Тираспольский Г.И. Беседы с палачом. – М.: Intrada, 2003. – 192 стр.
Древний Рим, казалось бы, исследован вдоль и поперек, раскопан до чуть ли не до аллювиального слоя, изучен статистически, политически и хронологически вплоть до подробностей жизни последнего центуриона. Создано – по примеру Тойнби - даже множество параллельных вариантов древнеримской истории; то в Вечном городе появляется изобретатель пороха и печатного станка (“Чрезвычайный посол” Уильяма Голдинга), то темные века так и не наступают (“Да не опустится тьма” фантаста Спрэга де Кампа). Однако миф о Великой Империи, с одной стороны – бесследно исчезнувшей, а с другой – ставшей основой для европейской цивилизации, судя по всему, по-прежнему более чем актуален. Иначе никак не объяснить появление столь странной книги, как труд профессора Тираспольского “Беседы с палачом” - с подзаголовком “Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме”.
Две тысячи лет назад конец физического существования не прятали куда подальше от посторонних глаз; пожалуй, это был наиболее интересный момент в жизни любого римлянина. Смерть – и свою, и чужую – обустраивали со вкусом, превращая в поучительный, высоконравственный и даже общественно-полезный ритуал. Суровые, аскетичные римляне в смертоубийстве достигали необыкновенной изысканности. Децимация, распятие на кресте и прочие банальности широко известны; Тираспольский раскопал куда более причудливые – и ничуть не менее распространенные - казни: сбрасывание с Тарпейской скалы, растерзание хищными рыбами, отдача в актеры-смертники, перепиливание, умерщвление под тяжестью статуй, казнь под корзиной.
Показательно, что тщательно разработанное римское право никак не устанавливало соответствие проступков и наказаний; должностное лицо придумывало казни в меру своей фантазии. Подсудимый с интересом ждал приговора: то ли закопают живьем в землю, то ли подвесят на крюк, то ли просто утопят. Причем все эти ужасы самим римлянам таковыми отнюдь не казались: высшей мерой наказания (poena capitalis) была отнюдь не смерть, а вовсе даже изгнание или лишение гражданских прав.
В таких условиях эстетика смерти – или физического насилия - становилась куда более важной частью культуры, чем сейчас. Книга Тираспольского, разумеется – сплошной документальный де Сад; судя по ней, римляне с детским восторгом занимались самым разнообразным преобразованием человеческого тела – вплоть до окончательного его устранения. Только одного они не делали – не превращали смерть в механический конвейер, холодный и бесстрастный способ отсечения неугодных обществу членов. Что на самом деле куда большая жестокость, чем умерщвление банным паром и жарой или даже казнь в мешке с ядовитыми змеями.
Книга предоставлена магазином “ПирОГИ” (Никольская, 19/21)
