Московский зоопарк – из тех мест, которые едва ли нуждаются в рекомендации. Безлюдным он окажется лишь в том случае, если из своих клеток повылезают тигры да львы. Но такого пока что не случалось. Зоопарк в контексте города, казалось бы, не относится к местам первостепенной важности - это всего лишь одна из форм городского развлечения. Но Валерий Золотухин (текст) и Кася Денисевич (иллюстрации) еще ни разу не слышали равнодушного рассказа об этом месте даже от своих самых занудных знакомых. Как и Диснейленд, зоопарк рассчитан на то, что ребенок, однажды побывавший здесь, обязательно вернется сюда через двадцать-тридцать лет, на этот раз уже со своими детьми. И в этом смысле ему повезло – основанный в 1864 году, зоопарк на протяжении почти ста пятидесяти лет надолго не закрывался ни разу.
Единственный за всю историю случай, когда зоосад сильно пострадал, связан не со Второй мировой, как можно было бы предположить, а с восстанием на Красной Пресне 1905 года: тогда были разрушены многие постройки, расположенные на территории сада и принадлежавшие Императорскому обществу акклиматизации растений и животных. Сейчас самое древнее из сохранившихся на территории парка зданий – двухэтажный особняк, принадлежавший одному из директоров зоопарка, – оккупировано добродушным и приветливым жирафом.
Зоопарк поделен на старую и новую территории, которые соединяет мост через Большую Грузинскую улицу. И та, и другая территории по-своему примечательны. Обаяние старой придают Краснопресненские пруды, напоминающие о том, что раньше здесь был симпатичный парк. Новая же привлекает раскинувшимися полянами и широкими дорожками вместо тесных клеток и узких троп старой. По организации новой территории, созданной в 1926 году, заметно, как менялись представления о назначении зоосада. Вместо ученых-зоологов, специалистов по животноводству и случайных зевак парк должен был стать отныне местом отдыха, вмещающим десятки тысяч посетителей.
Можно ли положить руку на горб верблюда, прикоснуться к лохматому носу жирафа, подержаться за рога снежной козы? Все эти казалось бы пустяковые обстоятельства играют огромную роль в привлечении публики и непосредственно влияют на популярность зоопарка. По правилам, любой контакт должен строго пресекаться – но на деле ничего подобного не происходит. И слава богу.
У рва собирается огромная толпа, причем все - и дети, и взрослые - размахивают руками. Во рву сидит форменная звезда зоопарка – бурый медведь. Фокус заключается в следующем: собравшимся вокруг него он машет лапой точь-в-точь так же, как это делал известный генсек. Медведь, как утверждают сотрудники зоопарка, сам, без дрессировщиков, додумался до такого способа давать понять окружающим, что готов к приему гостинцев. Ежечасно на мишку обрушивается град яблок, булок и всех мыслимых и немыслимых припасов из сумок посетителей. Этот зверь точно не пропадет с голоду.
Кормление, как и физический контакт, в большинстве случаев запрещено, но пресекать его, кажется, никто не собирается. По сути, это еще одна форма контакта с животными, часто вредная, но неистребимая. Запрети посетителям кормить зверей – и они перестанут ходить в зоопарк. Запрети погладить пони – и тоже перестанут. А что, если разрешить?
«А ну-ка отойдите все, сейчас я буду его кормить!» - сообщает мужчина, пробираясь к вольеру с жирафом. В руке у него – крендель с маком. Вряд ли это пойдет жирафу на пользу, замечают в толпе. «Продавщица сказала, что он ест даже чеснок», - нетерпеливо отвечает мужчина, а секундой позже крендель оказывается в пасти жирафа.
Отчего зависит та или иная организация зоопарка, те или иные формы контакта посетителей с животным миром? Разумеется, от целей, которые ставит перед собой дирекция, будь они просветительскими, научными или коммерческими. Но в большей степени это зависит от публики, считает сотрудница московского зоопарка Елена Мендоса.
Елена рассказывает, что в последнее время животных подкармливают заметно меньше, чем раньше. Объясняется это изменившимся обликом вольеров. До последней реконструкции, законченной в 1997 году, они выглядели настолько убого, что у посетителей появлялось чувство жалости и к самим животным, в них обитающих. Парадоксально, но настоящий бум кормления зверей пришелся именно на тот период, когда посетители зоопарка сами пребывали в постоянном поиске источника пропитания.
Бублик, кстати – это сравнительно безобидное угощение, которым могут накормить зверя. Мучные изделия продаются здесь на каждом шагу, но для основной части животных все-таки не представляют смертельной угрозы. Другое дело – продажа на территории комплекса "хот-догов" (прямо скажем, не самое удачное название для пункта питания в зоопарке), сосисками из которых некоторые бедовые граждане умудряются подкармливать уток в пруду. Во время операции у моржа в желудке были обнаружены веревки, кепка и пара резиновых мячиков. «Некоторое время назад мы выпустили в бассейн нашего 90-летнего, привезенного после войны из Германии крокодила Сатурна, для того чтобы публика могла любоваться им с мостика. Дело кончилось тем, что в него швырнули бутылку и разбили голову», - возмущается Елена. Крокодила удалось вылечить, но последние годы своей жизни он скоротает в закрытом террариуме. Выходит, что клеткам, отделяющим «дикий мир» от другого, не менее дикого, в Московском зоопарке стоять и стоять.
