В Театре Наций (когдатошнем театре Корша) 22 мая была премия НОС. Это не регулярная премия, а отдельная и даже теоретическая – так год назад НОС сделал премию по русской прозе 1973 года. Конечно, все это не о том, чтобы непременно назвать победителя, но - чтобы свести вместе основные тексты, которые подходят под это определение. И (частное мнение) пока это лучший проект премии.
Например, потому, что "Русским нон-фикшном XX века" раньше системно и в таком конкретном варианте не занимались. Речь не о теоретических делах, а вот чтобы публично и конкретно. Причем, если в случае прозы 1973 года речь шла о прошлом (в тот год появилось очень большое число книг, которые определили чуть ли не всю русскую литературу на 10-15 лет вперед), то влияние текстов из нынешнего списка премии еще сохраняется. Да, прошу прощения, это узкопрофессиональный текст, но что поделать. Потому что на премии все было всерьез.
Формальное обоснование этого проекта есть на сайте, а если коротко – дело в том, что многие художественные тексты (до такой степени художественные, что о них и сейчас помнят) не укладываются в разряд беллетристики (ну, "художественной прозы"). Потому что это не роман, не повесть не и т.п. Но они - существуют. Чтобы все стало понятно, вот лонг-лист. Из него станет ясно, что его следовало привести.
1. Алексиевич С. Цинковые мальчики. Чернобыльская молитва.
2. Белинков А. Юрий Олеша: Сдача и гибель советского интеллигента
3. Берберова Н. Курсив мой
4. Богданов Л. Заметки о чаепитии и землетрясениях
5. Бродский И. Меньше чем единица
6. Бунин И. Окаянные дни
7. Вайль П. и Генис А. 60-е: Мир советского человека
8. Варшавский В. Незамеченное поколение
9. Воробьев В. Враг народа
10. Гаспаров М. Записи и выписки
11. Гинзбург Е. Крутой маршрут
12. Гинзбург Л. Проза военных лет. Записки блокадного человека. “Промежуточная“ проза
13. Гиппиус З. Дневники
14. Гольдштейн А. Расставание с Нарциссом
15. Гробман М. Дневники. 1963-1971
16. Друскин Я. Чинари
17. Зощенко М. Перед восходом солнца
18. Кабаков И. 60—70-е… Записки о неофициальной жизни в Москве
19. Карабчиевский Ю. Воскресение Маяковского
20. Кузмин М. Дневник 1934-го года
21. Лунгина Л. Подстрочник
22. Мандельштам Н. Вторая книга
23. Мариенгоф А. «Бессмертная трилогия»
24. Набоков В. Другие берега
25. Паустовский К. Начало неведомого века
26. Пивоваров В. Влюбленный агент
27. Пришвин М. Дневники
28. Розанов В. Апокалипсис нашего времени
29. Солженицын А. Бодался теленок с дубом
30. Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ
31. Тэффи Н. Воспоминания
32. Хармс Д. Дневники
33. Ходасевич В. Некрополь
34. Цветаева Анастасия. Воспоминания
35. Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой
36. Чуковский К. Дневник
37. Шаламов В. Несколько моих жизней
38. Шапорина Л. Дневник
39. Шварц Е. Телефонная книга
40. Шкловский В. Сентиментальное путешествие
Уж половина-то из них свое влияние до сих пор сохранила. Далее - по процедуре премии - надо было определить (я не из жюри, а эксперт) 10, из которых и выбрать условного победителя. Конечно, смысл не в том, чтобы как-то выстроить всех по ранжиру, но в том, чтобы понять, с какой литературой при таком-то списке имеем дело. Но вот только там разные литературы под общией плашкой "нон-фикшн".
Поэтому списки жюри и экспертов (по 10 в каждом) содержали минимум пересечений. Вообще, победителем оказалась проза Л.Я.Гинзбург, но мог бы стать и Виктор Шкловский с" Сентиментальным путешествием" или – что было бы еще и социально – Надежда Мандельштам. В таких случаях все зависит от того, как зацепится разговор на обсуждении.
Но только нон-фикш – слишком общее понятие, к тому же по мере отдельных высказываний членов жюри выяснялось, что они склонны считать, что дело не в ином художественном формате (не роман, не повесть, не и т.п. ), но в изложении личных историй, свидетельств времени, социальной ситуации. Тогда, конечно, все просто. Но тогда можно было бы просто назвать все это конкурсом дневников, а в описании данной акции сказано иначе: "Нас интересуют те тексты, в которых документальность порождает художественный эффект. Ведь именно метафорическое, символическое и иное расширение смысла вполне конкретного, конкретными обстоятельствами обусловленного высказывания – и есть важнейший признак художественности".
А тогда уже следует отнестись к делу всерьез, потому что в этом варианте возникает одна прозаическая сущность, которая обычно остается незамеченной. Да, я (это я тут председателю жюри М.Липовецкому) не академист, так что мои последующие слова не надо воспринимать как желание утверждить некую теоретическую позицию. Я практик, мне просто.
Вот, допустим, "фикшн", то есть художественная литература в законе (то, что считается ею, в том числе - с "расширением смысла" и "художественным эффектом"). Но она же неоднородна. Например, ее можно поделить на нарративную и дескриптивную (чтобы не употреблять слово "описательную", это что-то такое тургеневское сразу, а он не причем). "Нарративная" тут употребляется тупо: фабула, сюжет, plot, то да сё. Exposition, Conflict, Rising Action, Climax, Falling action, Denouement. У нас тут будет герой, у героя - проблемы, как иначе, он их решает, читатель за ним следует, а герой заодно выражает свое время с его проблемами и чаяниями.
