Церемония открытия XXIX ММКФ, прошедшая 21 июня в кинотеатре «Пушкинский», была посвящена 50-летнему юбилею фильма Михаила Калатозова «Летят журавли». На экране крутили знаменитые черно-белые кадры – поцелуй Самойловой и Баталова в свадебной фате, пробег Баталова по лестнице, журавлиный клин в небе, плачущую Самойлову в конце; на сцене пели «Мне кажется порою, что солдаты…». Таким образом, церемония открытия Московского кинофестиваля определенно прошла со слезами на глазах.
Сильный русский акцент церемонии иногда сменялся легким славянским. Татьяна Самойлова и Алексей Баталов получили награды за вклад в кинематограф. При этом Самойлова говорила о гражданском долге, а вицепремьер Сергей Нарышкин – о трагической для русского народа дате 22 июня и о великой победе – в том числе и российского кинематографа. Традиционный приз фестиваля, который вручается на открытии, – Серебряного Георгия за вклад в мировой кинематограф – получил серб Эмир Кустурица. А Никита Михалков завершил праздник русского духа байкой о том, что подарил Кустурице костюм, в котором тот поднялся на сцену, потому что сербский режиссер «приехал как бомж», и рассуждением о братстве славян-кинематографов между собой.
Братство братством – вот и Кустурица на утренней пресс-конференции говорил о том, что у русского и сербского кино одни корни, – но близнецами явно не пахнет. У нас, если скрестить «Брата-2» и «Kill Bill», получаются в лучшем случае «Жмурки». А у сербов с такими же ингредиентами – Кустурица.
В этом фильме все видено не раз – в «Черной кошке, белом коте», в «Жизни как чуде» и других фильмах про безумную сельскую Сербию. Зритель чувствует себя так, словно на дворе все еще 1997 или 1998 год, и он все еще сидит в том, прошлом кинозале и смотрит того, прошлого Кустурицу. Или нынешнего, но это неважно. Потому что все в «Завете» – оттуда: и зажигательная музыка, которую написал сын режиссера Стрибор Кустурица, и грязный черно-белый кот, лижущий ухо герою в самом начале, и сюжет. Сюжет такой.
Татьяна Самойлова и Алексей Баталов (фото Н. Четвериковой)
В деревне живет мальчик Цане. Кроме него, там живут его дедушка и учительница, долгие годы мечтавшая выйти за дедушку замуж. В один прекрасный день дедушка объявляет внуку, что собирается умереть, а потому юный отпрыск должен пойти в город, продать там семейную корову, а на вырученные деньги купить икону Св. Николая, какой-нибудь сувенир и жену. Жену, впрочем, можно не покупать, но без материального вознаграждения ни дед, ни внук не мыслит брака с городской девушкой.
Все, что случается дальше, не имеет с этим сюжетом ничего общего. Самые обаятельные моменты фильма – не выполнение внуком дедовского завета (хотя он его, естественно, выполняет), а то, как Кустурица играет в мультфильм средствами авторского кинематографа. Вот появляются два лысых бандита в шортах – большой и маленький. Большой потом головой разбивает трехэтажный бордель своего главного конкурента. Вот одного из бандитов надувают шлангом и запускают летать под потолком комнаты, а другому овечьими щипцами отрезают яйца. Вот бандит с отрезанными яйцами съезжает с холма на гробе и проваливается в тартарары.
Все это, конечно, упаковано в высоко идеологическую обертку: мол, кино про конфликт города и деревни, про отношения Америки и маленькой Европы, до которой всем неожиданно дело, про отношения мужчины и женщины, в конце концов. Но главное здесь – не это, а высокотехнологичная крестьянская избушка, из крыши которой вылезает гранатомет, или вепрь, бегущий насиловать одного из бандитов в ржаные поля. Бандитам вообще тут достается, но не почему-нибудь, а просто потому, что в мультфильмах им всегда достается. «Как вы заметили, к финалу плохих парней не осталось: их всех поубивали, – сказал на пресс-конференции Кустурица. – Потому что это необходимо. В кино».
С этой необходимостью мультяшного глумления над злом режиссеру легко, а зрителю с ней жить. Когда дедушка смотрит по телевизору черно-белые кадры с давней Олимпиады, а под «Союз нерушимый» встает и плачет – теми же жестами, что герои Олимпиады в телевизоре, – зритель начинает хохотать, а потом смолкает. Потому что ведь музыка, собственно, никуда не делась. И так все время: в очень экспортном, по сути, развлекательном хэппи-эндском фильме Кустурицы его побратим – российский зритель – видит, пожалуй, слишком много личного.
Поэтому и российское прокатное название звучит так пафосно. На самом деле «завет» по-сербски – «обещание», а по-английски фильм называется «Promise Me This». В Сербии это кино еще не показывали, зато иностранный зритель уже его полюбил. В частности, одним из первых его полюбил Никита Михалков, который снимает такое же российско-экспортное кино, в котором иностранцу показывают величие России, а русскому – ее, в общем-то убожество.
А о «Завете» все сказано в его финале. Там почти слепой столетний старик из соседней деревни скрипит: «Мне кажется, все это – одна большая провокация». И лучше уж думать так, чем считать, что Кустурица снял себя самого специально для Никиты Михалкова. Следующий фильм знаменитого серба называется «Pancho Villa» и будет посвящен мексиканской революции. Вернее, тому, как в штаб революции привезли гильотину. Что из этого получится? Наверняка опять какая-нибудь кустурица.
