Как известно, основой элементной базы раннего периода развития радиотехники были электронные лампы. Эти, ныне почти вымершие, устройства тоже прошли за несколько десятилетий свой, в чем-то драматичный, эволюционный путь. Отметим здесь, что, за исключением особого семейства ламп в металлических корпусах (обязанных своим рождением появлению автомобильных радиоприемников – отсюда, кстати, стандарт напряжения в цепи накаливания – 6.3 в – номинал мотоциклетного аккумулятора той поры), данные устройства были по-своему красивы. Красивы уже потому хотя бы – что из стекла. Маленькие волшебные баллончики из стекла, в вакуумном нутре которых что-то неярко светилось (нить накаливания, подогревавшая катод) и что-то происходило (усиление, генерация, модуляция, детектирование и т.д.) невидимое, но, в общем, при наличии соответствующего образования, понятное. Лебединой песней этой отрасли техники стало, наверное, появление в начале пятидесятых так называемых сверхминиатюрных ламп – два – три сантиметра в длину, не более пяти миллиметров диаметром. Для монтажа им не требовались специальные панельки – их просто припаивали за длинные луженые ножки, также точно, как появившиеся в те же годы и быстро вытеснившие их напрочь полупроводниковые приборы. Помимо размеров, сверхминиатюрные лампы выгодно отличались от своих традиционных собратьев еще и тем, что не требовали высоковольтных источников питания и имели очень небольшое токопотребление в цепи накала – то есть, легко позволяли создавать на своей основе электронные устройства, работающие от аккумуляторов. Ради этого, собственно, их и придумали, затратив, как видно, немалые интеллектуальные, финансовые и прочие ресурсы. И кто же тогда знал, что развитие полупроводниковой техники перечеркнет эти достижения быстрее, чем они смогут дойти до массового потребителя!
Дальнейшая история электронных ламп – это история непрерывного упадка. Сегодня, на наших глазах, их вытесняют из едва ли не последней ниши – электронно-лучевые трубки телевизоров и мониторов уступают свое место жидкокристаллическим панелям… Впрочем, еще совсем недавно на базе классических электронных ламп собирали аудиофильскую звуковоспроизводящую аппаратуру. "Фишка" здесь состояла в том, что на лампах гораздо легче добиться ключевого показателя качества звука – низкого уровня шумов. И наша отсталая радиопромышленность, сохранившая мощности для производства ламп, оказалась здесь как нельзя кстати. Существовал специальный бизнес – ручная сборка русскими умельцами ламповых усилителей и продажа их за границу. Цена такого устройства могла составить и $5000, а на конвертах компакт-дисков разных, там, Black Sabbath появлялись (в списках использованных музыкантами инструментов) странно-неведомые svetlana tubes.
Приход полупроводниковых приборов, как уже сказано, принес миниатюризацию и низкие напряжения. И, как следствие, взрывную "демократизацию" радиолюбительства. В самом деле, полупроводниковая электроника шагнула в те отрасли, куда ламповой путь был заказан. Увеличилось количество радиоинженеров, радиоинженерных НИИ и производств. А вслед за этим – масштабы "выноса" с производства этих маленьких разноцветных штучек – радиодеталей. Понятно, что никакой вахтер на заводской проходной не мог здесь стать заметным препятствием – люди выносили то, что им было надо, и собирали дома то, что хотели. Причем, собранные устройства, ввиду большей миниатюрности и портативности, оказывались существенно менее уязвимыми для государственного контроля – как в случае, например, обязательной сдачи имеющихся в наличие радиоприемников в военное время. (Как тут не вспомнить трагическую историю радиолюбителя Николая Шмидта – первым принявшего сигнал SOS из ледового лагеря потерпевшей крушение экспедиции Умберто Нобиле 1928 года. В начале войны живший в Казахстане Шмидт был арестован, обвинен в шпионаже и расстрелян на основании того, что при обыске у него был найден не сданный радиоприемник. Забавно, что на момент выхода в 1969 году знаменитого фильма М. Калатозова "Красная палатка", в котором Шмидту, романтическому положительному герою, посвящена пара значимых эпизодов, радиолюбитель еще не был реабилитирован советской властью.)
Итак, благодаря развитию полупроводниковых технологий, советский интеллигент получил некоторую дополнительную степень свободы – возможность своими руками заполнить лакуны ассортимента отечественной радиопромышленности. Можно было слушать музыку с лучшим качеством. Можно было и записывать ее в домашней студии, как это делал композитор Александр Зацепин. Можно было посоревноваться с КГБ-ешными глушилками в приеме западных "голосов". Можно было, как это делали поголовно все в местностях, прилегавших к госгранице, перестроив несущую частоту звука, полноценно принимать зарубежное телевидение. (Помню, в моем позднем детстве пару случаев аномального прохождения телесигнала финской станции – жители Ленинграда звонили друг другу, сообщая, что "в Купчине ловится, а в Озерках – нет". Но это были аттракционы, баловство. Устойчиво же "финны" ловились лишь к северу от Выборга.)
Был и еще один, связанный с электроникой, способ свободы – пробивающий пусть небольшое, но окошко в государственной монополии на контакты граждан с иностранцами. Им являлся официальный радиоспорт. Достаточно просто было вступить в радиоклуб и стать легальным владельцем радиостанции, предназначенной, впрочем, лишь для обмена короткими сообщениями с такими же радиоспортсменами по всему миру. Тем не менее, это тоже был выход. Во всяком случае, он способен был дать ощущение выхода – ощущение равенства закордонным свободным людям, отсутствия границ и нудной партийно-государственной опеки.
С наступлением эпохи цифровой техники изменилось главное – изменился стиль инженерной мысли. Рискну даже сказать, что качество этой мысли упало. Дело тут вот в чем. Прежде, в аналоговую эпоху, инженер, проектируя какое-либо устройство, обязан был одновременно принимать во внимание физику процессов, происходящие, так сказать, "на разных уровнях": внутри полупроводникового прибора, во внешних цепях, во взаимодействии между структурными блоками. Аналоговые устройства имели огромное количество обратных связей и всякое воздействие на них, изменение могло, в зависимости от масштаба, вызвать эффекты прямо противоположные. Подобно тому, как в экономике увеличение денежной эмиссии может увеличить, а может уменьшить инфляцию, а увеличение дозы антибиотика может повысить, а может понизить сопротивляемость организма. Проектировщику аналоговых устройств в гораздо большей степени приходится полагаться на интуицию, на метод проб и ошибок. Иначе обстоит дело с "цифрой", когда аналоговый сигнал преобразуется в код и уже в таком виде обрабатывается. Инженер здесь имеет возможность абстрагироваться от физики используемых приборов. Он, по сути, становится программистом и имеет дело с голой математикой, вернее с чистой математической логикой. Что на порядок проще и требует существенно меньших знаний. И все же, инженерное творчество осталось творчеством, и современный радиолюбитель остался радиолюбителем, пусть и сменившим паяльник на компьютер – подсознательным беглецом от превратностей социума в покорный хаос электрических сигналов и электромагнитных волн.
…Помню, еще школьником мне довелось пообщаться с человеком, который, в свою очередь, когда-то работал с Рыбкиным – ассистентом А. С. Попова. Причем пересекся я с этим человеком, что называется, в рамках прозы быта, без тени мемориального пафоса – по просьбе моего отца он помог настроить мой проигрыватель грампластинок. О Рыбкине же он упомянул – так, к слову. Наряду с прочим.
Что я хочу этим сказать? – Боже мой, как, однако, недавно это все началось!..
См. также на "Прагматике культуры" о РАДИО:
