Израиль – моя футуристическая родина, поэтому раз в год я ее навещаю, слушаю неизменные споры левых, правых, светских и разномастных религиозных о том, кто из них является основой государства Израиль и источником его процветания. Процветание же налицо: несмотря на кризисы и интифады, строятся новые (и очень хорошие) дороги, дома из бело-бежево-розового иерусалимского камня, каменная пустыня с каждым годом отступает на несколько шагов, позволяя цвести и плодоносить садам.
Арабо-израильский конфликт неразрешим – арабские и еврейские деревни и районы городов чередуются повсюду, и выходов всего два (оба утопические): либо насильственное переселение для создания компактных зон, либо «ребята, давайте жить дружно». Или, без выходов, продолжать как есть, расцветают же розы там, где вчера был голый камень, и плодоносят гранатовые деревья, несмотря на то, что в озере Кинерет остается все меньше воды. Гранат – один из символов Израиля, и в городе каббалистов и художников Цфате, когда я рассматривала керамические плоды в одной из многочисленных галерей, меня спросили: «А знаете, почему это символ?» «Потому что много их в Израиле», – предположила я. «Нет, – сказали мне, – потому что в каждом гранате 613 зернышек» (согласно Талмуду еврей должен соблюдать 613 заповедей). В среде ультраортодоксов – это те, кто соблюдает все 613, по крайней мере, подписался соблюдать – эту возбудившую меня новость опровергли. Мол, раввины зернышки считали – не сошлось. Жаль, было бы красиво, но я еще сама посчитаю – вдруг сойдется? Нумерология – родом из иврита, где буквы – они же цифры, и хочется, чтоб они же были и зернышками, и из них прорастала жизнь.
В этот приезд я путешествовала по Северу; где сугубо еврейский Цфат, угнездившийся на вершине горы, там я наткнулась на «Книжную лавку у Лилии». Значит, много русских, думаю, тем более, что русская речь слышалась отовсюду, и галерей русских художников полно, но лавка была закрыта, судя по слою пыли на витрине, не один день, значит, даже прикрепленные к стеклу листы о 50%-х скидках перестали соблазнять местных русских покупать книжки. Кризис, на который жаловались мне и здешние художники – продажи упали в разы, но дело, думаю, в другом: предмет все больше заменяется цифрой, тем более, в стране столь развитых IT. Компьютер, букридер – и сборник резаной бумаги или прямоугольник холста, законопаченный красками, только засоряют пространство. Между тем, в еврейских галереях («русские» – тоже евреи, но светские: художники торгуют чем-то своим, ни с чем не соотносящимся, или пейзажиками для туристов: виды Цфата, русская зима) торговля идет бойко. Люди покупают символы Израиля: те же гранаты, меноры, волчки, но не простые, а дизайнерские, красиво придуманные и исполненные.
В Тверии (название от императора Тиберия, при котором происходили евангельские события, а откуда русская Тверь – не знаю) я услышала сзади разговор нескольких молодых людей. Один говорил: «Представляете, я видел еврея!» – эта фраза и заставила меня прислушаться: всё же удивительное признание, особенно, когда находишься в Израиле. Оказалось, что под евреем заезжий одессит, как стало ясно из разговора, понимал ультраортодокса. И в этом есть определенный смысл: совсем светский еврей, репатриант из России, ничем не отличается от русского: он вспоминает, как служил в советской армии, как его обзывали жидовской мордой, для него то, что он оставил, – живо, и он, вольно или невольно, адресуется к своей языковой родине, а есть и те, чьи дети мечтают жить в Москве. Иврит, как правило, знают, но это язык выученный, несвободный. Соответственно, эти люди – светские, а в зависимости от места обитания – левые или правые, иначе говоря, относящиеся к арабам лучше, чем к ортодоксам, или наоборот. Детский поэт Леонид Сорока живет со своей семьей в Кармиэле, они и возили меня по христианским святыням – церковь Нагорной проповеди, монастырь в Табхе (где двумя рыбами и пятью хлебами Иисус накормил пять тысяч человек – это были рыбы Святого Петра, я знаю, я такую ела в прибрежном ресторане), монастырь в Капернауме, построенный на том месте, куда Иисус пришел пешком по воде, – теперь, когда Кинерет обмелел, большие плоские камни вышли на поверхность и смотрятся как подводная тропа. Съездили мы и в Назарет – чисто арабский город, и когда смотришь на современную церковь Благовещенья, построенную как совместный международный проект (все страны – кроме России – изготовили для нее свою Деву Марию, есть даже японская), в центре города, то прежде видишь большую растяжку с «аллахакбаром». На иврите это тоже значащая фраза, прежде смысла не имевшая вовсе, оттого ее почти никто и не знает в Израиле, а теперь имеющая, хотя случается такое редко: аллах акбар значит «мышка сломалась». Это когда я была уже в Иерусалиме в гостях у поэта-пародиста Евгения Минина, он мне рассказал – просто однажды у него сломалась мышка, тут и выяснилось. Так вот, Сорока, живущий среди арабских и христианских деревень и городов никакого такого «арабо-израильского конфликта» даже не видит; Минин, живущий на «бедной» иерусалимской улице, видит, но не среди своих соседей (бедность, как и богатство, сплачивают, Мининых, выходцев из советской глубинки, антураж не смущает – это бывшие столичные жители стремятся при первой возможности переехать в более престижное место), а те, в кого летят камни и кассамы, кто живет за колючей проволокой, под охраной военных – те еще как видят! Скажете: речь о «территориях», – так и есть, но территориальный спор кажется мне лишенным смысла. У всех сторон свои логические доводы, только чего стоит логика в мире, где нет единого и незыблемого закона: Курилы завоеваны в войне, поэтому они российские, или Курилы прежде принадлежали Японии, поэтому они японские. Израильские «территории» были завоеваны в войне, поэтому они израильские, а предыстория тут намного сложнее, чем в случае Курил, и по Торе (для кого это Священное Писание), территории эти тоже принадлежат Эрец Исраэль. Правда, еще не принадлежат («мы всё еще в изгнании», – говорят жители религиозных поселений), но обещаны, Святая Земля продолжает быть Обетованной.
