Прошедший год стал решающим для нового отечественного кино: оно обрело своего зрителя, свои первые международные лавры. Новая российская проза тоже стала медийной, широко востребованной. Один за другим на театральные подмостки выходят спектакли, заставляющие всерьез говорить о прорыве, о появлении качественно нового художественного поколения. Неожиданно, на наших глазах, в культурном поле стал формироваться интерес ко всему отечественному, made in Russia. Что стоит за всем этим? Некий разлитый в воздухе социальный заказ или вполне конкретные заказчики, обладающие властью и деньгами? При этом, если исключить феноменальный успех фильма Андрея Звягинцева «Возвращение», ни один из этих продуктов не вышел на европейский культурный рынок. Кажется: чем более патриотичным становится наш культурный продукт, тем меньше он востребован на Западе.
Отечественного производителя это, кажется, вовсе не занимает. Главное для него сегодня – получить власть над причудливой тканью собственной истории, а через нее – к сердцам массового зрителя. То, что именно золотой век советской истории становится самой востребованной эпохой в сознании массового потребителя искусства, стало очевидным в начале нового столетия. Именно тогда телевидение, а за ним и коммерческий театр приступили к созданию сериалов и фильмов, основанных на материале 30-50-х годов.
Первый отечественный мюзикл «Норд-Ост» с его центральным слоганом «мюзикл для всей семьи» ответил на этот запрос времени самым точным и сложноустроенным механизмом. Одна из любимых романтических историй дедов и отцов - роман Каверина «Два капитана» - с легкостью была передана во владение сыновей и внуков. Романтика советского прошлого казалась здесь максимально очищенной от любой идеологии. Разумеется, только казалась. Невинный патриотический пафос продолжал скрывать в своих складках вполне отчетливую апологию советской власти. Вряд ли, конечно, тонкие и изощренные авторы мюзикла сознательно ставили перед собой такую цель. Но на чем еще они смогли бы объединить простую московскую семью, разобщенную под натиском рынка, – советских бабушек и дедушек с их внуками? Если последние не различали знаки советских пятилеток, захваченные видом настоящего аэроплана и расползающихся льдин, то для первых эти трогательные признаки былого величия державы вызывали сильнейшее чувство ностальгии. На этом чувстве и разыгрываются основные идеологические игры последнего времени.
Сегодняшнее государство впервые за последние 30-40 лет выделяет из себя некое вещество, напоминающее ясные идеологические задания эпохи «высокого сталинизма». История как объект переосмысления – едва ли не первый признак государственных амбиций в области идеологии. Грозовые порывы революционной деструкции 90-х годов стихли; главной ценностью новой России стала идея стабильности. Ее старательно симулируют на всех этажах массового сознания. Российское государство едино и неделимо, его завоевания безусловны на все времена – вот мысль, которую хотят внушить сверху, и с неожиданной готовностью потребляют снизу. Клан интеллектуалов, художников с не меньшей готовностью обслуживает этот негласный сговор народа и власти.
Разве не об этом нам «поет» «Сибирский цирюльник» Никиты Михалкова? Разве не это желает внушить мюзикл «Норд-Ост», на котором строители первых пятилеток и их капиталистические потомки испытывают одинаково сильные эмоции патриотического свойства? Знаки НЭПа уподобляются рыночным ценностям новой России, перевоспитание беспризорников в детской колонии легко ассоциируется с формированием нового класса предпринимателей. «Ведь и капиталистические, и социалистические ценности не отменяют главной – любви к родине», - нежно нашептывает сладострастная мембрана власти. Собственно, точно так же, через классицистский дискурс абсолютистское государство формировало сознание своих граждан.
Еще недавно совсем аполитичные художники начинают чувствовать в себе «естественное» (а по сути, смоделированное как нежная смесь государственного заказа с искренней потребностью) пробуждение высоких чувств. Фильм Дмитрия Месхиева «Свои», получивший призы и признание публики в прошлом году, особенно показателен в этом смысле. В нем сложная история репрессированного кулака, который в итоге помогает советской армии в ее войне с фашизмом, повторяет (пусть и на ином, психологически более сложном, уровне) советскую сюжетную схему перевоспитания буржуазного человека советской действительностью. Когда герой, блестяще сыгранный Богданом Ступкой, в финале беседует с сыном, кажется, что из реальной и сложной человеческой истории мы попадаем в царство нормативной советской эстетики: «Иди!» – «Куда, батя?» – «Родину защищать, сынок!». Точно ушат всех идеологических помоев вылит вам прямо на голову в самом неожиданном месте.
Не потому ли сюжеты о перевоспитании беспризорников становятся так актуальны для нового отечественного мюзикла, что в нормативной эстетике роман воспитания – один из самых востребованных жанров? Превращение частного человека в человека на службе у государства – об этом нам поют и фильмы, и мюзиклы, то есть все самое массовое и востребованное в нынешней культуре.
В Новосибирском театре «Глобус» накануне нового года осуществили проект под названием «первый сибирский мюзикл для всей семьи». Он называется «НЭП» и основан непосредственно на «Педагогической поэме» Макаренко.
Если говорить о литературе, то и в ней с удивительной навязчивостью осуществляется все та же стратегия. Владимир Сорокин, подвергавший когда-то идеологическую природу Языка, власть идиолектов над сознанием сильнейшей деконструкции, в своих последних романах старательно камуфлирует эту природу. Евгений Гришковец трогательно восхищается мужским миром военных моряков, под маской простодушия скрывая свою очевидную симпатию к патриотической фразеологии официоза (моноспектакль «Дредноуты», роман «Рубашка»).
Появление сериалов «Московская сага» и «Дети Арбата», целиком основанных на материале «классической» советской эпохи, так же связано с государственным заказом. Или другой пример: насколько тонко в сериале «Стройбат» пытаются соединять патриотическую идеологию с подлинностью страшных документов и событий эпохи. Когда в финале православный священник возвышает свой молитвенный бас над полем убитых в бою солдат, кажется - только у циника не дрогнет сердце.
Или у того, кто знает и помнит, как искусно и тонко власть обрабатывает сознание, делая художников агентами своей идеологической доктрины. Думаю, что наступивший год подарит нам новые приключения художников в стране тотального Языка, в стране готовых для потребления простейших ответов. В канун 60-летия Победы, кажется, нам предстоит увидеть невиданный всплеск патриотического кино и «романа воспитания».
