Каждую неделю мы просим читателей Полит.ру рассказать свои истории — например, о забавных случаях во время занятий спортом или странных подарках. Некоторые из них такие яркие, что мы публикуем их целиком. Эта история — из подборки про казусы на экзаменах и во время учебы. Автор попросила оставить ее имя и место действия в секрете.
Я первый свой университет заканчивала, когда СССР только-только приказал долго жить, а учебный план еще не переделали. И у нас был предмет «литература народов СССР». Изучался на втором курсе. А второй курс был самым напряженным: ССЯ (старославянский язык), морфология СРЯ (современного русского языка), плюс польский, плюс огромные списки для прочтения по зарубежке, литературе ХХ века, русской литературе нового времени. А тут еще эти народы СССР, которого нет, а народы эти в программе есть.
И для изучения отобрали всякое коммунистическое и идеологически выверенное еще при Брежневе их творчество. От которого удавиться тянет. Везде как под копирку — конфликт хорошего с лучшим, проблема — взять новые тракторы в колхоз или уступить колхозу по соседству. И по СРЯ у нас старушка зверская была, давила нас бульдозером. В общем, на эти народы сил и часов в сутках не оставалось.
Староста потока у нас была девушка ушлая, всю подноготную знала, со всеми вась-вась, собрала со всех по денежке и занесла преподу, который должен был принимать эти народы покойного СССР. И вот день экзамена. Мы спокойненько стоим у дверей в аудиторию, препода подмазанного ждем. А его нет. Мы ждем дальше. Тут приходит декан и объявляет, что препода нашего кондратий хватил. Но шоу маст го он, и он самолично сейчас нас всех проэкзаменует.
Полгруппы сразу сдались и сказали, что не готовы. Остальные пошли. Меня выпихнули в первой пятерке. Я вытянула таджикскую литературу 1980-х. А я о ней ничегошеньки не знала. Но если чему универ меня и научил, так это не сдаваться, выкручиваться до последнего и врать, чем я и занялась. Благо я пуштунка и мой родной язык — пушту. Так что я придумала несуществующих поэтов и прозаиков, романы-эпопеи, романы в стихах, и населила их всех моей большой пуштунской семьей. Назвала несуществующего великого поэта именем моего противного кузена, который всегда находил мои тайники со сладостями и выедал все шоколадные конфеты. Тетушку, которая всех душила требованиями благочестия, сделала героиней детектива, по ходу сюжета задавила ее мусоровозом и скормила ее труп собакам.
Старушек божий одуванчик, бульдозером ездящую по нашей группе на каждом практическом занятии по СРЯ, люто ненавидящую всех красивых девочек и с садистским удовольствием внушающую им, что они — тупые ничтожества, сделала носителем предрассудков прошлого, религиозной фанатичкой, отравляющей колхозные колодцы и сходящей с ума от своей ненависти к новой социалистической жизни. Я помню то дикое чувство свободы и злой радости — я поняла, что могу сейчас сказать декану всё прямо в лицо.
И я пересказывала ему повесть об университете, где мерзкий старый лысый декан лапает деревенских девочек из простых бедных семей, за которых некому заступиться, и отдает приказы преподавателям ставить хорошие оценки детям уважаемых людей, даже если те вообще не затрудняют себя приходом на экзамен. Я детально живописала жестокое убийство этого декана девочкой, сошедшей с ума от позора и насилия.
В общем, душу я отвела по полной программе. Получила отличную оценку. Но история на этом не кончилась. Декану понравилась одна из придуманных мною несуществующих книг, и ему приспичило ее инсценировать. Так мне пришлось записать историю женитьбы вредного кузена, перевести ее на русский и поставить в студенческом театре.
Но и это было не самое кошмарное: декан проникся этим неведомым несуществующим писателем и стал требовать от меня его книги: он задумал по ним труд писать литературоведческий. Книг я ему принести не могла. У меня их не было. Их вообще не было в природе. Я тянула время как могла. Стала прогуливать, только бы не встретиться с деканом. Потом я заболела и неделю в универ не ходила. Когда я выздоровела и пришла, все одногруппники обсуждали арест декана за взятку прямо в его кабинете. И поскольку больше я его не видела, мой обман на злополучном экзамене так и остался нераскрытым.
