Начало нового года ознаменовалось в области журналистики закрытием журнала «Новый очевидец», главным редактором которого был Сергей Мостовщиков. Закрытие этого журнала, сделанного с оглядкой на знаменитый New Yorker, американский журнал для так называемых средних интеллектуалов, дало нам повод поговорить о судьбе «умного» журнала в России. Нашим экспертом в этой теме стал главный редактор группы изданий «Афиша» Илья Осколков-Ценципер. Беседу вела Алена Карась.
"Новый обозреватель" создавался как аналог журнала "Нью-Йоркер". Какова, на ваш взгляд, причина его закрытия? Можно ли сделать вывод о том, что журнал для среднеинтеллектуального читателя в нашей стране невозможен?
Для меня "Новый очевидец" - это такой "культ Карго". В 50-е годы была обнаружена такая религия на одном из островов Тихого океана, где во время войны существовала американская военная база. После войны антропологи обнаружили там некий культ: полинезийцы прорубали просеку в лесу, и главный колдун ночью зажигал костры по краям этой просеки, сам стоял в ее начале, размахивая факелом в надежде, что прилетит большая железная птица, оттуда выйдут богатые белые люди, подарят всем вкусную еду и огненную воду. Журнал "Новый очевидец", на мой взгляд, связан с журналом "Нью-Йоркер" ровно этими самыми отношениями. То есть, ребята совсем не поняли, что такое "Нью-Йоркер".
А вы понимаете, что такое "Нью-Йоркер"?
Не знаю, до какой степени, но явно лучше, чем редакция журнала "Новый очевидец". Главная незатейливая разница между этими двумя журналами заключается в том, что "Нью-Йоркер" сделан людьми, которые являются журналистами и, одновременно, крупными литераторами. Они куда-то едут, рассказывают о чем-то животрепещущем и ярко высказываются, в том числе, на важные общественно-политические темы, а не сидят дома, почесывая карандашам затылок, и думая о том, чем бы еще повеселить массы.
Еще один момент. Отодвигаю в сторону юридическую сторону вопроса, но мне кажется необычайно странным взять элементы дизайна одной из величайших журналистских институций в мире и, не потрудившись как-либо их видоизменить, надеяться, что возникнет похожий институт. Все это для меня неаппетитно.
Но в принципе, нужен ли такой тип журнала? Есть ли у него потенциальные читатели?
Вопрос не в читателях, вопрос в писателях. Проблема заключается в том, что среди наших с вами коллег очень мало людей, способных написать текст объемом в 50 тыс. знаков (а "Нью-Йоркер" именно такого рода история), который можно будет прочитать, у которого будет начало, середина и конец. Никому из нас такой текст не заказывали. У меня были попытки заказать текст такого формата – оказалось, что даже самые замечательные писатели, которые являются не просто журналистами, но еще и литераторами, просто забыли, как это делать. Они бы и рады, им это интересно, но у них ритм жизни такой, что не позволяет им сделать эту работу. И это даже не вопрос денег. Сколько им денег не дай - они так уже не умеют.
А может, и читатели не умеют уже читать длинные тексты?
В этом я менее уверен. Все-таки читатели как-то читают романы, стало быть, взаимоотношения с длинными текстами на уровне чтения не пропали. А тот журнал, о котором вы спрашиваете, является, вероятно, прежде всего журналом длинных текстов. Ведь если говорить о каком-то интеллектуальном цензе, то этот самый простой и незатейливый - способность пробираться сквозь длинные интеллектуальные тексты. Я, честно говоря, не знаю ни одного удачного примера подобного журнала в России.
Ну, а, к примеру "Столица" - проект Мостовщикова начала 90-х годов?
Другая эпоха была. К тому же, то, что делал Мостовщиков 10 лет назад и что он делает сейчас - это совсем разные вещи, хотя многим кажется, что это одно и то же. Не случайно качество людей, которых он привлекал в свою эстетику 10 лет назад, было сильно выше того, что он привлек сейчас.
К сожалению, почти все известные мне попытки сделать какое-нибудь умное издание у нас построены на изначальном обмане. Наши с вами знакомые приходят к каким-нибудь богатеям и говорят им: "Дайте нам денег, вы будете очень богатыми". Богатеи, которые ничего в этом не понимают, дают деньги, после чего из этого ничего не получается. Потому что люди, которые эти деньги просят, изначально даже не имеют идеи, как они будут зарабатывать эти деньги. Начиная с истории газеты "Русский телеграф" и заканчивая журналом "Новый очевидец" перед нами иллюстрация того, что единственный способ разговаривать с капиталистом в России - это научиться зарабатывать для него деньги. Тогда он тебя поймет. В другие способы я пока не очень верю. Я у нас не видел пока этих либерально-просвещенных людей, которые были бы готовы просто давать деньги.
