчу 1991 года посвящен отдельный зал. С задорной ноткой музейщики жалуются, что из подлинных бутылок с зажигательной смесью, увы, саму смесь пришлось вылить по правилам безопасности.
«Пресня» - не только про 1905 и 1991, это музей трех революций. В деревянном доме XIX века, который является частью музея, в 1917 году находились первый легальный Пресненский райком партии большевиков и Военно-революционный комитет Пресненского Совета рабочих и солдатских депутатов. Глядя на комнатку, с которой началась партия большевиков, и в которой вряд ли сможет уместиться больше 15 человек стоя, понимаешь, что дело не в материальной базе, а в силе убеждений. Экскурсовод при этом расскажет о старинных PR-технологиях — мальчишки, раздававшие листовки с большевистскими идеями, наклеивали на лоб цифру с номером партии в бюллетене. Как ни грустно, но и тогда и сейчас это работает — люди часто делают свой политический выбор бессознательно, зрительная память оказывается важнее, чем размышления.
Совершенно новые идеи и технологии использованы в самом проекте «Педагогическая поэма», созданном Ильей Будрайтскисом, историком, художником и политическим активистом и Арсением Жиляевым, художником левых взглядов. Можно сколь угодно долго и масштабно финансировать музеи и создавать гранты для художников, но не добиться никакого положительного результата. Потому что важнейший участник любой выставки — зритель, образованный и заинтересованный. Таких мало — и значит, в первую очередь надо позаботиться о том, чтобы их стало больше.
Поэтому центральной идеей «Педагогической поэмы» является не выставка как итог, но процесс ее создания, и этот процесс — образовательный. С марта по ноябрь 2012 года с двухмесячным перерывом на летние каникулы, по четвергам и субботам в музее «Пресня» будут проводится мастер-классы известных современных художников и циклы лекций по истории, истории музеев, марксисткий кружок (расписание).
Крайне заманчивое предложение — получить знания об истории, которых не даст ни один ангажированный учебник, узнать об искусстве из уст самих художников, лично задать им вопросы. Лекции — бесплатны, фейс-контроль и возрастной ценз отсутствуют. Но есть обязательный момент, что-то вроде того, как на торрентах - скачивая бесплатно файлы, ты должен отдать тот же объем информации другим людям. Постоянные слушатели лекций станут участниками выставки, которая состоится в декабре.
Выбор именно этих двух дисциплин (искусства и истории) как основных обусловлен глубокой связью, существующей между ними. Ключевым можно считать цикл лекций о теории истории, который читает Илья Будрайтскис, ученик доктора исторических наук Владлена Терентьевича Логинова, написавшего две книги о Ленине, далекие как от советской апологетики, так и от постсоветской ненависти. Теория истории — критический взгляд на способы подачи фактов историками и их цели. В то же время — это попытка дать понимание истории как личного переживания. Дела давно минувших дней, события жизни древних греков или европейцев 19 века в изложении Будрайтскиса могут волновать до глубины души. Начав переживать за древнего грека, закончишь тем, что и себя осознаешь как героя истории. А тут уже и рукой подать до истории искусств. Кубизм или абстрактный экспрессионизм — не просто пластические эксперименты. Появление любого визуально оригинального нового стиля связано с историческими обстоятельствами.
Будрайтскис с Жиляевым меняют точку зрения на современное искусство - от молодежной моды на современное искусство как на увлекательное времяпрепровождение, с идеей «стал художником — попал в историю», приводят к тому, что искусство — труд, нуждающийся в интеллектуальной базе. Они эту базу дают, и любой человек может ей воспользоваться. Фраза Йозефа Бойса «Каждый человек — художник», столь любимая арт-критиками, наконец-то может воплотиться в реальности.
