Как стало известно, в Костромской области затейники-антропологи опрашивают местных жителей, дабы составить четкое градационное представление о русском национальном характере в его приоритетных чертах и качествах, как их определят сами люди. Так сказать, русские в своем мнении, или русские о русских. Прозаик Михаил Кураев еще в 1993 году, вскоре после октябрьских событий — он тогда побывал внутри Белого дома, а я 3 и 4 октября провела в самой непосредственной от него близости, так что мы оба были внутри и снаружи, было о чем подискутировать, — подарил мне одноименное переиздание весьма примечательной книги, впервые выпущенной в 1905-м. Подзаголовок этой «маленькой хрестоматии», составленной тайным советником, директором Горного департамента, публицистом начала прошлого века Константином Скальковским, — «Мнения русских о самих себе». При чтении открывается много неожиданно актуальных наблюдений. Например, князь И. Хворостинин изрек: «Московские люди землю сеют рожью, а живут ложью». О московских людях в следующий раз, сегодня же сосредоточусь на заявленной теме.
Задача выявления особенностей национального характера путем опроса жителей о самих себе, на мой взгляд, более чем странная, ибо русская литература (как, впрочем, и другие национальные литературы) давно уже объяснила (и продолжает объяснять), что национальные характеры «ходят парой», как Хорь и Калиныч, Мышкин и Рогожин, Дон Кихот и Санчо Панса. Могу перечислять и дальше — впрочем, каждый, я полагаю, легко продолжит список вечных национальных оппонентов.
Эта пара не обязательно представляет собою сотрудничество (или дружество). Это может быть и соперничество — в своих ярких чертах, в своей масштабности представляющее характеры героев своего времени.
Сегодня ни литература, ни театр, ни кино, ни («наше всё») ТВ при всем разнообразии своей деятельности таких героев не представило. В самом деле: не считать же такой «героической парой» Петросяна и его жену, хотя по известности они далеко опережают всех литературных персонажей последнего десятилетия, взятых вместе.
Путин и Ходорковский — вот два безусловно ярких современных характера, занимающих сегодня эту нишу характера. (Предварительно замечу, что эпитет «национальный» у меня лишен этнической обязаловки. Определения даны не по анализу крови, но по языку и ментальности.)
Это архетипическая, вечная пара: авантюрный герой и герой-преследователь. Ее можно и перевернуть: купец и солдат. У каждого — своя правда, каждый осуществляет свою программу, один — в общем нашем хаосмосе — противостоит и «принадлежит» другому. Только вместе, в «паре», они, как две половинки, сообщают информацию о характере, потерять из виду одного — значит, утратить знание о целом. И при этом их объединяет нечто большее, чем противоотраженность, — неизбежное совпадение в моменте действия и прозрения, как у совсем вроде бы непохожих вышеперечисленных героев. Метафорически выражаясь, вместе будут плакать у мертвого тела Настасьи Филипповны.
Один убегает — другой догоняет.
Один строит — другой разрушает.
Один предполагает — другой располагает.
(Условно говоря: хитрый «купец» и хитрый «солдат».) Кто кого перехитрит? На данном этапе — хитрый «солдат»…
Но вопрос сегодня не в Ходорковском.
Рядом с Путиным — то по левую от него руку, то по правую — как правило, усаживаются те, кто до Путина или вместо него произносит слова, которые президент либо резко опровергает (как Александра Аузана с его злосчастной репликой о грантах и грантодателях), либо принимает по умолчанию.
Последний раз такой «круглый стол с высказываниями» состоялся в преддверии создания т.н. Общественной палаты.
И вот сидят в чудесном, красивейшем кремлевском круглом зале за обширным круглым столом приглашенные любезным хозяином граждане, отмеченные той или иной степенью всероссийской известности, отобранные по принципу несомненной «авторитетности», будущие сопалатники, такой синклит мудрецов и мыслителей, от Ирины Родниной до Шамиля Тарпищева. Сидящий одесную президента Никита Михалков произносит — и очень сердечно, играя эдакого искреннего-искреннего человека («положа руку на сердце»): мол, надо больше выезжать в провинцию, нечего только по столицам выступать; русского человека только вот так за руку подержите, он еще сто лет терпеть будет…
Откровенное слово крепостника о русском народе услышать на столь ответственном, высоком собрании — дорогого стоит. «Мы народ свежий, — писал Аполлон Григорьев, — и вместе извращенный столетиями неестественной жизни, доведенный до тупости чувства — и вместе ко всему относящийся критически». И я, профессию выбравшая как представитель этого самого народа («ко всему относящийся критически»), сильно поежилась — не где-нибудь, в Кремле ведь сказано. И осталось — без возражений.
