Подбираясь от Херсона (причем, я сделал сперва опечатку – «Херон», но там был вроде Хирон, нет, все-таки Харон, который тоже имел отношения к литературным экспедициям, широко пропиаренным, причем чаще всего в один конец; а вот еще шутка про то, как меня спросили, реальный случай, «А вы не с Херсона?», и я ответил импровизированно «Хер я с Херсона», что тоже понимай, как хошь) к Одессе, ну наконец-то, а то уж 100 почти лет «он шел на Одессу а вышел к Херсону», тоже мне Моисей, мля, водил народ по степи… Наша экспедиция кончается в Одессе, в страшно пронзительном городе, откуда у многих, многих, да хоть кажется у того же Бунина (нет разве?) начиналось кошмарное путешествие, в один конец, на чужбину. Конечно, пересадка в Николаеве с речного парохода на морской несколько взволновала, как бы намекая на далекое, очень далекое путешествие, но всегда ж можно к чему-то придраться.
Да чем же плоха чужбина?!
Так вот как раз об этом по пути от Херсона в Одессу, родной для меня город, хоть я и родился не в ней, а по соседству, в Древней Греции, в одной из ее бывших колоний на Азовском берегу – мы говорили с натурально живым классиком Игорем Иртеньевым. Участником нашей экспедиции. В которой его, практически, затмевает, чтоб не сказать больше, Алла Боссарт, писательница, да почему и не затмить – она моложе и свежей, она тонкая и высокая, как модель, а как сверкают ее глаза! Иной раз. Я часто тут размышляю, видно перечитав в детстве романов про морские путешествия, о высадке на необитаемый остров, кого б я взял с собой, при этом я оглядываю пассажиров и команду – кого б я взял с собой. В этой конкуренции Иртеньев, конечно, проигрывает Алле (поклонники ее таланта даже не все знают, что она замужем, в самом деле, не читать же им светскую хронику), - мы с ней на остров бы, а он один, как романтический герой, как поручик Лермонтов, кстати, коллега Моисеича – на frontier, израильско-ливанский, с, может быть, оружием в руках, бездумно и отважно рисковать жизнью и не бояться бородатых Робин Гудов Алькаеды.
Про этот фронтир и побег туда седого красавца, лирического поэта, немало не то что говорено, но даже и писано в СМИ всего мира, начиная от Кёнигсберга и аж до солнечной Калифорнии (LA Times). Последняя эта газета раскидала по земному шару новость о том, что Иртеньев с Аллой бегут от «кровавого режима» на ПМЖ в Израиль. Опровержения не сильно помогли; мне то и дело хорошие люди говорят: «Жалко Иртеньева! Уехал на ПМЖ в Хайфу».
Вот, присоединяю свой голос к опровергателям этой хуло-инфы, которую вбросил в мир иртеньевский сосед, он помогал таскать вещи, когда литературная семья отбывала – нет, не на ПМЖ! А на встречу с врачами-евреями, ну, помните же бессмертное «дело врачей», не скажу подробней, не могу разглашать медтайну – ну и, чтоб два раза не вставать, заодно уж получить и израильский паспорт (ему, а не мне. Кстати от такого бы и я не отказался. По нему можно везде ездить. Хотя… Щас Путин построит буржуев, и они сами приползут с безвизовыми соглашениями. И в итоге нам будет «чужая земля не нужна». Но с другой стороны если дома хорошо, то на кой дрочить на загранпаспорт с открытыми визами?)
И еще вот какую роскошную вещь обсуждали мы с тезкой. Это очень тонко. Значит, ему часто пишут, чтоб он убирался в свой Израиль, а как только туда по слухам как раз и убрался, так все те же пассажиры пишут типа «вот гад, уехал от нас!» То есть он отвалил, как ему и советовали, в России стало меньше народу больше кислороду, - ну так дали б патриоты за это медаль поэту! Но какая медаль, я даже не видел, чтоб толпы патриотов провожали Моисеича в аэропорту со слезами на глазах, кидая букеты ему вслед: «Какое счастье, что ты уехал! Передай там приветы всем, таким, как ты, и сообщи – мы счастливы без вас! Чем больше вас уезжает, тем счастливей мы становимся в Совке!» Да, какое-то тут противоречие, мы как ни дебатировли, понять ничего не смогли.
