Предательство Иуды и предательство апостола Петра – наверное, самые известные предательства в мире, почти архетипические, которые заставляют подумать о смысле предательства вообще. Прошлый век был по праву назван веком предательства, когда этот акт стал золотым стандартом для народа. И когда сейчас кого-то объявляют «национал»- или иным – это ничего не значит. Предателями стали в трех поколениях почти все, настоящая вакханалия предательства открылась и в документах о репрессиях против верующих – многие были готовы предать и веру, и Христа, только бы НКВД отпустило их или не били следователи…
Человек слаб – в этом, что ли, смысл предательства? Но если бы было так, не было бы тонкой библейской диалектики трагичности и конечного прощения предателя Петра.
Итак, Петр, он же Шимон, по прозвищу Камень, арамейское Кефá. Первоверховный апостол, главный идейный ученик Христа. Несгибаемый авторитет, из тех, кого принято называть бескомпромиссными и идейными лидерами. Именно он, согласно «Климентинам», очистил Антиохию от Симона Волхва и его последователей. Именно Петр не хотел разрешить Павлу на апостольском соборе отказаться от навязывания иудейских обычаев обращенным из язычников, т. н. эллинам. Его принципиальность и нелюбовь к компромиссу один раз были показаны Христом, когда он начал тонуть, желая ходить по водам, как Учитель. Чрезмерное полагание надежды на свою избранность, небрежение тем, что называется «адаптацией к обстоятельствам» (а на языке церкви – икономией, «смотрением») – вот черты Петра.
Знаменитый толкователь Библии Феофилакт Болгарский пишет, что «Петр уличается служанкою, то есть человеческою немощью, вещью низменною и приличною рабам». Именно служанка первый раз спросила Петра, не он ли был с Исусом. Один раз «нет». Потом еще и еще раз – для закрепления. Петух привёл апостола в чувство после трех отречений и он «плакася горько». По мнению Феофилакта, петух символизирует «слово Христово, не позволяющее, чтобы мы расслабели и спали, но говорящее: «бодрствуйте» и «восстани спящий». И то, что Петр поддавшись страху, отрекся – его беда, но главное – указание ему на естественные психо-биологические пределы его естества. Зависимость учеников от Христа на психологическом уровне была столь велика, что без него они просто не представляли себе дальнейшего существования. Христос пытался предупредить, научить их самостоятельности, но преодолеть это онемение Петр сможет только на Пятидесятницу. Когда выйдет и скажет людям, в чем его вера и о чем, собственно, разговор.
В апокрифическом «Евангелии Петра» последняя сохранившаяся фраза выражает страх и растерянность главного ученика: «Мы же, двенадцать учеников Господа, плакали и горевали, и каждый, удрученный совершившимся, пошел в дом свой. Я же, Симон Петр, и Андрей, брат мой, взяв сети, отправились к морю. И был с нами Левий, сын Алфеев…» Отречение Петра – не есть предательство в полном смысле. Он не отказывался от принципов, не подвергал сомнению абсолют. В нем сработал страх – это защитный рефлекс, его можно преодолеть, но для этого нужно хорошо оценивать и понимать пределы физического в человеке. История отречения Петра – история испугавшегося человека, через которую ему был дан хороший урок.
Другой предатель - другая история. Фигура Иуды – одна из самых загадочных в библейском круге апостолов. С самого начала недобрый глаз евангелиста сопровождает жителя пригорода (так должно переводиться иш керьята) и приговаривает: «Это тот, кто предал его».
Иуда – отрицательный герой-предатель Христа в канонической Библии. Но с Иудой связано еще и коптское "Евангелие от Иуды" (действительно обозначенное на последнем листе как "ΠΕΥΑΓΓΕΛΙΟΝ ΝΙΟΥΔΑС"), найденное в египетской деревне Эль-Минья и приобретенное после долгих перипетий Ф. Нуссбергер-Чакос. Оно представляет собой один из фрагментов гностической литературы.