Собственно, она уже воплотилась — самым заметным художественным событием сезона стали митинги на Болотной, Сахарова и Новом Арбате. Осознание своего права влиять на политику россияне отпраздновали таким валом творческого вдохновения, экспериментами с изображениями и текстами, что художникам-профессионалам оставалось лишь замереть в восхищении. Но замереть не навсегда — «каждый человек» будет художником до тех пор, пока сможет черпать вдохновение в энергии общественных перемен. Энергия подается нестабильно — и митинг на Пушкинской 5 марта, полный отчаяния по результатам выборов, не прославился оригинальными плакатами и уличными перформансами.
Потом, на Новом Арбате, снова ожила страсть к борьбе, а с ней — гражданская «креативность», настолько сильная в последние месяцы, что журналистам пришлось создать понятие «креативный класс», который не имеет отношение к классовой теории Маркса — среди создателей остроумных лозунгов были не только столичные обладатели iPhone, но и малообеспеченные провинциалы. Одно из завоеваний нынешнего гражданского протеста — создание оригинального визуального имиджа оппозиции. Вспомним, как выглядели демократические митинги до декабря 2011 — тот же унылый триколор, что и у «нашистов», и дежурные слова на плакатах, напечатанных в типографии. Все это было как будто «чужим», отстраненными высказываниями — а коллажи на картонках, собственные стихи и карикатуры принадлежат народу, отражают то личное отношение к истории, за которое ратует Будрайтскис и «Педагогическая поэма».
Когда искусство так мощно становится частью повседневной жизни, творческим людям остается только одно — повнимательней присмотреться к реальности. Выставка «Президиум ложных калькуляций» (до 14 апреля) визуализирует экономические процессы. Она тоже сделана при поддержке фонда «Виктория», и также располагается в здании необычной и малоизвестной институции - Музее предпринимателей, меценатов и благотворителей. Идя по Донской улице, присматриваешься к зданиям впереди на нечетной стороне, и гадаешь, в какой из противных новых высоток найдешь этот музей.
Просто именно так представляешь себе вкус новых меценатов — сделать музей на каком-нибудь 18 этаже новостройки, с множеством галогенных ламп в потолке и пластмассовыми колоннами с позолоченными капителями. Ан нет — музей располагается в маленьком особняке, принадлежавшем И.Г.Простякову, известному московскому предпринимателю, кавалеру пяти российских орденов за благотворительную деятельность, который на свои средства открыл в этом доме начальную школу. После революции здесь располагался краеведческий музей истории Октябрьского района Москвы, но все его экспонаты в 90-е были переданы музеям Москвы. Новая коллекция об истории российского капитализма собрана силами организаторов, наследников купеческих семей и существует при поддержке современных предпринимателей.
Выставка на первом этаже здания вступает в интересную полемику с музейной экспозицией на втором этаже. У молодых левых художников — все про деньги. Понятно, что про деньги много думают те, у кого их нет. И не любят тех, у кого они есть — иногда не любят заслуженно, если большие деньги нажиты обманными способами. Но история российских предпринимателей, рассказанная в лицах, предметах и документах, говорит о капиталах, заработанных трудом и новыми идеями. Много предметов крестьянского быта, ведь большинство купцов происходило из освобожденных крепостных. Образцы российской продукции — от промышленных станков до стеклянных графинов. Стенды с фотографиями и историями, из которых становится понятно, что дореволюционными достижениями в области образования, культуры, продвижением новых технологий в индустриальном производстве и сельском хозяйстве мы обязаны частному капиталу, а не государству.
Насколько развито чувство прекрасного у организаторов «музея мужицкого капитализма», можно понять из сравнения музейных залов с интерьерами первого этажа, который принадлежал до недавнего времени департаменту культуры. Эта госорганизация пыталась выселить музей и оставить все здание себе. Однако победил музей, которому явно не хватает места для показа постоянно расширяющейся коллекции. «Культурные» деятели, покидая здание, наняли роту солдат, которая на прощание разрушила в интерьере все, что было возможно. Колонна с перебитой серединой в первом зале перед входом смотрится так оригинально, что ее можно принять за экспонат выставки. Однако, пытаясь навредить другим, чиновники только явили собственную пошлость — за выдранными плитами навесного потолка стала видна благородная старинная лепнина, без панелей на стенах, изображающих дерево, стало намного приятней. На втором этаже интерьер сохранен — идея аккуратного евроремонта не показалась заманчивой работникам музея.