(Меня могут спросить – если я такой хитрожопый, то почему бы и мне не получить второй паспорт на своей исторической родине? Ответа нет. Могу только сказать, что, вместо украинского паспорта, я отримав україньску симку. Та й досить).
Ну, кто не жил подолгу в заграницах, кто не вернулся из них без объяснений, почему-то, не воспользовавшись зацепками (это я уже не столько теперь про Иртеньева с его новым космополитическим документам, которому, как уже сказано, отчасти даже завидую, сколько про меня самого) – тому бесполезно что-то говорить на эту тему, особенно при открытых-то границах. Это все равно, что рассказывать про сексуальный опыт девственникам, которые подсматривали за бабами, в бане, через щель. И которые не верят тебе и говорят: «Вот мы б нам кто дал, то мы бы просто школу б бросили, и все трахались бы и трахались даже пива б не пили!!!» Бесполезный короче спор.
Но вот мы – тут, с смысле в пост-советском пространстве, по доброй воле, причем, и путешествие по Украине вызвало во мне таки взрыв радостных эмоций. Оказалось, что и Иртеньеву эта наша земля не чужая! Он тут бывал в нежном возрасте на каникулах.
- То ты й мову мабуть вивчив? Дiти ж це швидко…
- Ни, тодi я не розмовляв.
- Ну так потiм вивчив?
- Нi, i зараз не розмовляю, - честно признавался поэт. Видите, он на мове только и умеет, что десяток слов связать. Что не мешает ему - что мало кому известно – сочинять стихи на мове, не часто впрочем, - ну не молодец? Что за него иногда жена пишет стихи, и никто отличить не может, эту тайну я давно уже выведал у творческой семьи, так то на русском, - но чтоб на мове!!! Такого Боссарт, боюсь, не осилит.
Позволю себе цитату, в самом деле, не буду ж я пересказывать поэта своими словами или там переводить его на русский, тоже, мля, переводчик нашелся. Это была, впрочем, песня для спектакля, с названием «Татарин маленький», но уже детали, не важно. Там про, кстати, эмигрантов, модная темка.
Нема жiнки, нема хати,
хлiба не на что купляти,
и поїду я у Штати
гроши заробляти.
Так! – одобрительно восклицаю я, и он продолжает, приободренный похвалой, скупой, да и той еще поди от меня дождись.
Такi гроши зелененькi
Не малюють в нашiй неньке,
То не наши карбованцi,
Що мусолять голодранцi.
Подивлюсь на Ниагару
Кажуть люди очень гарно.
Доберусь до Мичигану –
Теж ставочок непоганий.
Ой, поїду я у Штати,
Люди там живуть богато.
Не тримайте мене, мати,
Не чипайте мене, тату,
Ой, поїду я у Штати.
А в конце там было… Дай я вспомню… А!
Я зароблю там доляри
И куплю на них товари.
Що робитi на Українi?
аби грошi, то и файно.
Я прослезился.
Пароход, меж тем, в восемь вчера прибывает в Одессу, какое слово, что еще добавить, никакие больше эпитеты не нужны! Толпы любителей не только Иртеньева, не только поэзии, но и культуры в широком смысле – встретят нас у причала. Оркестры, фейерверки, цветы (хотя на кой они ляд), девушки в белых легких платьях, эти нежные красавицы, которые еще с на той неделе отгремевшего выпускного не вышли из запоя…
Жаль, что вас не было с нами.
Что вас не будет с нами. А ведь могли бы! Мы всех брали, и никого еще не скинули с парохода, с парохода современности.
