Я бы хотел умереть, как он: во время одной из своих долгих прогулок, от сердечного приступа, упав на спину, выбросив вверх левую руку, а шляпа (непременно шляпа!) отлетела на метр. На нетронутом тяжелом снегу – цепочка следов. Надеюсь, он имел несколько минут, чтобы подготовиться к переходу из его относительного небытия к тотальному, удовлетворенно подвести черту, все, что хотел, сделал, хотя что хотел, непонятно, а что сделал, не помню – а уж окружающие и подавно не знают. Смерть легка, если вся жизнь есть подготовка к исчезанию, когда одна из долгих прогулок прямехонько выводит тебя к ней. В этом году, на Рождество последней прогулке Роберта Вальзера исполнится 55 лет.
Впрочем, мой текст не об этом (одном из самых важных) писателей прошлого века. Он об излюбленном его занятии, о прогулках, о хождении пешком не с целью скорейшим образом добраться из пункта А в пункт Б. В последние пару десятилетий этот вид человеческой деятельности приобрел не только некоторый ностальгический флер, он оказался нагружен многочисленными культурными и даже философско-политическими рюкзаками. То, что еще несколько веков назад казалось вполне естественным времяпровождением, сейчас может выглядеть – в зависимости от контекста – возмутительной дерзостью или стилизацией традиционалиста. Прогулки вдруг стали модной темой для разговоров, телепередач и книг.
Я не намерен заниматься сравнительно-историческим анализом употребления этого слова в, скажем, «Прогулках с Пушкиным» и в соответствующих разделах путеводителей по самым разнообразным городам, где содержатся маршруты приятного и полезного пешеходного перемещения. Нет. Мое рассуждение носит характер исключительно персональный и, я бы даже сказал, слегка нарциссистический. Впрочем, все это не исключает анализа и следования здравому смыслу. Так что отправляемся в путь, дорогой читатель.
Прежде всего, забудем о том, что говорят врачи. То есть, они, конечно правы, прогулки есть превосходное средство для укрепления сердечной мышцы, а также ног, рук, спины, психики, чего угодно; ходить лучше, чем лежать на диване – и, безусловно, чем бегать или ездить на машине. Если мне будет позволено использовать смешной термин руссоизма и романтизма, ходить – естественное занятие для «гомо сапиенс», прогуливаться – для «гомо сапиенс» эпохи (последовательно) урбанизма, субурбанизма и ре-урбанизма.
Прогуливаться – занятие горожанина, даже если он годами живет в сельской местности. Крестьянина прогулки не интересуют – как и разговоры о «чистом воздухе» или «необходимости быть ближе к природе», он и так к ней слишком близок, руки толком не отмоешь. Но вернемся к рекомендациям врачей. Именно из-за них о прогулках лучше не стоит говорить в связи со здоровьем и, прости Господи, со здоровым образом жизни. Поклонник Роберта Вальзера и Томаса Де Куинси знает, к чему приводит его путь -- вовсе не к здоровью, а к черной фигуре, лежащей на белом снегу, что покрывает поле недалеко от психиатрической лечебницы, где долгие годы содержался наш любитель долгих прогулок. Врачи же апеллируют к тем, кто хочет жить вечно. Нет желания более далекого от истинного философа.
Одинокая прогулка – удивительная роскошь, которая дана человеку «в чистом виде», которая не требует обязательных аксессуаров в виде другого человека, иных живых существ, специального оборудования. В этом смысле прогулка сродни думанью и мастурбации. Впрочем, в этой паре нет равенства, так как первый ее элемент абсолютно самодостаточен, в своем крайнем случае думанье не требует никакой другой пищи, кроме самого себя, второй же есть некий эрзац действия, совершаемого с участием еще одного (как минимум) тела. Именно поэтому прогулка так идеально соотносится именно с думаньем; усилия мышц сердца, ног, спины и проч. не только не мешают деятельности серых клеточек, они создают прекрасный ритм для деятельности мозга.
Более того, если вы не йог, то хоть какой-то материал для размышлений вам так или иначе требуется – и вот здесь вступают в игру нос, уши и особенно глаза, они поставляют в изобилии этот материал, который перерабатывается в голове, очищается, превращается в размышления, потом – в мысли, потом – в размышления над собственными мыслями и, наконец, в чистейший дистиллят свободного от любого контекста сознания, которое, достигнув предела, отключается, оставляя прогуливающегося в состоянии полной пустоты.