Но вот, допустим, вы художник и намереваетесь произвести арт-объект. Если вы как бы уже заранее видите героя в чистом поле и щас он приступит устраивать свою жизнь – это считаем нарративом. А когда дескриптивное письмо, тогда тут даже не чистое поле без героя, а и вообще непонятно что. Скажем, Кифер или Рихтер, да хоть и Нео Раух - никак не нарративы, пусть даже у Рауха сплошь люди, во что-то вовлеченные - но не в нарратив, честное слово. Ну или вот Ротко или Сай Твомбли. Тупо и локально (в данной заметке, а иначе надо лекцию читать) еще раз: нарратив - про вымышленного героя и его приключения. Иначе – дескриптивная проза.
Это все к тому, что при разделении на фикшн и нон-фикшн обнаруживается третий вариант: художественная проза, которую по формальным признакам (отсутствие нарратива) относят к нон-фикшну и чуть ли не к дневниковым свидетельствам. Собственно, примерно то, что Л.Я.Гинзбург называла "промежуточной прозой" – за неимением лучшего определения. Для нее было существенно именно это – чтобы проза производилась без героя и т.п. Но что поделаешь, в традициях русской литературы XIX века (а какая еще считается тут нормативной?) за такое положено оправдываться.
Притом, что этот вариант письма используется давно, пусть и не в массовом изводе. Хотя бы Лоренс Стерн или даже "Дневник чумного года" Свифта. Тут в чем разница, документалка как таковая, дневники, руководства для "чайников", учебники - это плоский, plain text, с которым все в порядке, только он не художественный. В нем не содержится ничего, кроме того, что там написано. Додумывать его возможно, но в нем не больше, чем там написано.
А в этом длинном списке – если помнить о "расширении смысла" и "художественном эффекте" - есть художественная проза, которую только по инерции можно отнести к документальной. Я, скажем, был за Леона Богданова и Л.Я.Гинзбург. Ровно потому, что это именно художественная литература дескриптивного типа, а документальность меня не волнует. Если вычленить такую прозу из всего длинного списка, то получится:
Богданов Л. Заметки о чаепитии и землетрясениях
Гинзбург Л. Проза военных лет. Записки блокадного человека. "Промежуточная" проза
Друскин Я. Чинари
Хармс Д. Дневники
Шкловский В. Сентиментальное путешествие
Видно же, что это литература других правил. Шкловский, Хармс и Друскин, конечно, наивнее Гинзбург и Богданова, но это - та же литература. Ленинград, да, а Богданов и Гинзбург писали основные тексты позже - так что развитие такого письма как-то само собой (в случае Богданова) или не само собой (в случае Л.Я,) происходило. В общем, художественная литература, которая устроена по другому принципу (без героя в чистом поле, фабулы и сюжета). Конечно, дескриптивная проза может брать (или не брать) любые элементы действительности, не в этом дело. Да, она в какой-то степени ориентирована на описание пространства, а оно может быть и вполне реальным (откуда и близость к дневникам), но только и выборка из реальности зависит от автора.
Но, если просто взять выборку из реальности, - будет плоский текст, в лучшем случае - типа свидетельство времени, в худшем - рефлексии на заявленную тему. Ладно, иногда там будут упомянуты известные имена, но откуда там появится художественность (с "расширением смысла", например)? А если вести себя иначе, то возникает (когда получается) такая штука, которая и есть смысл текста. Не надо убеждать читателя в своей точке зрения (кому, собственно, такой вариант нужен, кроме публицистов?), можно сделать, что ли, точку сборки всей предъявляемой истории, которая позволит ощущать и то, что в тексте не описано, но имеет к нему отношение. Но это не точка зрения автора, это уже то, что перешло к читателю.
Богданов собирает через эту точку какую-то, в общем, ахинею про чаепития и землетрясения. Но у него есть эта точка, в которую все складывается и ею связывается. Богданов-то писал именно ее. Она сложнее и реальнее, чем предъявленная нарезка его коротких чувств. Знал он, что делает, не знал, но - получилось.
С блокадой у Гинзбург еще понятней, она-то понимала, что делает. Там нет предложения сочувствовать блокаде-блокадникам, и даже не рассказчику – переживая его переживания. Посредника в таких случаях не бывает, а точка сборки тут просто сама блокада. Читатель сам обнаруживает в себе что-то, что это ощущает. Или он даже создает при чтении этого другого себя, который теперь знает и это. Конечно, это не социальное передживание, и никакой не аттракцион - тут есть и личные риски, это может быть опасным - найти или сделать все это в себе.
Вообще, именно с литературой тут происходит самое смешное. Вот музыка, все ж понимают: это вон там консерватория, а тут у нас шансон, здесь попса, а вот - это же Стас Михайлов, но неподалеку и Басков, а где-то еще и Бутман на саксофоне играет, не говоря уже о клубах, и, вроде, есть некие авангардисты, они иногда делают саундтреки и рингтоны, ну и т.п. Разная жизнь, даже всем понятно. И только литература в России все еще едина и неделима (макулатура почему-то не в счет) - и она, конечно же, про граждан в действии и их социальность, не можем без этого быть: она же сплачивает, а кто кроме нее? Ну, это интересное приключение.
