В Перми — три университета.
В двух из них среди ключевых фигур — Абашевы. Владимир Васильевич заведует кафедрой журналистики в Пермском государственном университете, Марина Петровна — декан филологического факультета Пермского педуниверситета. На профессорах Абашевых сегодня пермская земля держится; держится она еще и на обитающих в Перми писателях — и на модном нынче Алексее Иванове, и на Нине Горлановой, и на уехавших из Перми уже давно Леониде Юзефовиче и Анатолии Королеве, — поскольку и того, и другого считают своими (пермский текст постоянно прирастает их текстами). Еще есть и лауреат молодежного «Триумфа» Павел Чечеткин, появился и совсем молодой и пока мало кому известный прозаик — Алексей Фуфлыгин.
В общем, «мясо» нарастает. Впрочем, вышеозначенные Абашевы много делают для того, чтобы Пермь стала не только «продуцировать» таланты, но и аккумулировать культуру; не только рождать новых авторов — «для всех», но и привлекать этих «всех» к себе. То есть Пермь не только центростремительна, но и центробежна; в нее едут, в нее стремятся попасть, ею интересуются; есть и миф, и легенда о Перми как о культурном феномене, и очень хочется этот феномен на зубок попробовать.
Впервые я услышала об одной из «составляющих» этого феномена, причем «составляющих» мирового уровня, еще в середине 60-х — и, будучи тогда студенткой филфака МГУ, отправилась в Пермь на каникулах со специальной целью — посмотреть пермскую деревянную скульптуру. И всех сидящих в темнице «христов», всех на резных небесах расположившихся «саваофов», всех «никол можайских» навсегда запечатала в сознании своем — а еще тогда познакомилась с уже старым и больным собирателем и хранителем коллекции Пермского художественного музея, ценой пожизненной борьбы и противостояния «начальству» города и области отстоявшим это чудо, спасшим от реально грозившего пермским богам огня.
Теперь меня пригласили участвовать в работе Международной (sic!) научно-практической конференции, организованной филологическим факультетом Пермского государственного педагогического университета во главе с Мариной Абашевой, чья бешеная энергия напомнила мне о фантастической энергии Галины Андреевны Белой — впрочем, Марина благодарно числит ее среди своих главных учителей (жизни — в том числе).
Конференция была придумана и осуществлена действительно — а не на словах — как симбиоз науки и практики: выступления и доклады, как пленарные, так и секционные, на темы более чем актуальные для науки о современной словесности (новые литературные стратегии; массовая литература в 2006 г. — Мария Черняк, СПб.; феномен моды в литпроцессе — Мария Литовская, Екатеринбург; концепция человека и формы его изображения в литературе конца ХХ в. — Татьяна Маркова, Челябинск); был проведен «круглый стол» на «вечную» тему: «Постмодернизм устал?», на котором Дмитрий Бавильский не только всячески этот самый постмодернизм топтал, но и клеймил Вяч. Курицына; правда время споров истекало и о «сетевой литературе» доложил Сергей Костырко.
«Постмодернист» (ли?) Анатолий Королев вечером рассказывал о своем новом сочинении и всех пугал его мрачным сюжетом. По этому же принципу на следующий день, после работы секции о поэтике прозы, выступал и Алексей Иванов с чтением фрагментов нового романа «Блудо и МУДо». Борис Мильграм, худрук пермского театра драмы, участвовал в дискуссии «Театр и драматургия в современной России», а Нина Горланова вживую комментировала доклады о себе самой на круглом столе учителей «Эксперимент на уроках литературы». А еще были и «Новые тенденции в поэзии» (среди прочих — Дарья Суховей, Данила Давыдов, а также доклад с увлекательным для меня названием «Основные направления публикаций прозы и поэзии в журналах «Новый мир» и «Знамя»»), поэтические чтения «Москва, Санкт-Петербург, Пермь», открытые уроки по современной литературе в гимназии имени Сергея Дягилева (и он, и он — внутри «пермского текста») и собравшая всех приехавших блестящая лекция Владимира Абашева «Пермь как место русской памяти».
Известно — на территории Перми расположился пастернаковский Юрятин. Вообще Борис Пастернак с его прикамским периодом и пермско-приуральскими текстами — один из столпов «пермского мира». И правильно, что его огромный портрет, — раньше так портреты вождей к праздникам вешали! — встречает вас в самом центре, по дороге с вокзала в гостиницу, кстати, по-европейски комфортабельную. По всему по этому я и читала публичную лекцию ««Доктор Живаго»: конфликт интерпретаций» в читальном зале библиотеки имени Пушкина, ул. Коммунистическая, 25. Для тех, кто не знает: это то самое место, именно тот читальный зал, где Юрий Андреевич Живаго увидел после разлуки, длинной и тяжелой, послереволюционной Лару Антипову… Хорошо бы хоть бы зал, если не всю библиотеку переименовать: имени Бориса Пастернака. Уж, сколько у нас в России «пушкинских»! А Пушкин, в отличие от Пастернака, здесь не бывал и места эти для его текстов — не волшебные. Перед лекцией я прошлась по набережной, где гуляла с гувернанткой Женя Люверс.
Именно в городе «вроде Перми» Чехов поселил своих «Трех сестер». В Москву, в Москву… А зачем? Абашевы действуют иначе — к ним, в Пермь, приезжают Москва, Петербург, Тампере, далее везде. И уж совсем яркое впечатление: к самому началу работы конференции уже выпущен-выпечен двухтомник ее «Материалов». Вот это совсем не провинциальные скорости!
Над одной из центральных улиц Перми (а она, Пермь, — полицентрична, есть и старый, XIX века, центр, есть и пра-центр — Пермь город умышленный, молодой, чуть младше Петербурга, раньше XVIII века не заглядываем; есть и целых два советских центра — сталинского и брежневского периодов) — растяжки: летящим почерком Пастернака объявляет о себе ресторан «Живаго». Ресторан, между прочим, превосходный, с изысканной кухней. А на стене «библиотеки» (есть и такой кабинет) — откупленные владельцем ресторана на аукционе два пастернаковских письма.
Все так.
