Говорят, над Эдинбургом всегда идут дожди, но культурная элита мира предпочитает проводить август именно здесь. Не успел закончиться фестиваль джаза, как вслед за ним начинается книжный фестиваль, а также один киношный и два театральных. О театральном и речь: в этом году крупнейший театральный фестиваль в мире – эдинбургский Fringe – проходит в 60-ый раз. Сюда съезжаются со всего мира самые невероятные и экспериментальные труппы выступать на самых разных площадках – от лужайки в парке до барной стойки. А театральная публика отдает 2 миллиона фунтов, чтобы посмотреть до 28 тысяч представлений.
В принципе, Фриндж — единственный фестиваль, которому удается преодолеть консерватизм театральной публики. В остальном, все мировые театральные фестивали находятся между Сциллой общественных пристрастий и Харибдой постоянного поиска новых идей и имен. Но у всех - своих проблемы и свои плюсы.
Эдинбургский ведьминский котел
Идея, пришедшая в голову Рудольфу Бингу, бежавшему от венских нацистов к воинственным, но равнодушным скоттам, была проста: если красота спасет мир, то почему бы не залечить раны музыкой и Шекспиром. Целебная мазь удалась – и 60 лет назад Эдинбург, ассоциирующийся в первую очередь с мифом о лохнесском чудовище, стал платформой для создания нового мифа – мифа о поствоенной Европе.
В этом году на Эдинбургском Фриндже будет представлено 28 014 спектаклей и1 867 оригинальных постановок (для сравнения: в прошлом году эти же цифры составляли 26 995 и 1 799 соответственно). Другая забавная цифра: чтобы посмотреть все постановки одну за другой, потребовалось бы 5 лет 11 месяцев и 16 дней. Кто тут говорит, что театральный критик – синекура для филологов?
По примеру Венецианской биеннале, Эдинбургские площадки сплачивают театр, кино, оперу и джаз. Увы, из этих двоих вопреки всем законам географии тонет все же Эдинбург. Его «киношной» программе приходится состязаться с Лондонским кинофестивалем (не говоря уж о Берлинале или том же Венецианским кинофестивале), его джазовой программе далеко до Парижа. При этом только участие в программе обходится в 300 фунтов, что уж говорить о расходах на проезд и проживание – в этом, наименее приятном для участников пункте, Эдинбург как раз и лидирует.
Впрочем, судя по посещаемости, фестиваль – дело серьезное. Одни любители культурной жизни столько бы не собрали: в прошлом году было продано 1 338 550 билетов, а в целом фестиваль собрал 75 миллионов фунтов.
Да, монтреальский фестиваль комедии больше, лучше финасирован и организован, чем комедийная программа в Эдинбурге, но почему-то канадские организаторы ходят на поклон к Полу Гаджину, организатору программы «офф». Тем более, что в этот, юбилейный шестидесятый раз, публика ожидает чего-то особенного.
Впрочем, любой юбилей – это, прежде всего, повод задуматься о будущем. И не только потому, что Брайан МакМастер, занимавший пост директора международного фестиваля на протяжении 15 лет, в этом году уходит.
Увы, критики упрекают дирекцию фестиваля в «зашоренности» и устарелости. «Как, - возмущается, к примеру, журналист New York Times, - в этом году «Магическую флейту» снова дирижирует Клаудио Аббадо? Не тот ли, что собирал толпы в 1977, правя балом в «Кармен» с Терезой Берганза и Плачидо Доминго?» Невольно вспоминается диалог белой королевы и Алисы: «Здесь нужно бежать изо всех сил, чтобы только остаться на месте». Кажется, фестиваль и правда всего только стоит на месте.
Недовольство есть и внутри самого фестиваля. «Посредственность проявляется на всех уровнях», - жалуется Кэтрин Локерби, директор книжного фестиваля. Именно она представила Шотландскому совету искусств отчет о деятельности шотландских фестивалей и их проблемах под заглавием «Громыхающие копыта» (с громыхающей же аллюзией на жесткую конкурренцию). В отчете говорится, что, хотя эдинбургские фестивали (включая фестиваль наук в апреле) показывают неплохие результаты, от сопоставления с другими фестивалями они не всегда выигрывают. Даже на внутреннем уровне. Так, например, программа «Года Культуры- 2008» в Ливерпуле только по своему бюджету затмевает все фестивали в Эдинбурге за последние три года. А, как известно, даже для фестивалей счастье не в деньгах, а в их количестве.
Авиньонский девицы, монстры и театралы
Основанный в 1947 году чуть ли не лучшим французским режиссером Жаном Виларом, Авиньонский театральный фестиваль стал той мастерской, в которой ковалось французское послевоенное самосознание – традиция, примеряющая платье авангарда. В прошлом году фестиваль оказался гол – авангардное платье, повергающее серьезному испытанию театральность театра, было освистано публикой. В этом году на нем куют самосознание других. Тема же юбилейного фестиваля 2006 г. – путешествие, воображаемое и реальное.
На этот раз всем заправлял хореограф – и бал удался. Джозеф Надж, пожалуй, самый известный венгр во Франции после Иштвана Сабо, - для помешанных на культурном равноправии галлов идеальная фигура. Во-первых, сам он – наследник культуры, в европейском контексте малопредставленной, а значит, нуждающейся в поддержке. Во-вторых, вся восточная Европа нашим западным собратьям видится живым укором европейской политике попустительства в начале ХХ века и воплощенным комплексом неполноценности, свойственным невысоким людям и периферийным государствам. Надж этот миф поддерживает, представляя сложные, мрачноватые работы в духе Кафки, соединяя танец, пластику мима и театральную постановку в единое целое и выбирая для спектаклей пьесы малоизвестные, а потому имеющие канонического толкования пьесы. В-третьих, тему фестиваля он предложил самую что ни на есть французскую – путешествия и перекресток культур. Вспомнив французскую догму о «смешении культур» и самую французскую из программ ЮНЕСКО, начинаешь понимать, что лучшей фигуры во всем театральном мире не найти. Ну, разве что пригласить гостей совсем отдаленных – из глубинок Африки или с озера Чад, например.
За три недели фестиваля было продано более 134 тысяч билетов; во время представлений залы были заполнены на 88%. Это очень высокий показатель, учитывая, что за последние годы посещаемость театров во Франции, как и во всем мире, за исключением, может быть, Бродвея, упала и балансирует чуть ли не на грани 50%. Как привлечь публику в театр? Вот основной вопрос всех, кто связан с Мельпоменой финансовыми узами. Кстати, Авиньонский фестиваль борется за молодежь, предоставляя льготные тарифы студентам и проводя активную работу со школьниками, привлекая их к деятельности в театре и приучая к театральной постановке с малолетства. Впрочем, репутация Авиньона давно уже такова, что никакие провалы ей не страшны; хотя бы из любопытства на нем бывал каждый третий француз. Поэтому основной темой околофестивальных дискуссий стал не зритель, а актер.
Эрик Мезиль, директор музея современного искусства в Авиньоне, не просто перерыл архивы с конца эпохи возрождения и до наших дней, он сделал из актера фигуру чуть ли не мифическую, эдакого «Священного монстра» в духе Кокто. На выставке в музее представлено около 300 работ, документов и фильмов – мифические масштабы для такого маленького города, как Авиньон, лабиринт для знатока.
Венецианские маски
Венеция и театр – понятия нераздельные, как инь и янь, как Гоцци и Гольдони. Уже больше века венецианская биеннале считается одной из самых насыщенных в мире – недаром культурная программа рассчитывается на два года; в один все и не уместишь.
В этом году у Венеции много общего с Авиньонским театральным фестивалем. Во-первых, фестиваль танца, предшествовавший собственно театральной программе, возглавил известный афро-бразильский хореограф Измаил Иво. Танцевальные ритмы в Венеции проходили под девизом «Под Кожей» (“UnderSkin”) – основную цель презентации своей программы Измаил Иво определил как «изучение человеческого тела» и его возможностей. В прошлый раз, танец стал пространством сопоставления физиологического и когнитивного (так и тянет сказать – диссонанса, но таковы уж особенности современного театра), сопоставления в котором тело становится основной действующей силой, оттесняя разум на второе место. В этом году организаторы решили провести как бы дополнительный спецкурс по той же теме. Открылся он интригующим произведением самого Иво – Illuminata. В рамках фестиваля был устроен круглый стол между актерами, танцорами, психологами, учеными и математиками. А параллельно в дворце Чини идет выставка, посвященная Аурелу Миллошу, известному венгерскому танцовщику и балетмейстеру. Привет Джозефу Наджу!
Театральный же фестиваль представил зрителям другое противостояние – двух течений, реализма и магии, персонифицированных двумя великими драматургами, Карло Гоцци и Карло Гольдони. Не про них ли когда-то сказал Гете, «чтобы создать нацию, нужно сначала создать ее театр»? В этом году в Венеции сбросят маски бытописательствующая комедия и сказка – свои версии классически-венецианских произведений представят театральные коллективы из многих стран. В жизни, как известно, победили французские кокотки, которых привез Гольдони. Что ж, такова жизнь. Театр же по сути сказочен, тем более, целый фестиваль. Кому же отдадут пальму первенства в Венеции?
