Бум коллекционирования произведений русского искусства и баснословные доходы западных аукционных домов, проводящих специализированные «Русские торги», привел к тому, что за последние несколько лет на антикварном аукционном рынке появился целый ряд новых участников. В Европе к традиционным монополистам – Sotheby’s и Christies добавились недавно открытый русский отдел в старейшей лондонской фирме Bonham’s и сосредоточившийся исключительно на русском искусстве аукционный дом MacDougall’s. Прибавим к этому шведский дом Bukovsky, русские лоты на Dorotheum’е, многосерийную распродажу наследия Добужинского во Франции и феноменальный успех американского отдела Sotheby’s. В России же за последние 2-3 года масштабный и всеядный «Гелос» и вялотекущий «Магнум арс» потеснили целый сонм небольших домов с ярко выраженной специализацией. Это, прежде всего, фирмы, занимающиеся преимущественно советским искусством – «Совком», аукцион Леонида Шишкина и недавно созданное «Содружество», фалеристически-нумизматический аукцион – «Монеты и медали» и несколько букинистических, в том числе on-line’овых торгов.
Разумеется, результаты в 80 с лишним млн. фунтов (150 млн. долларов), заработанных только фирмой Sotheby’s на русских продажах в апреле-мае этого года для отечественного аукционного рынка представляются недостижимыми, но в целом обороты российских фирм вполне соответствуют среднеевропейским на национальное искусство. Главное отличие ситуации на Западе и у нас проистекает из самого пула представляемых работ и традиционной «деньгоемкости» художественных рынков мировых антикварных столиц (к примеру, русские торги Sotheby’s в Америке традиционно приносят чуть ли не вдвое больше, чем в Лондоне). Кроме того, дорогостоящих произведений художников первого авангарда, столь любимых коллекционерами Айвазовского, Шишкина, Коровина и Боголюбова или дворцового фарфора императорского завода на внутренних аукционах встречается крайне мало, поскольку в силу упомянутой «деньгоемкости» их неизменно предпочитают продавать на Западе. Не стоит забывать и о специфике российского законодательства, крайне затрудняющего как вывоз, так и ввоз антикварных произведений на продажу, и об исторически сложившейся государственной собственности (революция, национализация, экспроприация и музеификация) и претензиях на таковую на большинство предметов искусства в нашей стране.
Поэтому на московском аукционном рынке акцент невольно смещается в сторону произведений ХХ века и, в первую очередь, соцреализма, в отличие нонконформистов, пока мало востребованного покупателями на Западе. Причиной такому распределению сил не только «остаточный принцип», но и неплохой потенциал живописи 20 века на отечественном рынке.
Здесь играет на руку и законный интерес к одиозным раритетам советских времен и объективно высокий профессиональный уровень многих, созданных в те годы художественных произведений. Поэтому даже в «Гелосе», собирающем неплохую для Москвы коллекцию старого искусства, нередко основную прибыль живописного стринга приносит именно 20 век. Ставка в основном делается на поздние работы бывших авангардистов и «остовцев», а также заслуженных художников советской школы.
К примеру, на одних из топовых общих торгов «Гелоса» прошлого года триумвират из вызвавшего бурную реакцию публики «Портрета матери» Казимира Малевича 1932 года (140 тыс.евро), метрового холста Бориса Анисфельда «Прошлая слава» 1953 года, ушедшего к вящему удивлению с двойным отрывом от эстимейта (70 тыс. евро) и небольшого подписного портрета неизвестного в папахе Нико Пиросманишвили, написанного на клеенке и дошедшего до нас не в лучшей сохранности (55 тыс. евро) позволил живописи 1930-1990-х годов обойти раздел старого искусства, куда входили заведомо более дорогие «Кораблекрушение» Алексея Боголюбова и пара севрских напольных ваз с изображением сцен из жизни Наполеона. Причем, здесь стоит обратить внимание на один весьма примечательный факт — почти половина этих же вещей была выставлена «Гелосом» два с половиной месяца спустя на своих международных on-line’овых торгах «Москва-Лондон-Париж», где Боголюбов ушел за 150 тыс. фунтов, против 180 тыс. евро заплаченных в Москве (т.е. практически на 25 тыс. фунтов дороже), а поздняя композиция Анисфельда «Прошлая слава» за 50 тыс фунтов, против московских 70 тыс. евро (т.е. без какого-либо роста).
