Когда-то я очень любил Сальвадора Дали.
В советской жизни сюрреализм воспринимался удивительно реалистично и, открывая альбом художника, вы попадали в зрительный мир повседневности, выраженный вашим сновидящим оком. Недаром бытовала поговорка: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!».
У Дали были несомненные задатки настоящего живописца и его подлинную живопись люблю до сих пор. Но ее очень мало…. Беда этого замечательного художника – в недостаточно богатом воображении!
В двадцатом веке случилась профессиональная трагедия. То есть, она произошла раньше, но так ощущаться стала именно к веку № 20.
Из-за появления огромного количества книг, снабженных к тому же прекрасными фотографиями, многие знания стали общедоступными! А что такое знания для профессионала – прежде всего техника! Сакральность техники, вот главное таинство профессиональных цехов!
Овладев в совершенстве техникой академической живописи, юный идальго оказался на распутье – таким образом, невозможно выражать чувства! А человек этот натура поэтическая до такой степени, что влюбился в музу поэта, и даже безрассудно женился на ней!
Поэтому в своем творчестве он начинает играть и манифестировать классическими приемами, потерявшими органы чувств. Не случайно в его картинах такое место занимают протезы и всевозможные подпорки, естественные не только для человека, пережившего две великие войны и революцию на своей Родине, но и, прежде всего, потерявшего возможность чувствовать непосредственно.
Он берет классическую форму и вставляет внутрь, как цитату, что-то ему близкое и знакомое, поэтому большинство его работ, опережая время, напоминают фотомонтаж. Иными словами, перефразировав известный лозунг коммунистической эпохи можно сказать: Дали – это «Фотошоп» сегодня!
Особенно интересно проследить, как в Сальвадоре замысловато сочетается несомненный аутизм с ярко заточенным умом. Конечно, он, как и другой знаменитейший испанец описываемой эпохи – Пикассо, понимает изобразительную бедность художества по сравнению с поэзией. Происходит это от того, что художник имеет всегда дело с формализированными образами, а поэт создает первожизнь из хаоса. Отсюда такая скудость живописных сюжетов, как классической эпохи, так и авангардной, только одни и те же сюжеты стали выражаться по-другому. И отсюда же такая любовь советской молодежи к Лорке – кумиру испанских художников.
В своих замечательных книгах Сальвадор действует, как завзятый экстрасенс, яростно отвлекая наше внимание о сущности своих живописных приемов и концентрируя его на мелочах.
Отсюда такая аффективная нелюбовь к Сезанну, которому удалось классические избитые формы пейзажа и натюрморта наполнить чувственным звучанием подчеркнуто дилетантских приемов. И отсюда же такое подчеркнутое обожание Вермеера, чья изощренная техника полностью находилась в арсенале художника.
Но в своих манифестациях и провокациях экстравагантный усач заходит так далеко, что делает гениальное открытие! Я имею в виду описанный им эпизод в Америке, когда у него из рук при переходе через дорогу выпадает эпатажно огромный батон хлеба и тут же исчезает.
По этому поводу художник замечает, что это еще неописанный тип галлюцинаций. В обычной галлюцинации видят то, чего нет, а в этой наоборот, не видят того, что есть!
Видимо, никто из возлюбленных доктора Фрейда к живописцу просто не заехал, не понимая, что настоящий психоанализ произрастает в его мастерской, а то бы пришлось этому далеко не влюбчивому человеку заводить вторую жену. Но до такого акта эпатажа, как гарем, он просто еще физически не дозрел!
Однажды Александр Лазаревич Станиславский пригласил меня в историко-архивный институт, в котором преподавал, послушать цикл лекций «Историческая память человечества». Это оказался одни из самых плодотворных моих образовательных периодов. Но каждый выступающий, как бы дразня меня, начинал с вопроса – что такое история? На который все, как один, затруднялись ответить.
В это же время я стал видеть, что мой Учитель Георгий Александрович Лесскис не понимает эстетических и онтологических основ коммунизма, и в попытке ему объяснить свое виденье начал писать книгу «Древо Христово». Вопрос был для меня, вроде бы, ясный – история проходит через сердце каждого человека, где по мысли Апостола Павла и Достоевского осуществляется великая битва Христа с Дьяволом. Правда, представляю себе это менее драматично, ибо не абсолютизирую и не персонифицирую зло.
