Наша беседа с известным художником и писателем Валерием Айзенбергом состоялась на 26-ой Международной Иерусалимской ярмарке в рамках проекта «Книга – Знание». Беседовала Наталия Демина. Круг творческих интересов героя интервью включает в себя живопись, инсталляцию, фото, перформанс, видео, тексты. Он основал Программу ESCAPE, с которой представлял Россию на 51-ой Венецианской Биеннале в 2005 году.
Когда вы научились читать? Помните ли свою первую книгу?
Думаю, что это была не книга, это был толстый журнал. Журнал назывался «Социалистическая законность».
Да что вы!
Дело в том, что мой отец был следователем прокуратуры и выписывал журнал «Социалистическая законность». У меня даже есть фотография, где я сижу – причёска «чубчик» – с этим толстым журналом в плетёном кресле… 50-е годы. К первому классу я уже умел читать, но, тем не менее, у нас в доме не было ни одной книги, у нас была совершенно простая семья. Мы жили на Украине, в деревне.
Я помню, что читал «Дед Мазай и зайцы». Потом помню «Повесть о суровом друге» о мальчике революционере-подрывнике. В пятом классе я написал стихотворение, где лейтмотивом была строка: «коммунист – это лучший Земли человек». Стихотворение было напечатано в районной газете «Колхозная жизнь» на украинском языке.
Как книги подействовали на вашу жизнь, и какие это были книги?
За вашим вопросом скрывается желание выяснить, чем отличается сегодняшнее влияние книги на человека и то, которое было, допустим, 40-50 лет назад?
Может быть… Скорее это – попытка создать портрет человека через любимые им книги.
Я совершенно ничем не отличался от советского интеллигента, у которого одной из задач в жизни было собирательство книг, а также делание своими руками или покупка книжных полок под них. Это сейчас легко купить такие полки, допустим, в магазине «IKEA», а раньше нужно было добывать венгерские полки, ГДР-овские и какие-то еще.
Такое собирательство закончилось тем, что я пришел к пониманию, что бумажная книга, в общем-то, мне не нужна. Мне намного сложнее читать сегодня бумажную книгу, чем е-book. Я давно купил себе электронную книжку и туда закачиваю, что мне угодно. Все 2-3 тысячи книг, которые у меня были в библиотеке, все туда помещаются и занимают 1/10 объема, который у этой книги есть.
В. Айзенберг "Звездный чемодан"
А вы не скучаете по аромату книг? По возможности листать страницы?
Нет, нет, нет! На нашем обсуждении настоящего и будущего литературных журналов тоже была какая-то фраза по поводу «розовых слюней». На мой взгляд, это смешно. Или мы стоим на месте, «рыдаем в печали» и посыпаем голову песком или движемся вперед. Создать себе неизменный комфорт на всю жизнь не получится. То, что было хорошо раньше, может не устраивать тебя теперь. Год назад я половину своей библиотеки передал детской библиотеке, а другую половину отдал Центру Современного Искусства – альбомы, каталоги и все что интересно художникам. И настолько легче и проще стало жить!
Ведь что такое бумажная книга? Это пыль! Вообще-то, я – self made person, я сделал себя сам. Если Ирина Врубель-Голубкина (Ред. – издатель израильского журнала «Зеркало») родилась в Москве, в Столешниковом переулке, училась в классе, где учился тот-то и тот-то, то я учился в деревенской школе, на Украине. В общем-то, я себя сам сделал. В литературе, искусстве – абсолютно с нуля.
Как-то я читал про немецкого писателя, героя романа – забыл название. У него был кабинет – книжные полки, под стеклами, настоящие. Кабинет. XIX век. И у него была домохозяйка, которая чуть ли не каждый день протирала все книги от пыли. Пыль – это страшное дело. Как сказал один немецкий поэт, по-моему, Питер Хухель, прекрасную фразу: «Помни меня, – шепчет пыль». Это все мертвое, вся бумажная макулатура – все мертвое. Бумага чем-то напоминает песок – последний продукт. Причем, когда я отбирал те книги, меня то и дело «давила жаба», что то-то и то-то надо оставить себе. Из каждых 10 книг, которые я хотел отдать, я одну брал, бежал к компьютеру и смотрел – есть или нет в Интернете. Это как раньше – расстрел каждого 10-го. А кто попадет в десятого? Это господин-случай. Вот так же и я. Проверял книги, которые отдавал, – и оказалось, что все они есть в электронном виде, в Интернете.
Но бывают же уникальные издания…
Я и не говорю про уникальные.
