Издательство «Росспэн» продолжает публиковать в виде книг материалы советских архивов. С учетом той неестественной ситуации, в которой у нас находятся и сами архивы, и архивное дело, и доступ к архивам, и хранение документов, издание не просто путеводителей по архивам, но сводных корпусов самих архивных данных, получает особую социальную значимость.
«Книга погромов» (отв. ред. Милякова Л.Б.; отв. сост. Зюзина И.А., Милякова Л.Б.; при участии Середы В.Т.(Украина, европейская часть России), Розенблат Е.С., Еленской И.Э.(Белоруссия). - М. : Росспэн, 2006. - XXXVI, 995 с.) – это сводный корпус не публиковавшихся ранее документов о погромах в ходе Гражданской войны (1918-1922) в трех регионах Российской империи – на Украине, в Белоруссии и в европейской части России (погромы случались и в Ельце, и в Козлове, и в Саратовской губернии).
Я не принадлежу к завзятым читателям собственно исторических сочинений. Может быть, потому, что меня больше интересуют не факты, а мотивы, поводы и все то, что называют «фактурой» – метафорически выражаясь, цвет времени. Иными словами, меня занимает трудно схватываемое, но от того не менее несомненное переплетение масштабных событий, деяний великих людей – и событий «ежедневных», поступков людей обычных – с их характерами, ценностями, бытом.
Достаточно бездумно «сдавая» в юности экзамены по истории СССР, я, однако же, ловила рассказы отца и мамы о временах их молодости. И в самом деле – время и место! Мало того, что родители мои родились в черте оседлости: отец в Екатеринославе в 1890, мама в городе Сураж Витебской губернии в 1897, так они еще и познакомились в Ростове примерно в 1919 году. То есть в самом пекле.
В одной лишь Екатеринославской губернии за год с осени 1905 по осень 1906 случилось более 40 погромов. Отец никогда не рассказывал о том, чему был свидетелем в 15 лет. Зато это делает понятным его переезд примерно в 1908 г. к старшему брату и сестре в Варшаву, где в начале века еврейское население составляло 310 тысяч человек.
Именно от отца я сравнительно рано узнала, что русский язык обогатил языки мира словом pogrom. Многодетная семья, где отец мой был не то десятым, не то одиннадцатым ребенком, после каждого погрома уменьшалась – вначале, к счастью, за счет того, что старшие братья и сестры с малыми еще детьми эмигрировали. Уцелели те, кто уехал чуть ли не сразу после Кишиневского погрома 1903 г. и далеко – большинство в Америку, кто-то – в Аргентину. Часть родственников осталась в Варшаве, чтобы погибнуть через двадцать лет в Холокосте; почти все остальные сгинули в депортациях и погромах, сопутствовавших Первой мировой и Гражданской войнам.
В «Книге погромов», среди различных еврейских организаций, участвовавших тогда в помощи жертвам войны и погромов, я нашла ОРТ, что расшифровывается как «Общество организации ремесленного и земледельческого труда евреев России». В этом учреждении мой отец работал еще в моем раннем детстве и вовремя оттуда ушел – до 1937.
Сказанного, как мне представляется, достаточно для того, чтобы я листала «Книгу погромов» как нечто, имеющее ко мне личное отношение. Впрочем, едва ли кто-то, кроме профессиональных историков и других специалистов станет читать подряд этот том в тысячу страниц, где собраны архивы из девяти фондов ГА РФ, описывающих ужасы погромов за период 1918-1922 гг., в немалой части – устами прямых свидетелей и уцелевших жертв.
