Последняя месяцы в медиа посвящены – за исключением войн, катастроф и громких заявлений мировых начальников – подведению итогов десятилетия. Как и в конце 1999-го, ведутся споры: когда начинать отсчет – с нулевого года, или первого; конечно, тогда баталии были жарче, аргументы тяжелее и весомее, разве что до драк дело не доходило. Сейчас все мягче, интеллигентнее, академичнее. В конце концов, рассуждения на тему «сто лучших рок-альбомов нулевых» или «главные фо па политиков в минувшем десятилетии» не протухнут в течение всего последующего года – статьи можно перепечатывать, а программы повторять где-то до начала января 2011-го. При нынешнем экологическом благоразумии, зиждящемся на пропаганде умеренности и отказе от излишеств, такая экономия сил и средств выглядит даже похвально.
С другой стороны, автор этих строк совершенно не собирался участвовать во всей этой суете, благоразумно решив, что отойти в сторону гораздо мудрее, чем включаться в рассуждения сомнительно-рекламного характера. Это решение стало еще тверже, после того, как я не обнаружил в составленном New Musical Express списке ста лучших записей нулевых ни одного диска Franz Ferdinand, а десятка главных англоязычных писателей декады вызвала почти отвращение – там не было ни автора волнующего алкогольного микроэпоса “Liver”, ни человека, который написал одну из лучших книг о смерти, когда-либо мною читанных (“Nothing to be Frightened Of”). Однако, в конце концов, тяга к коллективизму оказалась сильнее, хотя повод к этому был самый что ни на есть частный, пожалуй даже ничтожный.
Любопытства ради я заглянул на персональный сайт Хермана ван Ромпея, первого президента Европейского Совета Европейского Союза. Ромпея выбрали на эту должность после того, как, выкрутив руки христолюбивым ирландцам и заткнув рот вздорному чешскому президенту, высшая бюрократия Евросоюза завершила операцию под названием «Ратификация Лиссабонского договора». Оный договор создал две новые руководящие должности в ЕС; главную из них занял человек, о существовании которого за пределами его родной Бельгии еще полгода назад почти никто и не подозревал. Да и после выборов о Ромпее стало известно весьма немногое, в частности то, что он много лет сочиняет хокку. Вот чтобы почитать их я и залез на его сайт.
Стихов я понять не смог, так как не знаю фламандского, однако в комментариях обнаружил чей-то англоязычный образчик жанра:
John Keats
John Keats
John
Please put your scarf on
Мол, Джон Китс, Джон, пожалуйста, надень свой шарф. Мило и загадочно как и положено хокку. Как помнит просвещенный читатель, это стихотворение сэлинджеровского Симора Гласса. Уверен, что ван Ромпей пишет не хуже. То что «начальник Европы» (по крайней мере, Западной Европы) сочиняет стихи, не кажется странным: континентальная традиция богата президентами, перелагающими на родной язык «Евгения Онегина» или даже сочиняющими пьесы. Назовем, хотя бы Жака Ширака и Вацлава Гавела. Конечно, если присмотреться, то случаи их разные, даже противоположные. Гавел-драматург – диссидент-литератор, почти случайно оказавшийся президентом. Ширак-переводчик – продукт заведенной Наполеоном системы воспроизводства высшей французской бюрократии; Лицей Людовика Великого, Национальная школа управления, Эколь Нормаль, Эколь Экономик – все эти прекрасные заведения, где учеников муштруют, как новобранцев в американской морской пехоте, создают совершенно иной тип человека. Помпиду, Ширак, Жискар Д'Эстен – мутанты, в которых обширные и глубокие знания по разнообразным гуманитарным вопросам мирно сосуществуют с четким набором жестких профессиональных бюрократических навыков. Это только в сознании наивных интеллигентов Восточной Европы умение читать Катулла в оригинале или даже таланты беллетриста могут смягчить любой крутой нрав; у них все перепуталось в голове, у этих странных восточноевропейских людей. На самом деле, изящные искусства и гуманитарные познания никогда не мешали их носителям ни править, ни убивать, вспомним хотя бы просвещенную семейку Медичи -- если уж совсем не закапываться в глубь веков, во времена, скажем, императора Нерона, этого признанного ценителя прекрасного.
