Лауреаты названы. Судьба свершилась, но не разразилась как гром среди ясного неба. Несколько неожиданностей не испортили общей вяло-безразличной атмосферы церемонии и ожидания судейского решения. Накануне, во время пресс-пати, журналисты пытались сообща определить, кому достанется приз критики. Лоббирование Чернякова ни к чему не привело, и приз достался интересном, но избыточному в своих средствах, и вовсе не совершенному спектаклю Андрея Могучего «Между собакой и волком» по прозе Саши Соколова. В свете того, что ему же достались лавры в номинации «Новация», его двойной триумф кажется мне чрезмерным. Впрочем, и вся «Новация» была в этом году такой до грусти неноваторской.
В опере страстей было, кажется, чуть побольше. Все с нетерпением ждали, кого же объявят «лучшим спектаклем» – «Тристана и Изольду» или «Путешествие в Реймс». Когда же Владимир Васильев, председатель музыкального жюри, вышел на сцену и объявил два спецприза жюри за два «авангардистских» опуса Большого и Мариинки – за «Детей Розенталя» и «Тристана и Изольду» - стало ясно, что главного приза никому из них не достанется. Чуть позже с тем же жестом вышел на новую сцену Большого театра и председатель драматического жюри Алексей Бородин: он объявил о том, что Кириллу Серебренникову присуждается спецприз жюри за спектакли прошлого сезона. Таким образом, и «Лес», ставший безусловным событием прошлого сезона, тоже главной награды не получил. Кирилл на церемонию даже не явился, продемонстрировав этим отношение к «Маске», заметно обходящей его стороной.
Собственно, это и были главные ожидаемые неожиданности фестиваля. Никто не мог всерьез рассчитывать на то, что в присутствии Петра Фоменко награду отдадут Серебренникову, а в присутствии Алисы Фрейндлих – кому бы то ни было другому, даже если это Марина Неелова. В стране языческих культов своих кумиров заласкивают до смерти.
Опера Дмитрия Чернякова «Тристан и Изольда» вызвала (как и все последние годы все его оперные и драматические работы) бешенный энтузиазм критического цеха и студенчества. Она, и в самом деле, дарит свой особый взгляд на существование современного оперного языка. Два известных питерских драматических артиста, привлеченные в спектакль для того, чтобы в ролях папы и мамы Тристана жить параллельной опере жизнью драмы, сигнализировали о том, что в романтическую оперу Черняков не верит, что он ее снижает, деконструирует и не ее месте возводит совершенно иное здание, в котором все пропитано антиромантическим и антивагнеровским духом скепсиса, «антиоперным» языком драмы. Черняков сюжетом своего спектакля сделал не миф о вечном возвращении, и вообще – ничто из вагнеровского мифа, а сам фат невозможности вагнеровской оперы в современной цивилизации. Пожалуй, никогда еще он так не напрягал возможности самой оперы, никогда так сильно не испытывал ее на прочность. Возможно, это эффектно, но слишком неорганично для источника.
Еще накануне фестиваля его директор Мария Ревякина, представляя на пресс-конференции программу фестиваля и номинантов, сказала, что его темой станет сопоставление традиции и новаторства. Судя по тому, как сработало жюри, охранительные тенденции в театральном искусстве сегодня сильнее, чем познавательные. Интерес к сохранению культурного прошлого важнее, чем обнаружение нового. И ничего страшного здесь нет. Ведь театр, как блистательно сказал культуролог Михаил Ямпольский, всего лишь «сосуд склерозированных форм». И если склероз формы свойственен даже номинация «Новация» (спектакль Могучего точно забыл, что за 30 лет до него Европа уже была поражена театром польского режиссера и художника Тадеуша Кантора «Крико 2»), то что уж говорить о «главных» номинациях – «лучший спектакль» и «лучший режиссер». Конечно – это Петр Фоменко и его нежные, рафинированно музыкальные и изысканно-скучные «Три сестры».
Но я категорически не хочу сейчас даже обсуждать качество наград. Требование конкурса, необходимость выбирать между любым «Фоменко» и «Серебренниковым» кажется мне чрезвычайно вредным для нынешнего состояния нашего театра, находящегося не в лучшей своей форме. Сегодня не выбирать надо, а анализировать, спокойно созерцать и накапливать. Нелепый и искусственный ажиотаж конкурсной борьбы затемняет подлинную ситуацию, в которой и с традицией не все в порядке, и уж тем более – с новаторством.