К ним относились не только те, кто непосредственно пострадал от погромов, но еще и умиравшие от голода и болезней жертвы массовой насильственной депортации еврейского населения из черты оседлости на Восток в начале Первой мировой войны – заметим, что влияние масштабов депортации 1914-1915 гг., ее вклад в «расчеловечение» по этническому признаку отнюдь не развеялись с окончанием красного и белого террора как тучи после грозы. Да и масштабы этой депортации не слишком известны – а ведь она коснулась сотен тысяч обычных граждан, которые лишились крова и любых средств существования (по разным оценкам, число беженцев и вынужденных переселенцев составило от 500 тыс. до 1 млн.чел. ) Напомним, что согласно переписи 1897 г. в Российской империи проживало более 5 млн. евреев. К началу Первой мировой войны (даже с учетом массовой еврейской эмиграции первого десятилетия ХХ века) общая численность еврейского населения не намного уменьшилась – на территории Российской империи проживало 2/3 еврейского населения мира. По данным РГАСПИ, около полумиллиона евреев оказалось под ружьем в качестве нижних чинов русской армии. Собственно, именно ужасы депортации побудили правительство к осени 1915 года разрешить евреям селиться в городах вне черты оседлости, положив тем самым начало ее будущей ликвидации. В период между двумя революциями Российская империя была ареной действия разнообразных политических партий и независимых гражданских организаций. Функционировало и много еврейских политических партий и независимых общественных организаций самого разного толка – благотворительных и гуманитарных. Разнообразна была и еврейская периодика – в том числе русскоязычная. Многие организации и отдельные лица не только оказывали пострадавшим материальную помощь, но, придавая большое значение сохранению памяти о происходившем, старались фиксировать данные о конфликтах и погромах.
Целенаправленно – и первым по времени – начал собирать такие данные ЦК помощи пострадавшим от погромов, членом которого был известный еврейский историк И.М.Чериковер (о деятельности созданной по его инициативе Редколлегии по собиранию и опубликованию материалов о погромах на Украине см.: Книга погромов… С. ХIХ и сл.) Часть архива И.М.Чериковера (до 1921 г.) сохранилась в ГА РФ; вместе с другими документами эти материалы образуют корпус одного из крупнейших в мире архивных собраний по истории погромов 1919 - 1922 г. После образования Наркомнаца РСФСР в нем был создан так называемый Евотдел, куда стекались материалы по расследованию обстоятельств антиеврейских акций; продолжал действовать и так называемый Евобщестком – еврейская общественная организация, занимавшаяся, среди прочего, распределением помощи, поступавшей через международные еврейские организации. В «домагнитофонную» эпоху свидетельства пострадавших и очевидцев погромов записывались сотрудниками разных общественных и государственных организаций, пытавшихся помочь жертвам этнического насилия, причем по возможности опрашивались лица разных возрастов и в разных населенных пунктах, для чего составлялись и рассылались специальные опросные листы более или менее единого образца. Это тот тип материалов, которые теперь изучаются «устной историей». Отмечу, что в Интернете существует база данных «Этнические конфликты в СССР. 1917-1991 гг.» Это фактография, где каждое учтенное единичное событие представлено в виде матрицы, например: WREMJA 1918, августа, 6 MESTO Белоруссия, г. Орша SUBJEKTI евреи, белорусы PREDMET антисемитизм FORMA_VIR призыв к погрому FORMA_RAS вмешательство местной власти INFORMATOR эмиссар Комиссариата по еврейским делам TIP_INFORM письмо KOMU в Комиссариат по еврейским нац. делам WREMJA_INF 1918 г. августа 7 MESTO_CHR ГАРФ, ф. 1318, оп. 1, д. 93, л. 11. OPISANIE "6 августа 1918 г. в Орше банды красноармейцев из назначенных к погрузке белорусских войск шныряли туда и сюда и беспричинно стреляли. В это время усиленно рекомендовалось устройство еврейского погрома и вообще выступать против Советской власти, т.к. в Советах сидят "одни только жиды". <…>
Фонды ГА РФ 1318 и 1339, обширно представленные в «Книге погромов», содержат много документов, от которых и сегодня волосы на голове шевелятся… Представляется очень важным включение в «Книгу погромов» большого количества материалов служебной переписки, заметок из тогдашних газет – всего того, что составляет насущный хлеб историка.