В Америке так бывает. Например, издатель "Нью-Йоркера" теряет на нем 25 млн. долларов в год. Но при этом - к вопросу об элитарности "Нью-Йоркера" - его читает один миллион человек! Этот тираж сопоставим с тиражом журнала «7 дней»! «7 дней» в России продается тем же тиражом, каким в Америке продается журнал «Нью-Йоркер». Возможно, наши рассуждения о бездуховности американцев здесь наталкиваются на некоторое противоречие.
Кто в основном читает журнал «Нью-Йоркер»? Еврейские стоматологи, которые не являются интеллектуалами в строгом смысле, но имеют интеллектуальные интересы. У нас же классовое еще до такой степени не утряслось, настолько не выражена общая эстетика, общие интересы каких-то групп, что разным изданиям становится необыкновенно трудно находить себе публику.
Хотелось бы вам самому создавать журнал, рассчитанный на большое число культурного потребителя, который при этом сможет выживать на рынке?
Так ведь я такой журнал уже создал! Я понимаю, что вы имеете в виду какой-то другой журнал. Другой создать можно, конечно – один такой пример у нас уже есть.
Если серьезно - я очень хочу издавать такой журнал. Но предъявите мне двадцать писателей, которые будут писать большие тексты. Где они?
10 лет назад их явно было больше.
Но 10 лет назад было еще и гораздо больше иллюзий. Мы сейчас гораздо более требовательны к тексту. Тогда негде и нечего было читать. Вот уже много лет я читаю журнал «Нью-Йоркер» и массу других американских, английских и французских журналов. К сожалению, на русском языке нет ни одного издания, которое в информационной прессе для меня конкурировало бы с журналом «Economist», в области интеллектуальных развлечений – с журналом «New-Yorker», а в области качественно сделанных сплетен – с «Vanity Fair». Понятно, что в них вложены огромные деньги, но за ними стоит еще и 300-летняя непрерывная журнальная традиция.
Мне было бы необыкновенно интересно читать такой журнал по-русски. Но дай нам сейчас неограниченное количество денег, кого мы туда позовем? Мне не легко сейчас находить людей, способных писать тексты объемом в три тысячи знаков. Кто сможет писать объемом в 150 тысяч?
Писатели, например.
Писатели – не журналисты. Они способны писать эссеистику. Но колумнист в России неизбежно надоедает уже через два года. Исключений очень мало. Например, Леонида Парфенова можно было слушать бесконечно, это была журналистика, и поэтому она не надоедала. А у Максима Соколова – эссеистика, и бесконечно ее читать невозможно. Мне не интересен сегодня журнал, который построен на принципе «взгляд и нечто». Если это философская эссеистика, то лучше я пойду и куплю себе книжку по философии на английском языке.
Какого рода журналистика должна быть в таком «умном» журнале?
Сколько вы читали текстов про Путина за последние пять лет? Очень много! И разве вы понимаете этого человека – на уровне простых реакций, привычек? Вообще – что он за человек, понимаете? Нет! Ельцин его выбрал. Почему, и каков был процесс отбора этого приемника? Где та самая журналистика, которая нам про это расскажет?
Здесь, возможно, действуют некие табу?
Хорошо – тогда расскажите мне про отношения Табакова и МХАТа. Каковы его отношения со структурой театра, какова его программа? Я такого текста никогда не читал.
И все же, насколько серьезно вы хотели бы создать такой журнал, который удовлетворял бы всем вашим требованиям к подобного рода изданию?
Как ни странно, сегодня это зависит от того, что будет со страной дальше. В последние три месяца возникло некое ощущение перемены темпа жизни, возвращения к брежневской спячке. И хотя я не очень верю в возможность возвращения к кухонной идиллии брежневских времен, вероятно, в течение ближайших полугода-года нам предстоит понять, где мы находимся. С разговорами о толстых интеллектуальных журналах нам придется подождать до обретения нами этого понимания. Но, разумеется, я хотел бы издавать такой журнал. В нашей профессии есть всего несколько вещей, которыми стоит серьезно заниматься. Среди них – делать умный журнал, который заставляет людей думать.