Неизменно дороги и популярны нонконформисты, представляемые отечественными аукционистами с меньшим размахом, но отнюдь не менее активно, чем на Западе. В то же время, как показывает опыт «Совкома» и аукциона «Галерея Шишкина», традиционно дорогой среди живописи середины прошлого века советский пейзаж в лице позднего Герасимова, Налбандяна, Стожарова, Пластова и бывших Кукрыниксов понемногу теснит все более востребованная в последнее время индустриальная тематика. Впрочем, все эти колебания не особенно влияют на разброс цен: он остается неизменным – от нескольких сотен тысяч и даже миллиона-полутора долларов на любимцев публики второй половины XIX-начала ХХ веков до десятков тысяч на заслуженных мастеров всех времен и сотен долларов на рядовую живопись прошлого столетия и порой нерядовую графику того же времени. Это весьма наглядно характеризует и состав покупателей-продавцов отечественного аукционного рынка, где кроме серьезных коллекционеров, лишь изредка интересующихся отдельными вещами, присутствуют и галеристы, и собиратели средней руки, и перекупщики, и мелкая сошка, выискивающая среди безвестного хлама на рынках Измайлова реальные произведения художников второй руки.
Здесь самое время вспомнить об институте художественной экспертизы, без которой ни одно произведение искусства по идее не может попасть в аукционный каталог. Ведь юридическая и финансовая ответственность аукционных домов достаточно серьезна – если незадачливый покупатель, ставший обладателем поддельного шедевра принесет документы, подтверждающие его сомнения, то благоразумным аукционистам придется вернуть деньги и забрать свой товар обратно. К слову сказать, процент возвратов на том же Sotheby’s может порой достигать 20% . Возвраты происходят и у нас, но в силу скромности масштаба отечественного аукционного рынка, близости и разнообразия экспертов по национальному искусству и несколько иному кругу работ, чем на Западе, они никогда не достигают уровня сенсационных скандалов. Как правило, аукционисты довольствуются искусствоведческими заключениями авторитетных экспертов, Третьяковской галереи, Русского музея, центра Грабаря, ВНИИРа или Арт-Консалтинга, в сложных случаях применяются химико-технологические методы и проверка по реестру перемещенных и украденных ценностей, что особенно актуально для бытующих на антикварном рынке трофейных вещей. Разумеется, бывают случаи, когда эксперты расходятся во мнении в оценке одних и тех же произведений искусства, или вещь вдруг после продажи обнаруживает свое криминальное прошлое (что тоже отнюдь не всегда однозначно, поскольку нередко проверяющим органам приходится иметь дело с описаниями, но не фотографиями предметов) и тут вопрос зачастую решается «как Бог даст».
И все же несмотря на все гарантии «по западному образцу» ситуация традиционного распределения сил на российском арт-рынке не способствует ни бурному росту аукционной торговли, ни стратегическим экспериментам в этом секторе. Так, если американское отделение Sotheby’s на свой страх и риск, включило в коллекцию последних русских торгов подборку актуального искусства, принесшую хоть и не слишком удачный и однозначный, но весьма симптоматический результат, то московские фирмы, при необходимости представить современный раздел, предпочитают перебиваться творениями Церетели, Качалиной, школы Андрияки и прочих любимцев мэрии.
Читайте также по теме "аукционы":
Олег Стецюра: "Никто не собирается Репина или Коровина вывозить из музеев"
Василий Шевченко "Блошиный рынок во всемирной сети"
Анна Артамонова: "Люди не спят ночами, чтобы выкупить лот на molotok.ru"
