Интервью о книгах с библеистом, переводчиком, специалистом по истории раннего иудаизма и христианства, доктором культурологии, доцентом Центра изучения религий РГГУ Анной Шмаиной-Великановой. Беседовала Наталия Демина.
Помните ли вы, когда вы научились читать? И какой была ваша первая книга?
Я научилась читать очень поздно, уже учась в школе, с большим трудом, потому что мне все читали вслух. У меня было два дедушки, две бабушки, много теть, родители тоже были, слава Богу. Всю литературу, какую было только возможно, мне читали вслух. Поэтому первая книга, которую я прочла самостоятельно, это что-то очень неинтересное, вроде школьной хрестоматии.
Что вообще первое? Безусловно, книга «Родные поэты» – сборник русских стихов. Замечательно составленный Н.С. Шер, с картинками, с краткими биографиями поэтов. Конечно, с некоторым советским уклоном, но я тогда его не ощущала. Да, эту книгу я просто обожала! Мне её подарили на трехлетие. И другая, не менее важная для меня в детстве книга, это «Маугли», вышедшая тогда же в 1958-м году, в переводе Нины Дарузес с рисунками В. Ватагина. Это были главные книги раннего детства.
Были книги в вашем детстве научно-популярные, которые, как вам кажется, способствовали вашему становлению вас как ученого?
Ну, я бы сказала, что, во-первых, я не выбрала путь ученого, и ученым себя никак не считаю. Что касается научно-популярных книг, то была такая книжка, но это я уже была г старше, «Охотники за микробами» Поля де Кюи.
Мне очень многие о ней говорили!
Она сыграла большую роль в моем отношении к науке, к культуре. В частности, там замечательно рассказано о Луи Пастере (Louis Pasteur), и я очень им заинтересовалась. И тогда же узнала, насколько христианским, католическим человеком был Пастер. Этого, конечно, не было в этой книжке, то есть если и было, то вырезали при переводе. Но я просто пошла по следу этой книги и узнала, что он говорил: «Я знаю много и верю как бретонский кюре, а если бы я знал еще больше, то я бы верил как бретонская крестьянка» (Ред. в оригинале немного по-другому: "The more I know, the more nearly is my faith that of the Breton peasant. Could I but know all I would have the faith of a Breton peasant's wife" или так: «Quand on a bien étudié, on revient à la foi du paysan breton. Si j'avais étudié plus encore j'aurais la foi de la paysanne bretonne», см. источник и здесь). Так что с этой книги у меня пошло такое увлечение верой ученых.
Вы согласны с тем, что сейчас есть угроза для просвещенной России, что наступает мракобесие, клерикализация? И если да, то как с этим бороться?
Я думаю, что наступает очень дикая эпоха, или, собственно говоря, она уже наступила. Эпоха, я бы сказала оккупационный режим, когда, например, Пушкинский дом собираются выселять, рукописи Пушкина. Этого не делал даже Сталин.
Вы знаете точно? Директор Пушкинского дома говорит, что у них все классно, у них все нормально.
Они говорили, что отложили на год постановление о выселении, которое уже было. Или, например, вдруг оказывается, что Академия Наук никому не нужна. И поэтому, мне кажется, что опасность исходящая, может быть, от каких-то церковных кругов, она в этом смысле десятистепенная. Их роль в том, чтоб создать дымовую завесу, которая скрывает ситуацию просто разграбления, обыкновенно оккупационного разграбления. Когда отнимут Академию наук и музеи, они примутся точно так же за храмы.
Что же делать?
Я думаю, что надо объединяться и отстаивать свои небольшие участки жизни. Вот Нина Владимировна Брагинская делает это образцовым образом.
А как вы думаете, можно ли мотивировать ученых, исследователей к написанию научно-популярных книг, к чтению лекций? Вообще к научной популяризации? Как это сделать?
Я не знаю совершенно, как это сделать, но я думаю, что это нужно делать. Скажем, были книги еще довоенные. Был такой святой новомученник отец Михаил Шик, и у него было жена, тоже святая новомученница, до сих пор они оба не прославленны, Наталья Дмитриевна Шаховская. И когда все источники пропитания закрылись, они вдвоем писали с замечательные книжки. Например, книгу «Майкл Фарадей». Это были необыкновенные книги, которые, рассказывали детям о науке просто, но не понижали уровень, не сюсюкали и не упрощали до скуки.
Шаховские – из знаменитого рода?
Конечно, это род Шаховских. Вот и Сергей Бобров, писал замечательные научно-популярные книжки про занимательную математику, с прекрасными иллюстрациями. Последний образец такого рода, я бы сказала, это «Занимательная Греция» Михаила Леоновича Гаспарова. Нежнейшая, тончайшая книга, которую с наслаждением читают детям практически любого возраста. Мне кажется, что то, что сейчас происходит с детскими книгами – это безобразие.
А что-то произошло?
Очень плохо издают… Детские энциклопедии даже с очень хорошим, положительным, познавательным содержанием, не какие-то гениальные, но вполне познавательные, они так плохо издаются. Ведь для ребенка все искусства едины, текст идет в единстве с иллюстрациями.
Какие лучшие образцы книжной иллюстрации, на ваш взгляд?
Владимир Лебедев – непревзойденный иллюстратор, конечно, его работы – образец. Но были и другие.
А вы себя не видите как автора такой научно-популярной книги для детей и взрослых?
Я об этом не думала. Я пишу, не популяризируя. Я не ставлю такую задачу. Я просто хотела бы, чтобы написанное мной было важно и значимо для другого человека. То есть я пишу, как бы обращаясь к себе, поэтому это не популярно. То, что интересно мне, то, я думаю, другому тоже будет интересно.
Последний вопрос. Что вы думаете о будущем книги, бумажной и электронной? Что будет с книгой через 50 лет? Есть ли у вас опасения за будущее книги?
Я не специалист, об этом стоит спросить Александра Александровича Райхштейна, замечательного книжного художника. А я не могу сказать что-либо с уверенностью, но мне кажется, что книга – это искусство, а искусство, как известно, вечно.
Спасибо большое!