Не будучи профессионалом, я не берусь оценить собственно археографические аспекты издания, но заинтересованный читатель найдет там тщательно написанные предисловия, археографическое в том числе, а также многочисленные указатели и более 600 примечаний, раскрывающих смысл текстов, а нередко существенно их дополняющих. Без этих примечаний – а многие из них сами по себе представляют краткие исследования – ценнейшие документы, даже будучи физически доступными, понятны были бы в лучшем случае только специалистам.
Размышления над «Книгой погромов» способствовали тому, что я перечитала книгу известного историка О.В. Будницкого «Российские евреи между красными и белыми (1917 -1920)» (М.: Росспэн, 2006). Уверена, что каждый найдет там для себя много нового.
Во-первых, будучи научным трудом со всем аппаратом, примечаниями и необходимыми ссылками, книга О.В.Будницкого является интересным и поучительным чтением. Это уже редкость. Столь читабельных научных текстов у нас немного – до недавнего времени это была привилегия западных авторов. Во-вторых, эта книга содержит большое число фактов, в немалой степени объясняющих (а не только иллюстрирующих!) как бытовой, так и государственный антисемитизм, с разными формами которого сталкивалось большинство моих сограждан старшего возраста. В-третьих, обе русские революции – Февраль и Октябрь, Красная армия, Добровольческая армия и прочие соединения Белого движения описаны на основании архивных данных изнутри – со всей возможной научной объективностью, но одновременно как бы глазами рядового человека.
Много лет назад, общаясь со своими учениками, я пришла к выводу, что по-настоящему интересно работать тогда, когда в каждом следующем источнике удается увидеть его разомкнутость – автор-то, быть может, и сказал все, что намеревался, но, скажем, есть некая смежная область, которая осталась вне круга его интересов – она лишь упомянута – но, быть может, это тот случай, когда истина где-то рядом?
Когда мы представляем себе эпоху Гражданской войны как арену хаоса и жестокости – мы правы. Но если видеть ее исключительно и только как арену хаоса, то мы не сможем понять, каким образом удалось, например, в период с июля 1914 по июль 1917 собрать в помощь евреям-беженцам более 31 млн. рублей, поступивших из самых разных источников, включая заграничные христианские благотворительные организации. И если петроградское еврейство дало более двух млн. руб., а Шотландский Христианский Фонд – без малого 300 тысяч руб., то все российские нееврейские общественные организации и отдельные лица в сумме не дали и трети того, что выделили шотландцы (Будницкий О.В. Указ. соч. - С. 99 - 100). Интерпретацию этих нетривиальных данных я оставляю читателю.
Еще один сюжет: почему среди гражданских совслужащих сразу оказалось так много евреев? Дело здесь вовсе не только в сочувственном отношении еврейского населения к новой власти: странно было бы не сочувствовать любой власти, законодательно отменившей черту оседлости. Немаловажно и то, что евреи, в отличие от сограждан других национальностей, не имели возможности уехать, например, к родным в деревню. А еврей – портной, часовщик, переплетчик или кузнец как частники вплоть до НЭПа не могли вернуться к своему ремеслу: им только и оставалось идти на службу в госучреждения, поскольку никаких иных учреждений уже не было…
Ассоциации и аналогии, которые вызывает книга О.В. Будницкого, намного шире, нежели одна лишь специфика положения российских евреев между красными и белыми в период Гражданской войны и революции. Это и проблема любой толпы, озлобленность которой всегда не только находит жертвы среди самых ущемленных и безобидных, но и провоцирует сильных мира сего идейно оправдать погромы. Геноцид армян, признание факта которого до сих пор остается предметом обсуждения (!); законодательные санкции, введенные в ряде стран за попытки отрицания факта Холокоста; эксцессы повседневного этнического насилия на пространстве бывшего СССР и не только – все это нуждается не только в констатации и описании, но и в анализе психологии масс по параметру « свои-чужие», исторические корни которого продолжают в немалой мере определять и актуальную политическую ситуацию.
