Стратегия художника в XXI веке сложна. Людей вокруг много, и не все подозревают о существовании искусства. Но мало кто справляется с задачей так же грациозно как Дженни Хольцер.
Кончились времена, когда на заборах писали хулиганы. Сегодня и тексты другие, и краски не те.
Знаменитая американская художница Дженни Хольцер пишет при помощи проекций или светодиодов (по английски LED - Light Emitting Diode). Ее слова то бегут, образуя сочетания, предложения и даже абзацы, то застывают навечно замершим высказыванием. Фасады огромных зданий, скромный угол в маленьком зале, пол и потолок, все может быть покрыто - раньше бы сказали увешено или разрисовано - этими словами. Поскольку Хольцер еще и верит, что искусство это по-прежнему месседж, а не только удовольствие и развлечение, то и смысл ее текстов всегда особый. Политический, экологический или просто человеческий.
На выставке в базельском фонде Бейелера собрали, впрочем, лишь малоформатные работы, те, что могли поместиться в музей.
И все равно они выглядят иногда слишком большими даже для просторных залов Бейелера, построенных Ренцо Пиано. Льющиеся из ниоткуда в никуда слова и целые строки порой неудобно читать. На вопрос интервьюера, зачем так делать, Хольцер отвечает: «Вы сможете прочесть текст, если отойдете подальше. С близкого расстояния все это и правда кажется очень агрессивным, как и сама жизнь». Интервью она дала в Москве накануне открытия своей персональной выставки в галерее Diehl+ Gallery One, причем это был первый проект знаменитых берлинцев в России. Трудно судить о его успехе, настолько Хольцер выпадает из российского контекста.
Без этих небольших (относительно других ее проектов) работ не понять монументальных произведений Хольцер –проекции фраз и слов на здания. Эти проекции словно вскрывают потаенный смысл самих домов, окружающих их улиц и самих мегаполисов. Классической воспринимается ее инсталляция на нью-йоркской Times Square in New York City с текстами вроде PROTECT ME FROM WHAT I WANT (Защити меня от моих желаний). Для Базеля она придумала ряд специальных надписей.
Не то чтобы Хольцер выступает за жизнь в лесу или одержима девизом «Назад к природе!». Но она пытается вернуть вещам их первоначальный смысл, и делает это не потому, что ретроград и любит оригинальное. Она стремится реконструировать смысл, который затушевывается скоростью жизни человеческих скоплений, количеством перемещаемых здесь денежных масс. Сегодня города и здания не обрастают новыми смыслами, но заняты, кажется, лишь сокрытием старых. Это происходит не по злому умыслу, но само собой, так песок в пустыне заметает заброшенные дворцы. Расчисткой песка и занято искусство, которому всякий раз приходится создавать новые формы для ускользающего содержания. Но важно помнить прежние колбы и прежних алхимиков. Революционером может быть лишь наследник, все остальные - разрушители.
Хольцер выбрала для своей ретроспективы и несколько произведений классиков из постоянной коллекции самого Бейелера. Ее светящиеся скульптуры соседствуют в первых залах выставки с работами классиков. Здесь и несколько фигур Альберто Джакометти, включая знаменитых Grande femme, и пара картин Пикассо, и Френсис Бэкон, и даже супрематическая композиция Малевича. Русский авангард вообще занимает особое место в мире Дженни Хольцер. Для этой уроженки Огайо нет более радикального периода в истории искусства. Ее собственная арт-жизнь началась с попытки уничтожить грань между повседневностью и художественным произведением. Она развешивала по городу плакаты по типу рекламных с самыми разными высказываниями, а затем наблюдала за реакцией горожан. Разве это не было еще одним проявлением тотального искусства, возносящегося на других своих границах по татлинской спирали к черному квадрату?
Цитаты из русского авангарда в ее творчестве очевидны. Пятиметровая башня «Монумента» устремляется ввысь, расцвеченная двумя десятками кругов с бегущими строчками. Это и цитаты, содержание которых порой не нравится самой художнице, и фрагменты ее собственных циклов «Трюизмы» и «Воспламеняющие очерки». Не всякий зритель быстро научится воспринимать слова как единое целое, тем более если они, как в инсталляции For Chicago (2007), сперва бегут по десяти длинным направляющим куда-то в стену, а затем начинают медленно выползать из нее обратно. Иногда спасают ассоциации, иногда просто зачарованность разноцветным миром, который сверкает перед тобой безо всякой корысти. А в некоторых живописных работах Хольцер подчеркнуто открыта, упрощая художественный язык чуть ли не до масс-медийного, особенно когда сюжетом становится иракская война с ее Абу-Грейбом и другими примерами насилия над человеком, а в качестве исходного материала выступают документы правительства США, связанные с идентификацией боевых жертв.
Успех Хольцер и у публики, и у критики настолько очевиден, что впору задуматься о качестве героя. «Золотой Лев» Венецианской биеннале в 1990-м, когда автору только исполнилось сорок. Работы по цене 200 тысяч долларов за штуку и выше. Сразу три персональных выставки в прошлом году: Чикаго – Нью-Йорк – Базель. Может, речь об очередном арт-временщике?
Как пишет один из критиков, «отталкиваясь от татлиновской башни, Хольцер балансирует между грандиозной авангардной утопией как возможностью переустройства мира … и реальной историей как самой разочаровывающей из воплощенных возможностей». Сочетание таких интересов будет посильнее «Фауста» Гете. Мечта и ее невозможность. Надежда и окружающая пустота.
При всей холодноватой классицистичности ее искусства, этой выверенной до миллиметра красоте, Хольцер – человек притягательных взглядов. Она никогда не принимает стойку борца, неистово отстаивающего свое первенство. У нее такое правильное отношение к жизни, такие симпатичные идеалы - дескать, хочу найти точные темы, трансформировать пространства, удивлять людей, предлагая им красоту, не терять чувства юмора и никогда не лгать… Начинаешь даже сомневаться – а можно ли быть сегодня художником при такой доброжелательности к миру? внутренней, а не показной корректности?
Как выясняется – да.
Выставка в Базеле открыта до 24 января.
Другие тексты автора:
