Осенью вышел, наконец, сборник «Пути России» с подзаголовком «Современное интеллектуальное пространство: школы, направления, поколения» (М.: Университетская книга, 2009). Это уже XVI том трудов ежегодного январского симпозиума, собирающего в «Шанинке» гуманитариев разного профиля – преимущественно социологов, а также историков, культурологов, общественных деятелей и других профессионалов, которых с некоторых пор стали называть «гуманитарными экспертами».
Ниже я не буду пытаться предложить читателям рецензию тома на полтысячи страниц, где собраны работы разного масштаба и разного научного уровня, не говоря уже о тематическом многообразии, а ограничусь некоторыми соображениями по поводу отдельных текстов и позиций.
Том открывают три материала под общим заглавием «Картография интеллектуального пространства»: это пленарная сессия, где мы слушали доклады В.Вахштайна (декан факультета социологии и политологии МВШСЭН) и Льва Гудкова (директор Левада-Центра), а также выступление М.Делягина, носившего характер скорее политического манифеста (см. видеозапись пленарного заседания, включающую помимо первоначальной формы указанных выступлений, доклад социолога Д.А. Александрова и обсуждение – «Полит.ру»). Я бы сказала, что эти первые 60 страниц тома в бОльшей мере отражают некоторые важные векторы состояния нашего социума, чем аккумулируют сведения о ситуации в науках, которые призваны этот социум изучать.
Доклад Л. Гудкова в конспективном виде содержит совокупность его оценок не только социологии, но и, прежде всего, российского гуманитарного знания и российской действительности, трансформации которой, по мнению Гудкова, характеризуются как абортивная модернизация.
Доклад В. Вахштайна мне понятен как более или менее полное изложение его позиций в качестве оппонента Гудкова и не столько в личном качестве как исследователя, сколько как представителя «социологов класса Левады» (здесь я цитирую Льва Дмитриевича).
Далее следуют семь разделов, где собраны труды, которые можно распределить на воображаемой шкале конкретность – обобщенность. Из этого массива (44 статьи) я позволю себе выделить две работы, расположенные, на мой взгляд, как бы на полюсах упомянутой шкалы – это обобщающая статья историка науки Александра Дмитриева «Прощание с постсоветским гуманитарием?» и вполне конкретная работа известного географа Татьяны Нефедовой «Интеллектуальный и иной вклад дачников в трансформацию сельской жизни».
В работе А.Дмитриева, приятно поражающей лаконичностью и ясностью, вновь ставится не получивший ответа вопрос о том, как структурировано и из чего слагается то «пространство опыта», которое образовалось в результате интеллектуальной революции в России после 1989 года. А ведь от ответа на этот вопрос зависит адресация наших сегодняшних устремлений. Что проблематизируется в первую очередь как важная сфера приложений интеллектуальных усилий? Лотмана, Гаспарова, Бахтина, Гуревича и Леваду старшее поколение давно читало и освоило. Как справедливо отмечает А.Дмитриев, при любых разногласиях это интеллектуальное и идейное достояние в свое время объединяло гуманитариев разного профиля. Но кто (и что) занимает сходное место у тех, кому сейчас 35-40?...
По моим наблюдениям – и здесь я солидаризируюсь и с А.Дмитриевым, и с Л.Гудковым, – неясно очерченное множество «новых наук», объединенных, например, под маркой «культурологии», иногда позволяет реализоваться подлинно новым интересам и исследовательским стратегиям, но нередко вуалирует всего лишь псевдонаучный дискурс. За счет новизны объекта внимания размышления, вполне ценные в статусе эссе, становятся весьма сомнительными, будучи предложенными как сугубо научные.
Останется ли замкнутой в себе наиболее успешная группа «грантоносителей», ориентированная на внешний, международный контур социальных взаимодействий? Или расширение сферы действия таких институций, как, например, ВШЭ и РГГУ, позволяет надеяться на установление некоторого равновесия между ориентацией на публикацию «там» с последующим отъездом – на время или навсегда – и продуктивную работу здесь?
И не настало ли время оставить в покое некоторых классиков современной западной мысли, отсылки к которым стали носить характер необходимых виньеток, в то время как непроработанным все еще остается, например, Макс Вебер?
На фоне многочисленных эссеистических или, быть может, вполне научных, но как-то размыто сформулированных высказываний, очень свежо читается работа Т.Нефедовой о дачах и дачниках. Как и большинство ее работ (вполне теоретически фундированных), это итог наблюдений автора, сделанных – в том числе – в малонаселенном Угорском районе Костромской области. В противоположность бытующему мнению о даче как о сугубо русском феномене, Нефедова отмечает, что в том или ином виде функциональные эквиваленты русской дачи есть, например, и в Европе – это естественная тенденция к совмещению преимуществ городской жизни и жизни «на природе».
В России экономическая и социальная роль дачи и дачников разных типов значительна хотя бы потому, что к моменту написания обсуждаемой работы в России имелось 14 млн. садовых участков, принадлежащих, естественно, горожанам. Сельское население тем временем продолжало убывать. При этом число дач росло не только там, где они всего заметнее, – в качестве «дворцов» новых русских, то есть в пригородах больших городов, но и в самой что ни на есть глуши – в пустеющих деревнях, где дома продавались – и продолжают продаваться – по существу за бесценок.
Рурализация 90-х, как показала Нефедова, замечательна тем, что этот процесс в России протекал параллельно глобализации. Самое же любопытное то, что поскольку в России горожан в 3 раза больше, чем сельского населения, то при подсчете объема сельскохозяйственной продукции получается, что даже в 2002 году суммарные натуральные поступления от своего хозяйства на душу населения были больше у городских жителей (замечу, что этой осенью три сугубо городские семьи, состоящие из весьма немолодых граждан с высшим образованием, облагодетельствовали меня запасами чеснока и лука, а также свеклой, тыквой, морковью и батареей банок с соленьями и вареньями; не говорю уже о ящиках антоновки, явившихся по случаю фантастического урожая яблок).
Появление дачников в дальних деревнях, откуда коренное население продолжает убывать – это, как правило, единственная возможность подработать для немногих еще физически крепких жителей, а также перспектива регулярного появления автолавки, улучшения водоснабжения и прочих видов необходимого благоустройства.
Как очень продуктивную для дальнейших размышлений отмечу еще статью Вадима Волкова «Слова и поступки», где я, среди прочего, нашла отчетливо сформулированную критику злоупотребления понятием игра как термином.
XVI симпозиум «Пути России» задумывался как (очередная) попытка «картографии» сложившегося в стране интеллектуального пространства. Я не уверена, что осуществился именно этот замысел. Но что почти полсотни докладчиков не напрасно старались донести свои наработки до слушателей, а еще минимум полтысячи человек смогут прочесть то, что из этого получилось, – уже отрадно.
Кстати, очередной Симпозиум не за горами.