Оттого важно, где прогуливаться. Самым неправильным было бы совершать прогулки по так называемым «красивым местам», «любоваться красотами местности». Прежде всего, «красота» есть ни что иное, как социальная конвенция; разделяя «красоты» с другими людьми, вы подчиняете себя общему мнению, оказываетесь в компании людей, рядом с которыми вы бы и пяти минут не выдержали в обычной жизни. Но столь же ошибочным было бы создавать свою собственную шкалу красот; вместо одной жесткой системы вы предложите другую, которая, во-первых, столь же несовершенна, как и та, которая отвергается, во-вторых, может в будущем оказаться столь же популярной. Ну и вообще, красота – это то, что вы в данную секунду считаете таковой. И точка.
Так что истинный любитель прогулок довольно равнодушен к тому, гуляет ли он по историческому центру средневекового города, по широким бульварам эпохи создания национальных государств, по скучному спальному району или вообще вдоль хайвэя, однообразие которого только подчеркивается развязками и заправками с пестрыми значками нефтяных компаний и прохладительных напитков. Сие утверждение нисколько не противоречит первой фразе этого абзаца; действительно очень важно, где прогуливаться, но важность этого «где» есть результат работы сознания уже в момент прогулки.
Заранее же это не принципиально – где идти, главное, чтобы была возможность действительно «идти», а не следовать мелкими перебежками между непешеходными зонами или увязать в вековых лужах на улицах провинциальных русских городов. Кстати, если мы уж заговорили о русских городах, то здесь гулять сделалось почти невозможно; одной из самых омерзительных примет наступивших времен стали тротуары, битком набитые припаркованными машинами. Это наглое вторжение тупых железяк в специально огороженную зону лучшего из человеческих занятий очень многое говорит о людях, населяющих нынче родину. Роберт Вальзер не протянул бы в этой стране и недели.
Главное состояние совершающего прогулки – восхитительная смесь божественной расслабленности и легкого, начеку, зоркого внимания. Ни один из компонентов не должен преобладать, только их тончайший баланс превращает это занятие в своего рода мистическую практику, чуть ли не в земной аналог сведенборговского путешествия по Аду и Раю. Любая деталь ландшафта, завиток капители, подмигивание светофора на пустой улице в сумерках, силуэт бетонной четырнадцатиэтажки на фоне заката, забавное сочетание расцветки пустых смятых сигаретных пачек у переполненной урны, соотношение одиннадцать к трем встречных женщин и мужчин, все что угодно может стать толчком для длинной, неспешной череды мыслей, которая Бог знает куда может вывести, пока вы перебираете ногами.
Запах жареной картошки из «Макдональдса» напомнит вам ароматы студенческой столовки, куда вы ходили во время научной стажировки в далекой стране, оттуда вы переместитесь в область знания, которой в те далекие времена вы предавались с такой страстью, после чего воспоследует вопрос к самому себе, мол, почему же нынче ты столь равнодушен, к примеру, к валлийской средневековой истории, на что ответить довольно сложно, не совершив небольшого автопсихоанализа, а также не определив причин сегодняшнего глубочайшего кризиса историографии, наконец, слегка удивившись разнообразию тем для обсуждения с самим собой, как тут не подумать на тему собственного мышления, его хаотичности, мозаичности и, увы, необязательности.
После чего прогуливающийся приступает к проблеме дисциплины собственного мышления и так далее, и тому подобное… Я уже не говорю о несомненной ценности наблюдений за окружающим миром, сделанных во время прогулки. Здесь могут случиться даже и скромные открытия. Скажем, британский писатель Уилл Селф, большой энтузиаст прогулок, предпочитает ходить пешком из аэропорта домой.
Дело не только в том, утверждает Селф, что это хорошо по известным всем соображениям, просто никто никогда не видел Лондон таким образом; прогуливающийся будто разрезает тело города, проходит все его пласты, отмечает, как он меняется, от пригорода к пригороду, от района к району. Из окна автобуса (или даже автомобиля) ничего такого не увидишь, эти средства передвижения перемещаются по заданным маршрутам (даже личные машины; особенно сейчас, будучи ведомы поводырем-GPS ); понять логику города можно, только пройдя его пешком.
Доводы в пользу прогулок можно приводить еще сотнями; я воздержусь от этого как из соображений экономии места, так и по более важной причине. Прогулки не следует пропагандировать – и, упаси Боже, рекламировать. Это как с верой в Бога или любовью -- либо да, либо нет. Кстати, о любви. Только совершив долгую (безо всякой романтики!) прогулку с человеком, в которого влюблен, можно понять, сможешь ты находиться с ним рядом немалое время или нет. Ибо нет важнее опыта, чем искусство одиночества вдвоем. Ведь в последнюю, вальзеровскую прогулку отправляешься безо всякого сопровождения.