О долготерпении русского народа песни сложены. Затянет родную дубину etc. «В России упражняются в тихом роптании», — замечала в частной переписке государыня Екатерина Великая. Но чтобы прямо перед телекамерами барин царю столь цинично указывал, что надобно предпринять, чтобы терпеливый народ терпел свое неуютное положение и дальше, — это все-таки новая стадия в определении особенностей русского национального характера.
От этой своей «загогулины» в сторону личных наблюдений Н.С. Михалкова над русским народом и его долготерпеливым характером я вернусь все-таки в сторону оппозиционной парности. Итак, напомню об открытии (тому ж лет тридцать) Владимира Маканина, о законе Ключарева-Алимушкина, выраженном в сюжете одноименного рассказа. Грубо говоря, чем Алимушкину (кажется) лучше (успех, деньги, слава и т.д.), тем Ключареву хуже. (Или наоборот — рассказ давний, могла спутать фамилии.) (Это еще советские времена, но дела не меняет: соотношение в «паре» сугубо русское.) Алимушкин чуть не премию какую огребает и в Европу командируется, — а Ключарев вовсе помирает. Тут и конец рассказу. Рассказу, но не жизни: в жизни сегодня так уж получилось, что не зловещая интриганка-судьба, а сам Алимушкин «достает» Ключарева. Однако вот ведь незадача: кончится один, кончится и весь сказ.
В том числе про Алимушкина.
Русская литература — и русский фольклор в особенности — дают широкие возможности и для размышлений об особенностях русского характера (никаких костромичан спрашивать не надо), и для установления параллелей с нашей государственной — и нарождающейся общественной жизнью. Вот спрашиваем: зачем создавать Общественную палату? Отвечаем: чтобы задача перед обществом была. Спрашиваем: какая задача? Отвечаем: поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Палата — общественная, но никакой политики там не должно быть: ее члены должны политически быть максимально неангажированными, такова установка президента для отбора в палату представителей граждан. То есть заседать будут, но пусть о политике и не думают. Но можно ли запретить в любой из «палат» и даже вне их думать — и говорить, говорить — о белом верблюде? Можно ли сосредоточиться лишь на том, что «важно русскому человеку»? И кто определит, что ему, этому непознаваемому русскому, важно? Не Никита ли Сергеевич? («Он русский, и это многое объясняет» — высокопарная фраза, вложенная в голову туповатого американца, наблюдающего за любящим Моцарта нашим мальчиком, — см. «Сибирский цирюльник»). Тем более (всё цитирую Н.С. Михалкова через репортаж «Известий» — его яркие и образные высказывания, как и его не менее образные и не менее яркие фильмы, свидетельствуют, что он всегда о народе думает) — «когда к нему (к русскому человеку. — Н.И.) подойдут и потрогают за руку!»
И тогда он еще сто лет терпеть будет… правда, эти слова «Известия» в репортаже стыдливо опустили.
«Если вы приходите домой в 3 часа ночи (?! — Н.И.) и вам не спится — должен быть канал, который вместо американских фильмов или Верки Сердючки расскажет о том, что Владивосток проснулся». (Владивосток проснулся. И Приморье проснулось. Когда это — не пустые слова, а реальное драматическое происшествие, просыпаются даже в Москве. На этот раз, слава-те господи, проснулись и своевременно позвали англичан. Все-таки история с «Курском» хоть чему-то научила.)
Это, по мысли артиста и кинорежиссера, создаст «доступное народное телевидение».
Доступной женщиной в народе всегда называли известно кого. Если попросту, то…
И если именно это хочет Н.С.М. дать «народу», который будет еще сто лет терпеть, то соображения его не лишены остроумия.
Для сконструированного талантливым режиссерским сознанием терпеливого русского народа, не очнувшегося от крепостного рабства, продленного еще и на ХХI век, доступное телевидение будет в самый раз.
И еще ведь потрогают за руку.
Все эти соображения, мнения и рекомендации, высказанные Н.С. Михалковым В.В. Путину, подразумевают не только барское, но даже явно стороннее отношение к т.н. народу. Такие советы мог бы дать чужак относительно туземцев-аборигенов: что им дать, за что их можно потрогать и какую драгоценность (например, долготерпение) за стеклянные бусы можно получить.
