Летом все можно делать не торопясь: ходить по магазинам, сидеть в кафе, смотреть кино. После июньской суеты Московского международного кинофестиваля, на котором никто не успевает посмотреть все, что хочется посмотреть, можно расслабиться и наслаждаться фестивальным кино, которое ретивые продюсеры закупили для российского проката.
В этом году фестивальный улов довольно хорош: на экраны вышел фильм Михаэля Ханеке «Скрытое», азиатские «Три экстрима», «Пыль» Сергея Лобана и т.п. А вчера, 4 августа, московскому зрителю показали «Кровь и кости» японца Йоичи Саи с Такеши Китано в главной роли. Московский зритель несколько оторопел.
«Кровь и кости» - совсем не то японское кино, к которому мы привыкли. Если бы в нем не было Такеши Китано, который сам по себе уже давно стал узнаваемым брендом «японскости» на Западе, этот фильм был бы абсолютно непроницаемым для западного зрителя, - со своими японско-корейскими отношениями, политическим подтекстом, азиатским коммунизмом, национальным бытом и всем-всем-всем. И хотя в Азии фильм собрал свои 4,6 миллиона долларов, у нас он вышел в ограниченный прокат - всего пятью копиями, - и московскому зрителю лучше заранее приготовиться к тому, что сейчас его будут разочаровывать.
Мы привыкли, что азиатское кино – это потрясающей красоты кадры, леденящие душу истории о мертвых маленьких девочках (Такаси Миике), душераздирающие любовные драмы (Вонг Кар-Вай) или, на худой конец, ироничные водевильные боевики («Затойчи» с тем же Китано). Поэтому, оказываясь перед экраном, на котором некрасивые бедные люди в некрасивых нищих интерьерах в течение двух с половиной часов ведут себя некрасиво, мы просто не знаем, что делать. И испытываем катарсис – от удивления.
«Кровь и кости» сняты по автобиографическому роману Согиру Яна, сюжет которого крайне прост: герой рассказывает о своем отце и семье. Отец при этом оказывается негодяем и деспотом, насилует жену, бьет детей, калечит работников в своем рыбном цехе, устраивает дебоши, натравливает мафию на должников и вообще живет по-свински, пока наконец не умирает. Надо сказать, что зритель ждет его смерти с не меньшим нетерпением, чем члены его многострадальной семьи: после первых десяти минут фильма становится понятно, что пока этот самый Ким Шунпей не умрет, никого из кинозала не выпустят.
Добрая половина героев фильма плохо кончает: кто-то топится, кто-то вешается, кого-то душит в постели сам «хозяин» (Такеши Китано), кто-то умирает от рака, кто-то выходит из японской тюрьмы и пропадает без вести в Северной Корее. Единственный способ решения проблем – драка, единственный язык, который все понимают, - язык насилия. Все это происходит на фоне запутанных японско-корейских разборок, коммунистических призывов и распевания военно-патриотических песен, что окончательно дезориентирует растерянного западного зрителя, который с трудом отличает корейца от японца, не говоря уже об их политических взглядах.
В результате непонятно, как смотреть это кино. Озадаченный зритель пытается втиснуть «Кровь и кости» в знакомые жанровые и сюжетные стереотипы – это что, комедия? трагедия? боевик по-японски? чернуха по-корейски?, – но за два с половиной часа экранного времени фильм умудряется не раз вывернуться из тисков здравого смысла и в конце концов остается довольно страшным повествованием за гранью разумного, без всяких определений.
«Кровь и кости» можно смотреть как фильм про «их нравы»: жизнь корейской диаспоры в Японии, свадебные и погребальные обычаи, приметы и молитвы. Про то, как режут рыбу, шьют одежду, рожают детей, пишут иероглифами, и т.д. И тогда кульминацию надо искать в сцене, когда Ким режет свинью, выпуская из нее кровь и кишки на глазах восхищенных соседей и работников, – почти «Апокалипсис сегодня».
«Кровь и кости» можно смотреть как японский вариант американской slapstick comedy – комедии, где главным движущим мотивом сюжета и основным «гэгом» является избиение героями друг друга. В этом фильме так много дерутся и избивают, что зритель довольно скоро начинает воспринимать эти побои как веселые водевильные шутки. И ищет кульминацию в сцене похорон дочери Кима, когда четыре человека носят по комнате одеяло, на котором лежит ее тело, чтобы уберечь его от дерущихся гостей и летящих во все стороны объедков.