Окончательному разрушению интерьера способствовал проект Анны Витт «Здесь деньги». В воссозданной художницей обстановке кабинета постсоветского чиновника были спрятаны 15 тысяч рублей. На открытии зрителей лихорадило — они отдирали оставшиеся стенные панели, разворотили корпус компьютера, тщательно пролистывали скучные справочники в надежде найти купюру между страниц, вспарывали обшивку стульев. Но 4000 рублей так и остались ненайденными. Так что в горе хлама еще можно покопаться не без пользы.
И эта, и другие работы рассматривают напрямую то, что обычно остается за кадром — денежный вопрос. Мы очень редко задумываемся, в какую сумму обошлось создание художественной работы, которую мы видим на выставке. А это важно — причем настолько, что от финансирования зависит вся картина отечественного искусства. Мы можем сетовать на то, что на Западе делают огромные эффектные инсталляции, а у нас такого нет. Но «там» на создание одного произведения готовы выделить пару сотен тысяч или полмиллиона евро, у нас пытаются сэкономить даже на гвоздях и скотче.
Тему стоимости художественных материалов раскрыла Алиса Йоффе. На белоснежном холсте она расположила по диагонали маленькие красные прямоугольники, на первый взгляд — абстракция, на самом деле — реализм. Каждый прямоугольник закрашен «кадмием красным светлым», но разных производителей, как российских, так и иностранных. Выкраски расположены по возрастанию цены, и как выяснила художница, чем дешевле, тем меньше пигмента и больше разбавляющих компонентов. С точки зрения живописца ценность количества пигмента неоднозначна — иногда нужна краска пожиже, чтобы вот этот красный, например, не лез из смеси, забивая другой цвет. Но как полемика о себестоимости художественного произведения проект очень интересен. Качество зависит не только от таланта автора, но и от денег, вложенных в проект — плохая краска или ржавые гвозди могут пригодиться, только если автору нужны именно такие материалы, но отнюдь не все работают в жанре low-tech.
Лучше всего тема и форма произведения соединяются в видео «Безопорное движение» Закари Формвальта. Кадры перед титрами скользят сверху вниз по шахте внешнего строительного лифта. Квадратики секций лифта напоминают кадры киноленты. Далее строительство Шеньчженьской биржи, показанное параллельно с историей Эдварда Майбриджа - фотографа, сто сорок лет назад утверждавшего, что у бегущей лошади есть та доля секунды, когда она зависает над землей, не дотрагиваясь до нее ни одним из четырех копыт. Это и есть «безопорное движение». Формвальт связывает это с циркуляцией капитала на биржах, когда деньги не имеют никакого материального воплощения.
Техника съемки — цейтраферная (фотографирование серии кадров одного и того же объекта с одной и той же точки съемки через равные промежутки времени), обычно используется, чтобы эффектно показать в научпопе процессы, принадлежащие вечности - закаты или появление цветка из завязи. При такой съемке все слишком быстро движущиеся предметы исчезают, либо выглядят полупрозрачными и смазанными. И небоскреб строится будто сам по себе, только пару раз в кадр попадают «призраки» рабочих.
Все работы на выставке тесно связаны с реальностью и далеки от обычного представления об искусстве как о чем-то «прекрасном и возвышенном». Эта документализация искусства, скорее всего, неизбежна — ведь в остальных жанрах она уже произошла: есть театр.doc, кинотеатр.doc и с каждым годом все популярней литература нон-фикшн.