Этот гностический памятник относится к жанру апокрифического евангелия, ведь около половины гностической продукции относится к этому жанру - он обладает очень большим профетическим потенциалом. В том же кодексе, датируемом ок. 300 г., содержится некий фрагмент "Об Иакове", послание Петра Филиппу и опять же фрагменты неизвестной доселе "Книги Аллогена". Впервые о "Евангелии от Иуды" упоминает ок. 180 г. знаменитый Ириней Лионский (Против ересей I, 31.1) как о тексте каинитской традиции. Также о его существовании упоминал ересиолог IV-V вв. св. Епифаний Кипрский (Панарион, 38.1,5). Будучи профетической мистико-философской сектой внутри гностического движения с весьма сложным ритуалами нередко сексуального характера, каиниты создали текст, имеющий сильный инициатический оттенок (посвящения в тайное знание). Они развивали отдельные элементы священной истории в целые циклы. Так в "Евангелии от Иуды" развивается тема "таинства предательства". Христос (по версии автора) отзывает Искариота в сторону: "отойди от прочих учеников и я поведаю Тебе тайны мира!"
Исследователь апокрифической литературы В. Шнеемельхер (Neutestamentliche Apokryphen, Bd. I, S. 309) считает этот текст довольно типичным гностическим "евангелием", в котором главная задача – мистериальное перетолкование христианской истории предательства Иуды в смысле борьбы извечного зла (которое отрицается христианским учением) с Богом-Демиургом. bubnovsky-med.ru Злые архонты – правители мира – хотели помешать распятию Христа, чтобы не допустить восстановления Плиромы (мистической полноты). Таков смысл сюжета.
В откровениях присутствует типичный набор гностических мифов, которые Христос излагает посвящаемому в гносис Искариоту: двенадцать эонов и двенадцать светил составляют Отца, в каждом эоне - шесть небес и пять твердей. Из великих архонтов-ангелов первый носит имя Сиф (Сет), он же Христос. Именно он борется за спасение "нового поколения" с Саклой (злым архонтом), и пророком новой жертвы должен стать тайноводимый Иуда Искариот. Это, конечно, сильный текст, но он уводит нас в самые дебри гнозиса.
Вне этого странного гностического текста Иуда – в общем-то вполне классический случай порчи человеческой природы через экономические отношения. В классической христианской традиции это называется «сребролюбием», любовью к деньгам. Но литературная традиция, а за ней и житейский разум все время стремятся представить Иуду жертвой хитроумной комбинации.
И Даниил Андреев, и Борхес фантазируют, что именно Христос предназначил Иуду (Йехуду) на роль предателя и даже спланировал и «срежиссировал» его предательство. Такое можно было бы представить, если бы Бог «играл бы в кости». С людьми ведь никогда не знаешь – то ли он сделает, то ли бросит аргиры обратно с криками «Предал я кровь неповинную»! Нет, положиться на диалектику воли человека – вот истинный план.
Иуда не боится. И его история – не про биологию, не про рефлексы. Она про иерархию ценностей, которая у него была построена так, что он легко подчинил вопросу денег все прочее. Он не изверг, не негодяй – и, судя по библейскому тексту, Христос понимал этот изъян его личности. Он не был суперагентом, как у Кирилла Еськова - не тот масштаб. История с Иудой - в большой степени история современного христианства, которое просто не видит должного, представляет собой один большой компромисс. Иначе говоря, Иуда – это изображение логически состоявшегося внутреннего компромисса, сделки с совестью. Тут сильный повод задуматься.
Отрекшийся Петр – это рассказ о том, как вера в свою принципиальную твердость, невнимание к людям и психологическая несамостоятельность могут привести человека к личному срыву, к панической истерике и поставить под удар все дело. История с Иудой – это рассказ о том, «как мы стали предателями», т. е. как отказ от разделяемой и хранимой прежде вертикальной системы ценностей и превращение простой и ясной морали в игру делают человека не просто отступником, отреченным, но настоящим предателем.
Cовременное христианство по большей части ссдает один форпост за другим, идя на компромисс за компромиссом. Вот тут-то и время бы вспомнить, до чего эти компромиссы довели Иуду.
В празднике Пасхи нашлось место испугавшемуся и отрекшемуся Петру, но не удавившемуся Иуде. Пугаться можно, двоиться - нет. Таков библейский урок.