Можно возразить, мол, сейчас совсем иные времена. Верно. Европейский Союз стоит на позициях просвещенного гуманизма и его лидеры не только не обладают властью, которая дала бы им возможность истребить даже самый завалящий городок (или запросто отравить политического соперника), они и желаний подобных не имеют. Функция Ван Ромпея – символическая, не больше, но и не меньше. Не стоит снисходительно относиться к «символам» и к «символическому» – это важная (если не самая важная) часть нашей жизни, пусть даже мы не осознаем этого. Символ по имени «Херман ван Ромпей» позволяет нам понять мир, в котором живем, точнее – в котором живет Западная Европа. 62 года. Профессорский сын. Сестра – член Рабочей Партии Бельгии. Младший брат – член той же фламандской Партии христианских демократов, что и сам Херман. Наш герой закончил прекрасную школу в Брюсселе с классическим уклоном, бакалавр философии в католическом университете Лувена, здесь же он получил и магистра «прикладной экономики». Неторопливая успешная карьера – сначала банковская, потом – политическая. Более того, спаситель родины: во время политического кризиса 2008 года, чуть было не расколовшего страну по этническому принципу, нехотя согласился на премьерское кресло. И, действительно, спас. Наконец вот – президент Европейского Совета ЕС. Когда его выбрали, журналисты, не посвященные в изгибы бельгийской политики (то есть, практически все на свете журналисты), были в панике: «Кто же это?». И нашли. Мол, поэт, пишет хокку.
Оценить литературное качество текстов ван Ромпея я, как уже сказал, не могу. Но визуально все выглядит очень благородно – много свободного пространства, буквально несколько слов, истинная сдержанность и джентльменство. Говорят, поэт ван Ромпей пишет о времени и смерти. О чем же еще писать классическому европейскому бюрократу старой закалки? Комментариев к стихам немного – что тоже вполне в культурном духе самого автора. Его искусство – как искусство стихосложения, так и искусство управления – для немногих; его мир – мир правительственных кабинетов, серьезных буржуазных домов с хорошей мебелью, мир надежных университетов, солидных книжных изданий и ненавязчивых политических решений. Но что может быть более революционным в сегодняшней Западной Европе, чем вежливость, замкнутость, непопулярность? «Стиль ван Ромпей» имеет шанс стать модным – как ретро, как vintage.
У ван Ромпея есть и напарница -- баронесса Кэтрин Эштон, первый представитель Европейского Союза по иностранным делам. Должность еще более непонятная и незаметная, чем у ван Ромпея; как она отличается от, скажем, «комиссара ЕС по иностранным делам» Хавьера Соланы, понять почти невозможно. Более того, избрание баронессы стало сюрпризом для окружающих (неназванный источник в британском правительстве съязвил: «Кэти просто повезло… Назначение ее и Хермана ван Ромпея – полный позор. Они не более, чем садовые гномы») и, кажется, для нее самой. Но дело не в этом. Мы не о сплетнях и не о текущей политике, а о символах и символизме. В этом смысле Кэтрин Эштон – полная противоположность культурному европейскому бюрократу ван Ромпею. Родилась в какой-то дыре в Ланкашире, училась в весьма посредственной школе и еще более сомнительном инженерном колледже. «Бакалавра социологии», правда, получила в Лондонском университете, но ведь тоже не Оксфорд или Кембридж! И даже не Эдинбург. Затем уже все совсем не по-баронски (впрочем, титул она получила значительно позже): администратор пацифистского движения (сейчас Эштон упрекают в том, что в конце семидесятых она получала деньги от зловещего КГБ), социальная работа, левые лейбористы. Оттуда она потихоньку потянулась в большую политику, пока не стала спикером Палаты Лордов - и вот теперь начальником внешней политики Евросоюза. Человек без свойств, без определенной профессии, со скромным бэкграундом. Счетовод и защитница прав инвалидов и детей. Не прошлое, а будущее евробюрократии. Стихов не пишет, древних языков, кажется, не знает. Дома у нее стоит – в натуральную величину! – копия мутанта Далека из телесериала “Dr.Who”. В обычной жизни баронесса Эштон и ван Ромпей существуют просто в разных вселенных – но мир сегодняшней Европы как раз и состоит из дискретных, практически не сообщающихся вселенных. Они живут сами по себе, но чтобы придать видимость порядка в этом саду цветущей сложности, его стерегут садовые гномы Евросоюза. Это – если вспомнить нынешнюю игру в подведение итогов «нулевых» - и есть главное достижение Европы. Сад цветущей сложности под охраной гномов, деревянного и пластикового, Хокку и Далека.
