На фестивале «Киношок» показали фильм «У реки». Это первая полнометражная картины Евы Нейман. Она была ассистентом Киры Муратовой на «Второстепенных людях», в её фильме играет много «муратовских» актеров, да еще и фильм снят на Одесской киностудии. Сценарий написала Ева Нейман вместе с соавтором Муратовой Сергеем Четвертковым. Играют Нина Русланова, Сергей Бехтерев (на голову его героя направил с верхотуры молоток герой Александра Баширова в последнем фильме Муратовой «Два в одном»), Наталья Бузько (её героине –одинокий папа – герой Богдана Ступки приказал обеспечить ему девочку на Новый год в последнем фильме Муратовой). Хотя бы при одних только этих слагаемых (а они не все перечислены), конечно, не может быть не похоже на Муратову. И это, по-моему, очень даже хорошо. Потому что, Кира Муратова - прекрасный образец. И не всем по зубам. А про эту похожесть на фестивале и пресс-конференции было много не очень умных разговоров – на тему «похоже, но хуже». Ну и ладно. Кажется, появился отличный кинохудожник, который понимает, что такое киноткань, и умело и с любовью ей занимается. Есть, конечно, в картине большой недостаток, он снят как «кусок жизни», сюжет не двигается, но если это рассматривать в виде дани уважения литературной основе – вполне это уместно. В основе – рассказ Горенштейна «Старушки»:
"Ощипанная курица лежала на липкой газете, и старушка в прозрачном хлорвиниловом дождевике, надетом поверх халата, пыталась вскрыть эту курицу ножом.
— Мама,— сердито позвала старушка,— господи, я же просила подержать...
На кухню вошла другая старушка, ниже и суше, в белом длинном платье и вязаных тапочках.
— Зачем ты надела белое платье,— крикнула старушка-дочь,— специально, чтобы меня позлить, да?"
Фильм на фестивале представляла Марина Полицеймако. Одну из главных ролей играет она, другую Нина Русланова. Марина Витальевна - актриса Театра на Таганке, жена Семена Фарады. Она очень волновалась. На пресс-конференции один киновед похвалил фильм за линию бабушек, но выразил недоумение, чем заняты герои второго плана и эпизодов. Назвал их идиотами, чей идиотизм не прорывается в какие-то такие сферы, которых должны достигать в своем творчестве творцы. Мы с Наташей Четвериковой немного помучили Марину Витальевну вопросами.
Марина Полицеймако: Они, во-первых, не все сумасшедшие. Это такие люди, а в людях же все есть. Нет идеальных людей… ну нет идеальных людей… идеальных людей нет. Это же так бывает, ты скажи? Как же это можно не понять? Вот, что меня задевает. Пускай им не нравится работа, они считают, что что-то сделано не так. Ради бога! Но когда говорят об одних сумасшедших вокруг – это очень меня задевает.
Олег Попов: Марина Витальевна, вы много играли в кино?
МП: Я начинала играть в «Табачном капитане» (Прим. - Ленфильм, 1972, реж. Игорь Усов). Ты видел это кино?
ОП: Конечно.
МП: Потом еще в фильме «Успех» я играла у Константина Худякова. Потом играла Анну Иоанновну у Прошкина (Прим. - Мосфильм, 1986, Михайло Ломоносов). В фильме «Фиктивный брак» Николая Лырчикова (Прим. - Ялтинская киностудия, 1992), там у меня была почти главная роль, в фильме «Вам что, наша власть не нравится?» (Прим. - Мосфильм, 1988, реж. Анатолий Бобровский) по повести Можаева «Полтора квадратных метра», не помню названия всех сериалов, в которых играла, у Кончаловского «Дом дураков» (Прим. - Россия- Франция, 2002), в «Глянце» (Прим. - Россия- Франция, 2007).
ОП: А вы считаете себя театральной актрисой или универсальной?
МП: Я считаю, что в любом искусстве – самое главное – делать образ. Есть, правда, такие актеры, которые из кино в кино играют самого себя. Можно и так… понимаешь? Но я, считаю, важно, чтобы характер был. Для чего же актеру играть все время одну и ту же роль? Ты думаешь – а вот какое качество из себя выдернуть, чтобы получилось? Какую нитку выдернуть? Потому что в человеке же всё напихано, всё! Абсолютно всё есть в человеке! А играть все время одно и тоже мне неинтересно.
ОП: Расскажите, пожалуйста, о вашем учителе, о Юрии Любимове. Он учит вас создавать образы, которые нужны для спектакля?
МП: Он очень часто говорит – читайте пьесу! Из пьесы, из материала все добывать! Но он очень жесткий учитель. Очень жесткий! Тиран мой дорогой и любимый. Он говорит: почему певцы и скрипачи все время тренируются? Почему актеры думают, что они всё могут сходу сделать? Ничего подобного.
