7 июня на экраны выходит «Доказательство смерти» Квентина Тарантино - первая часть проекта «Грайндхаус», задуманного и осуществленного Тарантино и Робертом Родригесом. Два фильма, снятых в эстетике хорроров и «слэшеров» 1970-х, с одними и теми же актерами, которые в «Доказательстве смерти» играют жертв, а в «Планете страха» – убийц, нужно смотреть вместе. Пока московской публике представили Тарантино; что там будет у Родригеса, остается только гадать. Восстановить фильм Родригеса по фильму Тарантино вместе со столичным бомондом, собравшимся на закрытую премьеру в кинотеатр «Октябрь», пыталась Юлия Идлис.
Как всегда, русское прокатное название не имеет ничего общего с фильмом. «Death Proof» можно перевести как «Неубиваемый» или «Бессмертный». Тарантино снял фильм о бессмертном жанре «слэшера», который предполагает смерть всех главных героев в финале, но сам живет до сих пор.
«Death Proof» («Доказательство смерти») и «Планета страха» Родригеса сняты в эстетике «грайндхауса» - американского «чернушного» кино 1960-1970-х, которое показывали в маленьких провинциальных кинотеатрах жанровыми блоками: два «слэшера», три «сплэттера», пара фильмов об изнасилованиях, и т.п. Это кино оставалось в стороне от коммерческого проката и зачастую снималось за несколько сотен долларов, поэтому режиссеры позволяли себе такой градус секса и насилия, какого было не сыскать в центральных городских кинозалах. «Грайндхаус» выпускали несколькими копиями, которые привозили в Хьюстон и Даллас или возили по стране. До какого-нибудь Техаса пленки доезжали в ужасном состоянии – поцарапанные, порванные, кое-как склеенные, с вырезанными кадрами. Тарантино лично знал киномеханика, который вырезал кадр с чудовищным пауком из фильма Джона Карпентера «Тварь» - просто потому, что этот кадр ему понравился.
Магию старого разрушающегося кино Родригес и Тарантино перенесли в свой «Грайндхаус». Перед «Доказательством смерти» идет рекламный трейлер на оба фильма, из которого мы узнаем, что у Тарантино в качестве орудия убийства используется коллекционный съемочный «Додж Чарджер», а у Родригеса будет девушка с автоматом вместо ноги. Поскольку основным достоинством «грайндхауса» всегда был эффектный сюжет, а не режиссерские и актерские тонкости, нужно ухитриться дописать рецензию на фильм и не пересказать его содержание. Что ж, попробуем.
В самых общих чертах «Доказательство смерти» - две новеллы, в каждой из которых действует компания из четырех девушек и преследующий их маньяк на зловещем сером «Додже». Девушки разные, маньяк один и тот же. Одну из девушек играет Розарио Доусон (Гейл из последней части «Города грехов» Родригеса); еще одну играет Моника Стэггс (дублерша Дэрил Ханы в «Убить Билла-2»). А Зои Белл – дублерша Умы Турман из того же «Убить Билла» - играет саму себя, т.е. девушку-каскадера. И это ее первая настоящая роль в кино.
Как обычно, Тарантино под видом жареного сюжетного кино снял искусный постмодернизм о фильмах своей юности и о современном зрителе-подростке, который вместо аллюзий на любимое кино Тарантино в лучшем случае способен опознать самого Тарантино. Время, как тот механик, вырезает из памяти молодеющего с каждым годом зрителя фильмы 1970-х, из которых составлено «Доказательство смерти», - «Последний дом слева» Уэса Крейвена, «Черное рождество» Боба Кларка, «Точка исчезновения» Ричарда Сарафьяна, «Грязная Мэри, сумасшедший Ларри» Джона Хью, «Угнать за 60 секунд» 1974 года и т.д. Среднестатистический зритель чувствует себя необразованным идиотом, неспособным узнать ни одного кадра, который прямо-таки просится быть узнанным. Посмотреть «Доказательство смерти» - все равно что заглянуть в подсознание Тарантино и обнаружить, что оно полным-полно старых кинопленок, добрая половина которых давно исчезла с лица земли или заменена римейками. Как сказал маньяк одной из девушек перед тем, как размазать ее о стекло кабины водителя, «эта тачка неубиваемая, но чтобы понять это, тебе нужно было сесть на мое место».
Из жалости к зрителю огромное количество аллюзий озвучивается в кадре. Герои говорят фильмами: маньяка по имени Каскадер Майк называют «Затойчи» из-за шрама на лице; перед пробной поездкой девушек на белом «Додже Чэлленджере» 1970 года нам несколько раз повторяют, что это машина Джимми Ковальски из «Точки исчезновения», и т.д. Для сегодняшней публики самый узнаваемый слой «Доказательства смерти» - предыдущие фильмы Тарантино: массаж ног из «Криминального чтива», ярко-желтая машина и костюм девушки из «Убить Билла», ринг-тон мобильника – свист Дэрил Ханы из «Убить Билла-2» и т.д. Сам Тарантино сделал в этом фильме буквально все, что мог – выступил сценаристом, режиссером, оператором, продюсером и актером (снялся в маленькой роли хозяина бара).
Все, начиная с одежды и причесок героев до монтажа и винтажной поцарапанной пленки, стилизовано под кино 1970-х, хотя действие происходит в 2000-е, у девушек мобильные телефоны, а по шоссе, куда вылетают два «Доджа» в погоне друг за другом, мирно катят новые «Ниссаны», «Мерседесы» и «BMW». Старое доброе кино против компьютерных спецэффектов и новых технологий: Тарантино словно садится на цирковой моноциклет начала прошлого века и говорит своему зрителю: смотри, без рук!, - а тот, затаив дыхание, ждет, когда же этот урод навернется со своего моноциклета и перестанет паясничать.
Изысканное издевательство над зрителем искупает только то, что «Доказательство смерти» - самый драйвовый постмодернизм за последние лет пять. Маньяк действительно жуткий, а девушки действительно трогательные; убийства действительно кровавые, а погони действительно захватывающие. Если отрешиться от поисков кино-рифм и аллюзий, получится блестящий фильм о крови и насилии, на протяжении которого зал гогочет и требует замочить то одного, то другого героя. В середине фильма шериф Эрл МакГро (гость из «Убить Билла») говорит своему сыну и напарнику: «Две тонны металла, скрежет, все девчонки всмятку – может, этот дегенерат только так и может кончить», – и невозможно отделаться от ощущения, что это он про зрителя, а не про маньяка. Как сказала телеведущая Тина Канделаки телеведущему Дмитрию Диброву, выходя из зала, «многое в этом фильме мне знакомо, многое я примеряю на себя. Например, гонки».