Я имею в виду, что, например, Кант в одном издании может отличаться от Канта в другом – где издано, кто издал, есть ли указатели…
Мне нравится Кант, который написан Кантом для нормального читателя, а не для ученых. «Критику чистого разума» он сначала написал так, что никто не мог прочесть, а потом он сделал упрощенную версию в 30 раз меньше, чтобы смогли прочесть другие. Потом глаза. Уже много лет у меня «садятся» глаза. Все эти книги, которые стояли у меня в библиотеке, – они все с желтыми страницами, с блеклым шрифтом. Когда же загоняешь их в «читалку», то всё прекрасно видно! Белые страницы, экран как бумага, глаза не болят… Сегодняшний «плач Ярославны» по бумажным книгам, а тем более, по толстым журналам – меня немного расстраивает.
В. Айзенберг "Интеллектуальный лес"
На ваш взгляд, есть ли рецепт того, как научить ребенка читать? Заинтересовать его чтением?
Купить ему электронную «читалку».
Вам кажется, что это поможет?
Ну, а что же? Нет, с детьми надо по-другому. Для детей издают красивые разноцветные книги, сделанные больше как арт-объекты. Художники работают над ними не так, как они работают над академическими изданиями. Детям надо покупать красивые книги, и чем дороже, тем лучше.
Вы когда-нибудь участвовали в оформлении книг?
По-моему, нет… Единственная моя полиграфическая работа была в советское время, когда я зарабатывал деньги ретушированием. Единственной иллюстрацией, которую я сделал для журнала «Сельская молодежь», была картинка к песне Раймонда Паулса: луна, на ней качели, и там качалась девушка… А так, в принципе – нет. Меня, почему-то, больше тянет не к прикладным вещам, а к каким-то более фундаментальным. Если я был бы физиком, то стал бы физиком-теоретиком, а не физиком-экспериментатором.
И, когда я пишу тексты, то я… Ну, во-первых, писателю нужно быть очень начитанным. Мы начали разговор с того: «Насколько книги повлияли на вашу жизнь?». Я себе не представляю творчество без огромного количества информации. Голова – как огромная библиотека. Как можно написать фразу, не ощущая, не чувствуя, что за ней? Она должна быть, как чемодан с двойным дном, как многоэтажный чемодан. Ну, не настолько, конечно, как у Джойса, где «сто иллюзий и аллюзий за одной фразой», плюс еще и цитирование ста разных авторов… Ну, так он и писал «Улисса» 20 лет, как Гончаров «Обломова». Медленное было время.
Кроме того, когда я пишу тексты, я их вижу как художник, я вижу картинку, я описываю некие видения, образы. Соответственно, нужно, чтобы в голове было много «насмотренного», картинок, потому что, если бы человек никогда ничего не видел и вдруг родился, ему уже 20 лет, посмотрел на мир – он бы ничего не увидел. Потому что ему не с чем было бы сравнивать. Творчество – это такая комплексная мульти-система, где должен быть большой базис, бэкграунд, в том числе и книжный.
Когда вы уехали из России, из Украины?
Я никуда не уехал, я просто живу то в Москве, то в Нью-Йорке, то в Тель-Авиве.
Вы – человек мира?
Я не понимаю, что такое эмиграция. Это не значит, что я не эмигрировал когда-либо в своей жизни. Но что значит действие само по себе? Цель выполняется с помощью какого-то действия. И для меня лично всё равно, какие действия делать для того, чтобы достигнуть цели.
Какова цель ваших поездок по миру?
Найти то место, где мне работается лучше всего. Причем, это не какое-то одно место на Земле, а в разные периоды моей жизни – разные места. Когда мне надо было поехать в Нью-Йорк, то я взял и эмигрировал в Америку. Я прожил там 3 года, мне всё понравилось, я влюбился в Нью-Йорк, я сейчас езжу туда каждый год, но потом я вдруг вернулся в Москву. Потом я вдруг почувствовал (тогда я уже активно писал тексты), что мне надо на землю обетованную, где слово овеществлено и эмигрировал в Израиль. Я жил тут 5 лет по 2-3 месяца в году, а потом мне сказали, что я тут не живу, а только приезжаю, и вычеркнули меня из всех компьютеров, написали, что я не постоянный житель. Аннулировать мое гражданство они не могут, а вот так написали. Сейчас я тут живу по полгода, чтобы не было проблем. Но я сейчас так «расписался», что мне и надо быть тут по полгода. Поэтому всё нормально. 4 месяца я – в Москве, полгода – в Тель-Авиве, два месяца – в Нью-Йорке. Также я езжу в Европу, вот сейчас буквально за месяц был дважды, по всяким художественным делам…
В. Айзенберг "Зима"
Смена географического пространства влечет ли смену книжного и читательского пространства? Меняется ли ваш круг чтения, когда вы переезжаете из страны?