… Но, вообще, актер – это самая унизительная работа и самая трудная. Потому что это исполнительская работа. Актер должен сделать так, как просит режиссер. «Почему вы со мной спорите? Почему? Я вас прошу делать так? Все! Делайте так! Подумаешь! Вас режиссер просит! Чего вы рассуждаете куда идти, направо или налево? Идите, куда я вам сказал». Сложно очень уметь с ним лавировать. Сначала мы, конечно, разбираем пьесу. Он говорит – тут надо говорить так, тут – так. Самое трудное для актера на сцене – уметь поставить вопрос. «Вы даже вопроса не умеете ставить!» - говорит Юрий Петрович. «Сделайте так, как я вас прошу. Неправильно! Еще раз! Уже лучше. Еще раз! Хорошо».
ОП: А вот рассказывали про Евгения Лебедева из БДТ, что он на репетиции не ходил. А спускался в метро и мог там стоять днями, пока не попадется ему подходящий тип, с которого он снимает манеру, маску, нужную ему для того или другого спектакля.
МП: Да. Можно и так. Важно поймать. Важно увидеть. Вообще рецептов – миллионы. Человек, например, увидит один поворот головы и от этого пойдет всё – речь, поведение, пластика, все что угодно.
ОП: А кинорежиссеры от театральных сильно отличаются?
МП: Конечно... Конечно... Мне, например, было легко с Кончаловским. Да, я еще тебе не сказала про Эфраима Севелу. Мы снимались с Сеней (Прим - Семен Фарада) в фильме «Попугай, говорящий на идиш». К сожалению, мы с Семеном вместе мало снимались. Снимали в Вильнюсе, как раз накануне путча. По фильму у меня была пекарня, у меня был сын, у меня был любовник, которого играл Семен. Семен был портным, который шил костюмчик моему мальчику. И вот он, наконец, пошел в школу – все хорошо. Потом он вырос, потом началась война и погибли все. Остался только попугай, который говорил на всех языках. Это была настоящая птица из Германии и платили за неё столько, сколько получал актер. Вот такая переваливающаяся птица (Прим. – Марина Витальевна показывает). Это была колоссальная птица, вывезенная из Южной Америки! Она жила у меня за стенкой и орала вот так: А! А! (Прим. – Марина Витальевна очень убедительно показывает) по ночам, представляешь себе? У неё был жуткий голос, я боюсь показать сильнее, а то сбегутся. И вот как-то Эфраим говорит мне: ты месишь тесто, а потом должна небрежно дать попугаю орешки. А я ему говорю – Эфраим, вы знаете что?! Я боюсь! У ней клюв был такой как у меня рука. Она продалбливает череп! Раскалывает как этот орешек! И глаз у неё вот такой бешеный – бе- бе (Прим. – Марина Витальевна показывает. Становится страшно). Я, говорю, я боюсь! Он: что ты боишься? Ну, вот так нужно сделать. Он дал ей орешек и она его цапнула – так вот – кончиком! И моментально все камеры и все стены были обрызганы кровью! Съемку прекратили.
Наташа Четверикова: Хорошо, что не было птичьего гриппа!
МП: Нет, ты представляешь, какой ужас? Это чудовище могло его клюнуть в глаз своим жутким клювом! Это что-то невероятное! У неё были обрезаны крылья и она ходила, вот так вот и переваливалась. Получился очень хороший фильм.
Ты понимаешь, а вот театр, все–таки – это условное искусство. Согласен? В театре елки живые не поставишь! Там нужно придумать – как «делать» это пространство, как в нем играть. А в кино – больше импровизации больше живого чего-то.
Наташа Четверикова: Есть режиссеры как Любимов, которые знают, чего они хотят. А есть такие, которые ждут от актера, чтобы он сам делал роль. Вам как лучше?
МП: Я могу сказать, что всегда предлагаю сама то, что я придумываю Я считаю, что самое главное - придумать. А там уже - как получится. Я никогда не жду, чтобы ко мне подошли и я им сказала – вот она я - учите меня, как я должна играть эту роль.
НЧ: А чувствуется, когда режиссер ждет, когда актер проявит себя?
МП: Очень важно работать с текстом. Понять, что скажет автор. Какие в тексте знаки препинания, особенно в стихах. Это очень трудно – играть в стихах. У нас много поэтических спектаклей, у нас поэтический театр. Очень важно соблюдать строку, делать ударение там, где нужно, чтобы был смысл.
ОП: А Высоцкий хорошим актером был?