Есть и другая логика, Ахмади-Неджад (и не он один) публично заявляет, что Израиль должен быть стерт с лица земли, немало есть и евреев, которых отвращает от Израиля то, что он себя позиционирует как национальное государство: чем, мол, это отличается от нацизма или лозунга «Россия для русских»? Да простая разница: европейские государства строились некогда как национальные и моноконфессиональные, во Франции евреев держали в гетто, а с сарацинами (мусульманами) бились насмерть, из Испании, как известно, однажды выслали арабов и евреев, отказавшихся креститься, поскольку под евреем, как и в разговоре, подслушанном мною в Тверии, понимался религиозный еврей, а кто принял католичество, тот стал испанцем, французом, итальянцем и т.д. Теперь мир интернационален, мировая пролетарская революция победила, превратив пролетария в офисный планктон и мелкий бизнес, а «князьев и графьев» в миллиардеров и миллионеров, и конфессионального осталось ислам с экспансионистским джихадом да иудаизм с желанием иметь свой уголок (Израиль все же очень маленькая страна), чтоб соблюдать шабат, кашрут и всё что называется «традицией». Последнее веяние в Израиле – волна иммиграции из Франции, вселюбящей, всеприемлющей Франции, которую джихад разъедает изнутри, поскольку вялотекущее христианство отрекается само от себя (не захотели же внести этот пункт, о христианской культуре, в декларацию Евросоюза), биологически вымирает – по многу детей только у мусульман и еврейских ультраортодоксов. Когда-то и у христиан было по десять детей в семье, но – когда культура достигает своего совершенства, она говорит «остановись, мгновенье» и переходит на цифровые носители: количество людей и предметов и так кажется ей избыточным.
Сорока показал мне сделанный им для израильского сайта видеосюжет об Анастасии Михаэли, питерской модели, русской красавице, вышедшей замуж за израильского бизнесмена, прошедшей ортодоксальный гиюр (то есть принявшей еврейство), родившей восемь детей и ставшей депутатом Кнессета.
Евреем может стать каждый, и эта двойственность – еврейство по крови и/или по религии – существует и в самом государстве Израиль. Официально оно светское, но браки на территории страны заключаются только религиозные, шабат в общем и целом соблюдается, главный символ – Менора из того самого Храма, так что некоторая мерцательность, неопределенность заложена в нем изначально.
То, что называется «светлая вязаная кипа» – это умеренно религиозные, сторонники иудаизма с признанием того, что время меняет людей и мир. Такова, например, Дина Рубина, с которой я познакомилась в этот приезд, напросилась в гости, поскольку недавно открыла ее для себя и полюбила, такова поэтесса Гали-Дана Зингер, у которой тоже была в гостях (еще один признак «умеренных» – свободное владение ивритом, Гали-Дана даже пишет на иврите и переводит). Мне уже не раз хотелось купить в Израиле гранат (и зачем только его именем назвали гранату!), но я себя всякий раз останавливала: еще одна безделушка среди бесчисленных сувениров, которые некуда ставить, а тут – Гали-Дана подарила, и не предмет, которому нужно найти место, а подвеску на шею. Гранат с зернышками, буду носить. Про то, что «светлая кипа – лучшее в Израиле», сказала мне Дина, и я согласилась бы, поскольку музы чаще летают на этой высоте, если б не знала по опыту, что замечательные и незамечательные люди встречаются во всех стратах, волшебного рецепта «правильной идеологии» не существует. Побывала в гостях у главы самого крупного израильского издательства «Гешарим» Михаила Гринберга – вот уж не ожидала, что он ультраортодокс. Весельчак, путешественник, и издает «всё» – и светское, и «традицию», которая в Израиле неотличима и неотделима от веры. Он живет в городке Ефрата, неподалеку от того места, где и располагается моя футуристическая родина: в каменной Иудейской пустыне, под сенью гранатовых деревьев, рождаются мои внуки.
Фото Александра Тягны-Рядно
Израиль – цвета и фактуры халвы, но явно не сладкой, Святая Земля – это холмы, круглые пирамиды, куличики, поднимающиеся горизонтальными террасами, их прорезают темно-зеленые силуэты кипарисов, как часовые, которые здесь всегда на страже, и в этой сдержанной, скромной цветовой гамме там и сям вспыхивают ярко-розовые соцветья иудейского дерева, красные цветки и бордовые шары гранатов, как обещание, что Эдем вернется.