За последние несколько лет здесь все-таки появились примечательные нововведения, способные хотя бы отчасти реабилитировать имидж людей в глазах животных – в первую очередь, это программа опекунства. Возле многих клеток появились таблички вроде красноречивой «Главный редактор «Новой газеты» опекает жирафа», литературной «Гарри Поттер опекает полярную сову» и лобовой «Кока-Кола опекает белого медведя». Программу опекунства открыли в 1997 году сразу после того, как закончилась крупнейшая за всю историю зоопарка реконструкция, и с тех пор на счета животных потекли частные и корпоративные капиталы. Подобная практика широко распространена в мире - опекуны обязуются оплачивать расходы на питание животного и уход за ним. Программа, утверждают в зоопарке, работает сравнительно эффективно: за восемь лет постоянные опекуны появились более чем у сорока животных. Но такого рода привлечения средств со стороны едва ли когда-нибудь смогут покрыть общие расходы на содержание зоопарка. Достаточно сказать, что опекаемые звери составляют менее 1 процента от шести тысяч экземпляров животных, которые здесь содержатся. Штат сотрудников, необходимый для ухода за ними, насчитывает тысячу человек. Билеты в зоопарк стоят всего лишь 100 рублей для взрослых – дети же ходят сюда бесплатно.
Практика опекунства имеет довольно косвенное отношение к благотворительности – за день через зоопарк только по билетам проходит до потулора сотен тысяч человек, и понятно, что удачно придуманный рекламный ход (как с инициативой издательства «Эксмо», выпускающего в России книги о юном волшебнике) может принести приличную выгоду опекунам. К тому же сова вовсе не относится к дорогим питомцам, пропитание которых могло бы отразиться на бюджете издательства.
По той же причине, кстати, среди опекаемых животных популярностью пользуются пингвины – на их прокорм тратится всего лишь полтора доллара в сутки. У каждого их пяти пингвинов, живущих в зоопарке, есть свой спонсор. Но есть и такие звери, взять опекунство над которыми обойдется заметно дороже, чем в случае с птицами. Корм для моржей, например, стоит $185 в сутки. Со своей стороны можем порекомендовать руководству партии СПС, чей лидер известен своей страстью к проруби, серьезно подумать над этим вариантом ввиду предстоящих выборов. Стандартный договор заключается с опекунами на один год, но почетное звание вместе с табличкой на клетке животного можно также приобрести и на месячный срок.
Так, совсем недавно нескольким приятелям пришла идея скинуться и подарить общему другу на день рождения месячное опекунство над слоном. Догадываюсь, что имениннику в ближайший месяц не придется долго думать, чем бы удивить любимую девушку. Табличка на клетке «Такой-то опекает Азиатского слона» должна действовать безотказно.
Московский зоопарк похож, и одновременно довольно сильно отличается от зоологических садов в других странах. В Америке, например, в 80-х годах была создана совершенно новая (экономически, кстати, невероятно выгодная) модель зоопарка: на абсолютно изолированном пространстве воссоздавался климат и среда тех мест, откуда были вывезены животные. Среда влажных лесов и диких джунглей, например. Первым подобным местом стал легендарный зоопарк в Бронксе, посетители которого попадают в гигантских размеров (площадь парка составляет более 100 гектаров) муляжи настоящего влажного леса юго-восточной Азии, тропического леса Конго или Гималайского высокогорья. Здесь все устроено в лучших традициях диснеевского парка развлечений: посетители перебираются по канатным лестницам, ползают по утесам, любуются видом парка с бамбукового парапета и катаются на верблюдах. Решеток здесь нет, разумеется, и в помине – их заменяют искусственные рвы и скалы. А часто, о чем умалчивают сотрудники парков, незаметные провода под током и колючие растения . Все это сделано ради эффекта погружения посетителей в виртуозно воссозданную среду обитания, где они к тому же оказываются бок о бок с самими животными. В европейские зоопарки вас едва ли будут завлекать приключенческими сюжетами и муляжами, но и здесь погладить прирученное животное считается делом совершенно обычным, как, впрочем, и отказ от клеток. Все это произошло, разумеется, не сразу, а только после того, как в обществе окончательно закрепилось мнение о совершеннейшей дикости содержания животных в клетках. Произойдет ли это когда-нибудь в Московском зоопарке, сказать сегодня не возьмется никто. Для этого как минимум необходимо будет существенно расширить площадь парка. Но жильцы соседствующих с зоопарком домов едва ли так просто согласятся на это. В конце концов, спать под крики обезьян - дело привычки.
