Умер патриарх Алексий II. Говорить о трагичности момента все же не следует: имея в виду не только его возраст, но и то, что для верующих смерть – это несколько иное, чем для светских комментаторов. Здесь речь пойдет не о самом Патриархе, не о том, что его смерть значит для Церкви как институции. Но о том, что она может изменить в обществе.
Общество в стороне не останется хотя бы потому, что Церковь – единственная российская структура, которая в последние двадцать лет только укреплялась. Не в смысл нарастающего желания доминировать в тех или иных областях жизни общества и государства (инициативы отдельных граждан и групп в расчет не берем), но именно как структура. Возвращение Церкви началось еще в 1988 году, со времени празднования 1000-летия крещения Руси, и дело не свелось к возвращению в обиход церковных праздников или внешней атрибутики. И даже не восстановление церквей главное, но восстановление авторитета Церкви в обществе – если уж торжественно. Миссия выполнена. Двадцать лет назад такой вариант совершенно не был очевиднен.
За эти двадцать лет возникали и уходили в ничтожество разные властные и околовластные группы. У них времени было лет десять, не больше. Никто из них так и не смог приспособить Церковь под свои нужды. Но, если набрана такая инерция развития, то она может и помочь перенести смену лидера, и произвести конфликт внутри себя.
Да и в сумме, у какой российской институции более долгая история, чем у Церкви? Это не о том, что она в России – всему голова. Но если институция существует тысячу лет, то никто даже приблизительно не скажет, в какой мере сознание российских людей связано с этой частью жизни. Это даже не о постоянных прихожанах, – влияние базовых культурных элементов присутствует и в мирском обиходе. И это не на тему духовной или культурной основы России, но о том, что изменения, которые будут (или нет) происходить теперь с Церковью, отклик получат.
Почти двадцать лет Алексий II управлял этим процессом, замыкая все его линии на себя. Во всяком случае, так это выглядит со стороны. Никаких особенных "утечек" и "вбросов" на тему группировок и их битв не было. Да, иногда они возникали, но – по ощущению – составляли очевидный мизер, относительно общей стабильности Церкви. Не о том речь, что Алексий II железной рукой всем этим управлял, но он явно был именно тем человеком и иерархом, который мог обеспечить компромисс различных взглядов. Преемнику будет сложнее: у него нет истории с переводом Церкви из советского ничтожества в ее нынешнее положение.
Консенсус может нарушиться. Церковь ищет способы расширить свое место в обществе. Но с одной стороны есть социальная доктрина, предполагающая осторожность такого движения, с другой - вся эта попса с освящением всего подряд, не говоря уже о битвах против всего того, что почему-либо оскорбляет чувства отдельных верующих, куда бы они ни пришли. Впрочем, сам факт того, что далее эксцессов небольших групп дело не идет, сообщает, что в Церкви есть понимание, кто чем занят и за что по жизни отвечает.
Но вот, история с теми же православными дружинами, снова сообщает, что в выборе форм сближения с обществом наблюдается некоторое непонимание сути этого сближения. Во всяком случае, смысл данного проекта не был заявлен внятно, а то, что его инициатором выступил глава ОВС МП РПЦ протоиерей Чаплин, явно сообщает, что экстравагантные варианты выхода в свет будут сочиняться и дальше. Вот только выглядит это так, будто у Церкви закончились свои дела, и эту недостачу надо покрыть наращиванием общественной работы в любых формах.
К слову, цена вопроса тут и вполне материальная. Церковь была единственным субъектом России, который добился реституции. Управление церковным имуществом - совершенно нетривиальная задача, учитывая, скажем, еще и воссоединение с Зарубежной Церковью. Так что рисков нарушения баланса довольно много. О них говорится не затем, чтобы непременно нагнать ужасов - в конце концов, Церковь настолько привыкла держать свои проблемы в себе, что публичное обсуждение отношений и различных амбиций вряд ли состоится.
И, разумеется, перемены не всегда к худшему. Есть и такая тема как соответствие деятельности Церкви сознанию нынешних людей. Это не о переводе служб на разговорный русский, и, тем более, не об экуменизме. Но запрос на перемены здесь явно существует.