Но со временем убедился, что даже с близкими людьми нельзя договориться о едином понимании-виденье произошедшего, а чем более оно отдаляется, тем фантастичнее представляется собственным воспоминаниям.
Была у меня подруга, которая на заре наших отношений вызывала у меня почти мистическое восхищение и удивление. Она была медиумом, и девушкой необыкновенной духовной стерильности. В том смысле, что весь опыт, который приобретается в естественном смысле, через окунание во что-то пачкающее, прилипающее и оттого запоминающееся, на ней не задерживался. От этого она была способна к самым странным поступкам и суждениям.
Как-то она пригласила к себе домой почитать стихи и потанцевать. Мы засиделись за полночь, а девушка жила за городом, поэтому оставила меня ночевать. Ее мама постелила нам в соседних, но смежных комнатах, и ушла. Люди мы были уже взрослые, а я, так и вообще отличался необыкновенной пылкостью, но отношения сложились самые целомудренные, и ни к какому эротизму не располагающие.
Дальше в моем мозгу укоренилось воспоминание, которым и делился с окружающими следующие двадцать лет. Полеживая в постелях и переговариваясь через приоткрытую дверь, мы незаметно перешли к искусству массажа, которым в ту пору овладел и начал оттачивать на страждущих и добровольцах. Сейчас можно без проблем массажное кресло для дома купить, а тогда всё было иначе. И тут-то моя собеседница и высказала желание познакомиться с этой техникой сейчас и непосредственно.
Будучи джентльменом, я не мог отказать даме и проследовал к ее постели, где обнаружил ученицу совершенно уже обнаженную, готовую воспринимать учение. Не могу сказать, чтобы сколько-нибудь смутился, ибо в своей медицинской практике частенько имел дело с нагими дамами в сугубо профессиональных целях, и прибегать к аргументу Азазелло, что я видел таковых даже и без кожи, не приходилось.
Но в тот момент, когда приступил к оглаживанию воротниковой зоны, в комнату вошла мама моей пациентки!..
Надо сказать, что с детства настолько не переношу водевили, что даже по советскому телевиденью смотрел их не иначе, как в щелочку из-за закрытой двери, и своего любимого писателя Герцена разлюбил именно из-за такого поворота в его знаменитом романе-вопросе «Кто виноват?», ответа на который узнать так и не довелось.
Поэтому, попав самым непосредственным образом, в непереносимое театральное представление, живо ретировался, отдавая себе отчет, что в глазах строгой родительницы постель в полутемной комнате никак не могла сойти за медицинский кабинет.
К счастью, эта история не имела иного продолжения, кроме того, что обогатила мою копилку курьезных случаев и историй, которыми принято делиться в галантном обществе.
И, вот, через почтенный срок, достаточный для того, чтобы родился и вырос новый полноценный человек, вполне готовый к продолжению рода, другая моя знакомая к моему ужасу и смущению поведала, что она при всем этом присутствовала!!
Оказывается, она тоже была приглашена, и, как и я, оставлена на ночь, но положена в одной комнате с гостеприимной хозяйкой по причинам половой идентичности, наблюдая описываемое приключение через оставленную распахнутой дверь.
Оказывается, обнаженная адептка сама пришла к постели частично одетого наставника, что делало ситуацию еще более пикантной, и при появлении взрослых, шустро покинула поле боя!
Как же я был шокирован и обескуражен этим рассказом. В моем отточенном клинической практикой мозгу не только перепутались причинность и диспозиция произошедшего, но и абсолютно выпало присутствие третьего человека!
Когда-то у меня была невеста, каковую уличил, что она разным людям одну и ту же историю рассказывает по-разному, в зависимости от ситуации. Я был уязвлен и обескуражен неискренностью любимой!.. И, в отличие от нее, всю жизнь рассказывал одинаково одну и ту же историю разным людям, как выяснилось, совершенно искаженно!
Да, величайшее художественное открытие Сальвадора Дали произошло в таинственной области психиатрии! Но мы его любим не только за это!
Вспоминается жуткий апокриф кем-то невзначай поведанный, и мной не проверенный.