Круг не меняется совершенно. Как формируется круг чтения? У тебя есть круг людей и некое пространство в Интернете, из всего этого ты получаешь информацию обо всех новинках, о трендах, о брендах и т.д. И, соответственно, ты все это скачиваешь из Интернета, поискал и купил. Вот это и есть круг чтения, он не зависит от места. В электронную читалку загрузил, ездишь и читаешь.
Что сейчас в вашей читалке? Что привлекло ваше внимание за последние год-два?
Сейчас я читаю Роберта Музиля «Человек без свойств». К своему удивлению, я «обнаружил» этого писателя и удивился, как это я его до сих пор еще не читал! Бывают какие-то моменты, когда думаешь, что всё уже прочитал. Я спрашивал у своих знакомых об этой книге, они все говорят: «Читали, читали». А я только сейчас читаю и получаю эмоциональное удовольствие, при этом думаю: 30 лет назад я «торчал» от Марселя Пруста, а ведь они, можно сказать, погодки! Почему я «торчал» на Марселе Прусте, ведь именно Роберт Музиль – современный писатель, и его текст мне даёт больше, а Марсель Пруст сегодня – это такие «розовые сопли», прости, Господи.
Кроме Музиля что-то еще привлекло ваше внимание?
Масса вещей.
Может, про одну-две книги расскажете? Вы так «вкусно» и забавно об этом рассказываете …
Сейчас я купил книжку Джона Бергера «Искусство видеть». В 60-е годы она была бестселлером. Я ее читаю в книжном варианте, по старой привычке, я не посмотрел в Интернете, есть она или нет. Беленькая бумажка, все нормально, но я чувствую, что у меня глаза всё равно больше болят, чем когда я читаю в электронном виде. И менее удобно – надо все время переворачивать страницы, в метро неудобно читать. А там в электронной только прикоснулся – она сама сворачивается.
По вашему мнению, бумажная книга скоро прекратит свое существование?
Бумажная книга будет существовать, но только как раритет, как очень дорогая, для любителей. Она будет в музеях – ну, как-то так. Функциональность ее исчезнет. Это нормально… Я не говорю, что тело человека исчезнет, останется только мозг, и то – виртуальный. Но книга – да.
Вы совершенно не переживаете по этому поводу? Вам кажется, что электронная книга будет продолжать самые лучшие традиции бумажной?
А что такое традиции? В принципе, да. Но тут еще масса вещей, связанных с человеческим аппаратом зрения, еще чем-то. Мало ли, что произойдет с глазами человека в будущем, да и с ним самим. Сейчас такой переходный период, делают е-буки с бумажными страницами, это и для глаз хорошо… В общем, масса таких вещей. Может, будут какие-то био-книжки электронные, био-компьютеры. Будет большой скачок технологий, потому что обычные компьютеры дошли до своей последней производственной точки и развиваться дальше не могут.
Я не знаю, что с книгой будет дальше, но литература меня продолжает удивлять. Я выкапываю в ней очень много интересных вещей, мимо которых прошел по разным причинам. Сначала потому, что мы жили в закрытой стране, где не было достаточного ассортимента книг, не было переводов или же у меня был какой-то не «тот» круг общения. И постоянно выкапываешь то, что раньше не прочитал. Думаю, что многие российские школьники потом начнут для себя открывать те книги, которые не прочитали сейчас, из-за того, что происходит с вашей школой сегодня в России.
Вас эта проблема волнует?
Она меня волнует… Меня мало, что волнует, честно говоря. Ну, представьте себе: хирург идет на операцию, его волнует состояние больного. Тогда всё, конец. И больному и хирургу. А художник – это препаратор. Он препарирует, исследует… Задает вопросы. Но ни в коем случае не лечит, не рассказывает смешные истории.
Мне надо восстановить множество книг, которые я «проходил» в школе на уроках литературы. Было такое внеклассное чтение и нужно было читать Толстого, еще кого-то… Были такие хрестоматии, где печатались какие-то «выжимки». Смешно! Как можно взять кусок картины и, смотря на нее, думать, что это целая картина? Соответственно, я многое из классики не прочитал.
Потом была такая жизненная ситуация, когда я три месяца болел и провел в одной квартире. Там была небольшая библиотека, и оказался томик Толстого «Детство. Отрочество. Юность». Я эту вещь раньше по-настоящему не читал. Начал читать и поразился: сколько же автору тогда было лет? Года 23? Он в юности написал «Детство. Отрочество. Юность». Я был потрясен слогом. Раньше я не осознавал, что Толстой – писатель, в самом деле, от Бога. Я для себя открыл, что есть люди, которые творцы от рождения, а есть люди, которые себя постепенно делают творцами. И вот что-то всё время открываешь благодаря книгам. Литература – это прекрасно, и не важно, из чего сделаны книги и в каком виде.
Спасибо за интервью!