Среди техник в искусстве одна из наиболее документальных - фотография. На фотобиеннале 2012 года в МАММ (Мультимедиа Арт Музей, Москва) — целый ряд экзотических документов. Выставка Микаэля Суботски «Бофорт-Уэст» (до 15 апреля) рассказывает о городке, где «градообразующим предприятием» является тюрьма. Во всех снимках чувствуется попытка подойти с юмором к этому трагическому обстоятельству. Воскресная служба в тюрьме, в которой священник и заключенные в веселых оранжевых робах хором воздевают руки к небу — но этот жест выглядит не только молитвой, но напоминает о крике полицейского «Сдавайся! Руки вверх!».
Фотографии внутри фотографий, плакат с белой блондинкой на стене камеры и эксклюзивные фотообои в Москве с пейзажем дикой природы в зоне отдыха — вместо женщин и свободы. Отпечаток «тюремности» лежит и на всем, что окружает тюрьму, жители города вроде бы на свободе, но также заключены в свои жизненные обстоятельства. Победительница конкурса красоты среди подростков улыбается в камеру, на руке ее порядковый номер участницы — преступникам в тюрьме тоже нашивают номера на робы.
Зал велотренажеров, украшенный африканскими масками — комичное сочетание религиозных атрибутов архаического общества, поклоняющегося духам природы и полной невозможности с природой соприкоснуться. Кто мешает этим людям сесть на велосипед и прокатиться по парку? Мешает уровень преступности в стране, страх выйти на улицу и быть убитым — люди стали узниками безопасных пространств.
На второй африканской фотосерии «Гиены и другие люди» Питера Хьюго (до 15 апреля) — укротители диких животных. Мастерство укротителя передается по наследству, семейный цирк ездит с представлениями по городам, зарабатывая за каждый показ до нескольких тысяч найра (1000 найра — примерно 6, 5 долларов США). Фотограф рассказывает о том, что, несмотря на популярность его серии в Европе, есть множество возмущенных откликов от защитников животных. Они не понимают, как можно быть такими жестокими с гиенами и обезьянами, но никого не волнует, как люди оказались в таких обстоятельствах, что проживая в Нигерии, шестой стране по объему экспорта нефти, не смогли найти для себя более выгодной и достойной работы.
Фотографию не сразу признали искусством — долгое время она считалась всего лишь документом. На выставке «Искусство архива» (до 29 апреля), полицейских фотографиях из городского архива Лос-Анджелеса — снимки, которые и не должны быть искусством. Как и фото на паспорт, криминальное фото должно следовать целому своду правил и избежать проявления эмоций. Учебник 1937 года гласит: «Отличие от других видов съемки состоит в том, что здесь не предпринимается никаких попыток обеспечить художественного результата». Но множество сопутствующих обстоятельств привело к тому, что художественные качества присущи всем этим снимкам. Лос-Анджелес — царство кинематографа, и многие криминальные фотографы подрабатывали, снимая кастинги актеров, а полицейские в свободное от работы время смотрели фильмы в жанре «нуар».
Оттого жертвы преступлений выглядят гламурными моделями, раскинувшимися на коврах, а преступники смотрятся героями. Чернокожий парень демонстрирует воровскую моду: штаны сложного кроя, в которые может поместиться солидное количество украденного из супермаркета. Чаще всего мы видим на этикетке подпись «информация по делу недоступна», но фотографы постарались эту информацию вложить в образ, вплоть до мотивов преступления. Двое грабителей позируют на месте преступления. Композиция построена на белом пятне в центре - три пары перчаток лежат на сейфе, и это сообщает нам, что один из преступников успел сбежать. Прелестный пейзаж на стене позади грабителей и романтическое выражение на лицах преступников говорит об их мотивах — парни мечтали о красивой жизни. Креативность присуща не только нарушителям закона, но и его блюстителям — чего стоит хотя бы сюрреалистическая мобильная тюрьма - клетка, прицепленная вместо коляски к мотоциклу полицейского, в которой пойманного преступника провозили по улицам города. «Художественными эффектами», которых следовало избежать, полон каждый снимок. Неудивительно, ведь преступление - тоже своего рода искусство, его нужно придумать, и для того, чтобы расследовать его, понадобится фантазия.