Как-то в гости к каталонскому гению наведался великий композитор Арам Ильич Хачатурян. Хозяин был занят приготовлениями к встрече, и гостя попросили подождать в полутемной зале. Неожиданно вспыхнувший свет всем своим непереносимым сиянием обнажил обнаженного сюрреалиста, исполняющим в таком виде перед дорогим посетителем «Танец с саблями» из знаменитейшего балета «Гаяне».
Совершенно не понимаю и не могу проникнуть во внутренний духовный мир кавказского мужчины, но, говорят, что после этой истории композитор вернулся на Родину в Армению и умер.
Однажды в Сан Луисе, отправившись в театр, обнаружил там ужасающий перфоманс в исполнении заезжей трупы. На сцене установили несколько экранов, на которых транслировали, как повторяющиеся рефрены, цитаты из разных фильмов. А впереди на авансцене полуголая девица, что-то жалобно изображала.
Зрелище было и без того омерзительное, трудно терпимое, но тут пошло бесконечное повторение эпизода из ленты «Андалузский пес», произносимого обычно с буквой «з», а не «с» на конце, видимо чтобы подчеркнуть отличие этой собаки от простой дворняги, испанского режиссера Луиса Буньюэля при активном участии, как сценариста и постановщика, Сальвадора Дали.
В этих кадрах после пробега одиноко тоскующей луны на фоне ночных облаков, крупным планом и опасной бритвой разрезают глаз сидящей женщины. По всей вероятности, никто в зале кроме меня с этим перлом киноистории знаком не был, потому что увидел реакцию, которой так любил хвастаться в своих книгах великий экспериментатор. – Зал вздрогнул и ахнул!
Но эпизод зациклился, и, непрерывно повторяемый на фоне невыразительной актерской игры, стал непереносимым. Не желая выяснять, знакомы ли авторам этого чудовищного монтажа другие запоминающиеся и тошнотворные места чарующего киношедевра, покинул учреждение.
Недаром маэстро так рвался в кинематографию! Если бы ему еще удалось жениться на каком-нибудь талантливом режиссере, то кинотеатры будущего ожидала бы судьба авиалайнеров – при входе пришлось бы выдавать непромокаемые пакетики для непереносимых тошнотворных позывов!
******
МАРИНЕ С"""
Три озера на моей ладони –
Слеза, нет – ещё длиннее…
Длинные на аллее
Липы на старом склоне.
Отражение Леты заволакивает стыдом,
Увязает жизнь, глаза и уши,
Камыши шелестят, как сухие души,
Кто-то долго зовёт на суше...
«Не пора ли подняться в дом?!»
Дверь скрипит, старуха с щербатым сыром
Упускает из рук луну с ущербом,
Пахнет Ветхим Заветом, мирром,
Магдалиной и тёплой репой.
Причитают с окна неопряхи-куры,
Дом плывёт на семи холмах сквозь ночь,
Тени тонут, и хочется им помочь
Тенью вытянутой фигуры.
Я ложусь на скамью, подстелив ладонь,
С ощущением мяты, всего на свете...
Шевелится в печи ручной огонь,
Воет в трубе некрещёный ветер.
Дом приходит в сон или льнёт ко мне,
Обнимает тело, губами манну,
Разливаясь теплом по всей спине,
Как когда её погружают в ванну,
Он ласкает мне грудь и щекочет в паху,
Я говорю ему – "Брысь! "
Шепчет мне в ухо: – "Готовь уху... "
«Уха!» – это тоже мысль!
Серповидный зрачок и дрожащий ус,
Месяц в изломе, тишь.
Я так хочу тебя, искус
Чувствовать, что я – мышь.
Просыпаюсь влажно. Горит свеча,
Старуха в углу, луна над летом,
Шкура мягко ползёт с плеча,
Становится зябко перед рассветом.
Ухожу опять, но уже без снов,
Отдыхая плотью в топлёной лени,
И за шкурой вослед со своих основ
Совлекаются мысли, дома, ступени...
------------
В отраженье озёр – ток горячей крови,
Солнце светит вверх на груди рассвета,
Стих огонь в печи, ветер смолк на слове,
Холм впитал росу, жизнь впитает Лета.
22 – 24 декабря 1984г.
*******
27.06. 2011. Sâo Luis Ma. Brasil ©ЕСИ
http://www.algabriona.ru/
eciarteci@mail.ru