МП: Он был хорошим актером, но бардом он был гениальным. Это моя точка зрения. Таких актеров как Володя – было много, это опять моя точка зрения. Мы очень хорошо с ним играли и в «Добром человеке из Сезуана» и в «Пугачеве» и в «10 днях». Он очень хорошо играл и в «Павших и живых» и в «Преступлении и наказании» он гениально… нет не гениально… очень хорошо играл Свидригайлова. В «Вишневом саду» у Эфроса он очень хорошо играл Лопахина. Но актеры есть и почище. Например, Губенко в том же «Добром человеке» играл потрясающе, потрясающе! И когда он ушел из театра, все его роли перешли Володе, и это было уже пожиже. Но как он пел! Гениально! Я современных певцов не воспринимаю, этих мальчиков с серьгами, этих то ли мальчиков- то ли девочек, а у него была такая сила и такой юмор, такая мудрость и такая глубина, и такая боль. И еще как он это делал! Всё- же в «как». Но даже хорошие поэты не признавали его и не давали ему выступать.
ОП: У нас на «Полит.ру» художник Константин Сутягин ведет опрос. Вот сейчас он спрашивает - согласны ли Вы с тем, что "честному человеку нечего скрывать", что лучше, когда между людьми нет никаких тайн и секретов? Или же человек имеет право на личные тайны, как на личную собственность?
МП: То есть стучать надо?
ОП: Ну не то, чтобы стучать…
МП: Нет, давай смотреть в корень. Нужно доносить, да?
ОП: Нет, тут вроде бы есть разница. Стучать - это когда ты даешь кому-то инструмент для манипулирования тобой или кем-то еще.
МП: Ну вот, если мне кажется, что человек подозрительный – я подхожу к кому надо и говорю – это человек подозрительный – это как называется? По-моему- стучать.
ОП: Это по сути – точно. Но формально запрос нового времени таков. Говорится: стучите сами на себя, тогда общество вам гарантирует безопасность.
МП: И кому я должна про себя докладывать?
ОП: Всем, кто спросит. Современные люди же любят выражения «прозрачность» и «открытость». И вам, наверное, тяжелей, потому что вы и Семен Фарада – люди публичные и про вас разное пишут.
МП: Да, это ужасно. Мы и протестовали и гневались. Я считаю, что это безобразие.
ОП: У человека должно быть право на тайну?
МП: А как же? Его личная жизнь никого не должна интересовать. Никого! А то давайте все разденемся и снимем штаны.
ОП: Лучше не будем! Давайте вернемся к режиссерам.
МП: Я еще играла у Анатолия Эфроса, получала огромное удовольствие, он меня очень любил, я у него играла во всех спектаклях. Я никуда не уходила из театра. Когда пришел Эфрос, я сразу сказала ему, что буду ждать Юрия Петровича, и буду работать с вами, пока вы здесь, и мне было с ним легко, я не юлила, а просто сказала, то, что есть. Он, конечно, колоссальный режиссер. Но он совсем другой. Он режиссер тонкого психологического рисунка. А Любимов - не такой. Он работает как Врубель, широкими мазками. А Эфрос - как Матисс. Он выписывает всё, мельчайшие нюансы. А Любимов – рубит! Он сценограф. Как жаль, что вы не видели ранних спектаклей- «10 дней, которые потрясли мир»! Какой это был спектакль. Все наши мужики собирались на улице, пели частушки. Потом они становились и как контролеры, на штык накалывали билеты, потом частушки пели в зале, девки танцевали.
Наташа Четверикова: Конечно, работать было – одна радость!
МП: Ах, какой был спектакль гениальный!
ОП: А из тех режиссеров, с кем вы не работали – вам кто-то нравится?
МП: Да, Товстоногов! Очень интересный режиссер. Фоменко, конечно. Хотя я ним тоже немного работала.
ОП: А киношные, с кем не работали? Иностранные?
МП: Феллини. Я его обожаю!
Наташа Четверикова: А вы Феллиниевская актриса!
МП: Обожаю. Вообще многих люблю. Французов, итальянцев той поры. Я хочу признаться, что совсем не понимаю восточного кино.
Наташа Четверикова: Индийского?
МП: Вообще. Стыдно говорить. Наверное, это от незнания. От отсутствия культуры.
Наташа Четверикова: Я в детстве была спортсменкой. И была в восторге от их танцев невероятных, от их поз. Я думала, что они все - спортсмены! Такие движения делать нормальный человек неспособен! Это как балет, 36 фуэте. Я понимала, что фильмы пустые, что это не «Летят журавли», но я восторгалась музыкой и танцами, а кто там кого любит и кто кого убивает - мне это было неинтересно. Я ходила на индийские фильмы как на варьете.
МП: Люди, которых я очень уважаю, как сейчас говорят, тащатся от каких-то великих мастеров восточных. Очень люблю грузинские фильмы, тут я все понимаю. Тут мне всего хватает. А японские, китайские, индийские почему-то не люблю.
ОП: А кого из актеров вы любите?
МП: Обожаю Мастроянни, Мазину, Алису Фрейндлих.
На этом мы и перестали мучить Марину Витальевну, потому что ей нужно было рано утром вылетать в Москву. Рекомендуем всем посмотреть фильм «У реки»! Удачного просмотра!