«Кровь и кости» можно смотреть как фильм про корейское сопротивление в Японии и про сопротивление вообще. Герои много говорят о родине, о корейско-японской войне, поджигают полицейский участок, попадают в тюрьму и обсуждают революционную стратегию Мао Дзэ Дуна. И кульминация всего этого наступает сцене на вокзале, когда под патриотические корейские песни один из героев уезжает в Северную Корею, за поездом бежит его возлюбленная, друзья плачут - почти «Сибирский цирюльник».
«Кровь и кости» можно смотреть как фильм про повторение семейных паттернов. Название фильма – отсылка к старинной корейской песенке, которая звучит в начале и в которой говорится: «Кровь мне досталась от матушки, кости – от отца…». Сын повторяет судьбу отца, дочь – судьбу матери. Раз за разом герои попадают в ловушку той системы отношений и поведения, которую знают с пеленок, потому что только ее и видели: насилие, побои, лицемерие, доведение до самоубийства… И кульминация не наступает вообще, потому что два с половиной часа на повторение одного и того же – это все-таки слишком много.
«Кровь и кости» можно смотреть как фильм про коммунистов – и это лучше всего, потому что тут мы хотя бы узнаем то, о чем идет речь. Зритель весело откликается на знакомые с детства реплики типа «отстань, компартия» и «японская компартия сменила курс», с диссидентской ухмылкой встречает патриотические разговоры и с готовностью узнает в герое Такеши Китано, с одной стороны, Сталина, а с другой – карикатурного капиталиста с советских агитплакатов 1920-х годов.
Ким Шунпей – владелец рыбного цеха и ростовщик, который ходит с монтировкой, не платит рабочим, доводит до самоубийства своих должников и все время повторяет «кто не работает, тот не ест» (хотя понятно, что у него в цехе что работай, что не работай…). Но к середине фильма неожиданно понимаешь, что поведение Кима, в общем, продиктовано поведением окружающих его людей: все действительно хотят его смерти и жаждут наложить руку на его сбережения. Вот жена, которая не выдает его полиции за убийство бывшей любовницы, потому что хочет получить за него наследство; вот чиновник, одолживший у него денег и не собирающийся отдавать; вот любовница, которая, воспользовавшись его болезнью, обчищает все сундуки в доме…
Такеши Китано замечательно справляется с ролью: он орудует монтировкой с грацией Затойчи, криво улыбается, говорит своим женщинам «раздевайся» с ухмылкой люберецкого братка – и при этом выглядит на голову выше всех остальных людей в кадре. Когда он, наконец, умирает, зритель вздыхает с облегчением, как будто имеет какое-то отношение к Киму Шунпею и нелегкой судьбе его многочисленных детей.
Причина этого облегчения еще и в том, что «Кровь и кости» - слишком длинный фильм, чтобы быть хорошим. Каждая его часть по-своему яркая, страшная и правдивая, но собранные вместе, они вдруг превращаются в монотонный рассказ о тяжелой корейской жизни. Фильм Йоичи Саи – это «Московская сага» по-азиатски, свернутая в одну бесконечную серию. Но здесь, в отличие от гламурных российских фильмов о 1930-х – 1980-х годах, все плохо, некрасиво и невесело. Ни у бога, ни у компартии не вымолить счастья; ни свадьба, ни встреча друга с войны не становятся поводом для радости, а единственное качество, которое режиссер, кажется, ценит в своих героях, - это обстоятельность.
Обстоятельный Ким Шунпей ломает любое сопротивление, успешно насилует, бьет, душит и зарабатывает деньги; его обстоятельный должник подвозит к мосту чугунные грузила на тележке, проверяет угол падения и течение в реке и успешно топится. Обстоятельный режиссер Йоичи Саи не отпускает зрителя на покой, пока герой Такеши Китано не сделает последний вздох. И только зритель, который подошел к просмотру фильма без должной обстоятельности, выходит из зала с чувством, что Ким Шунпей ударил его монтировкой, повалил на пол и велел раздеваться. А вот насиловать почему-то не стал.
