Владимир Сорокин впервые публично откликнулся на литературную критику, посвященную его романам «Лед» и «Путь Бро». В приложении к «Независимой газете» Ex-Libris (от 14 апреля 2005 года) опубликована статья писателя «Mea culpa?» с подзаголовком «Я недостаточно извращен для подобных экспериментов», в которой Сорокин дает современной критике строгую отповедь. По его мнению, у нее нет не только "третьего глаза", как подозревают некоторые писатели, но не существует даже второго: "у филологов есть лишь один глаз, сугубо литературный, способный сравнивать тексты".
1
«Хватит навешивать на нас гнилых собак, порожденных вашим высокомерием, самоуверенностью и леностью ума. Хватит прятаться за цитаты. Хватит впаривать высоколобую туфту. Хватит лепить горбатых шоколадных зайчиков шизоанализа и деконструкции. Литература – живое дело, свободная и сильная река. Она течет. И течет по-разному. Следите за ее течением. (…) Войдите в эту реку, почувствуйте ее своим телом, станьте частью ее», - пишет Сорокин, адресуясь современной литературной критике, в первую очередь, в лице литератора Василия Шевцова и филолога-слависта Игоря П. Смирнова, написавших отрицательные (как показалось автору) рецензии на его последний роман "Путь Бро".
Особенно подробно писатель останавливается на критическом отклике Игоря П. Смирнова, опубликованном в журнале «Критическая Масса» (2004, № 4). Как признается исследователь, читать «Путь Бро» ему «было скучновато», хотя «думать о прочитанном, напротив, оказалось необычайно увлекательным времяпрепровождением». Писатель, которого связывают со Смирновым давние дружеские отношения, предлагает приятелю сходить в баньку, «прочистить голову» и забыть "Леви-Стросса, деконструкцию, трансинформативность и магическое для западных славистов слово «карнавал»” - с тем, чтобы взглянуть на последний роман Сорокина "без филологических шор".
На сделанное Владимиром Сорокиным предложение Игорь П. Смирнов, филолог, философ, профессор Констанцского университета, откликнулся открытым письмом, которое "Полит.ру" публикует с его любезного разрешения. Орфография автора сохранена.
Игорь П. Смирнов:
Дорогой Володя,
я с удивлением прочитал в «Независимой газете» Твои высказывания по поводу моей статьи о «Пути Бро» в «Критической Массе» (2004, № 4). Ты прекрасно знаешь, что уже давно я имею к филологии весьма косвенное отношение. А если и берусь толковать литературные тексты, то главным образом Твои. Поверь мне, это отнюдь не филологическое занятие – мне интересен в данном случае не текст, а автор. Представлять меня человеком, проглядевшим «живую жизнь» (которую Ты почему-то нашел в бане) и погруженным в художественное слово по образцу веривших в его власть шестидесятников, - заведомая неправда. Я немало написал отрицательного и об этой эпохе в целом, и о ее филологизме в частности. Странным для меня, далее, выглядело объединение моей статьи с выступлением Василия Шевцова, который на самом деле с моим мнением о Твоем романе полемизирует. В отличие от Шевцова меня волнует, придется признаться, не «нравственный императив», а тот, который навязывает нам тело. Писатель, конечно же, имеет право интерпретировать свой текст и защищать его от чужих пониманий. Но вот какого права он не имеет: запрещать эти чужие прочтения, пусть даже они будут исходить от филологии, дышащей на ладан и без Твоего вмешательства.
Дружески,
всегда Твой
Игорь Смирнов
2
"Полит.ру" попросило прокомментировать статью Сорокина "Mea culpa?" главного редактора журнала "Критическая Масса", филолога Глеба Морева, а также редактора отдела "Прагматика культуры" на "Полит.ру" Майю Кучерскую.
Глеб Морев:
Эмоциональное выступление Владимира Сорокина – чуть ли не первый, сколько помнится, его металитературный текст – выглядит неожиданным лишь на первый взгляд. Если отбросить мусор, связанный с контекстом публикации – газетой Ex Libris НГ и ее авторами, упомянутыми Сорокиным, - становится ясно, что перед нами банальный писательский бунт против критики, в данном случае бунт Сорокина против его интерпретатора – И. П. Смирнова. Бунт во вполне фрейдистском духе: Смирнов (и персонифицированные им западные слависты) – Отец репутации Сорокина. Именно славистам Сорокин обязан славой и успехом на Западе, определившими его статус классика актуального искусства и в России. Проблема (Сорокина) в том, что с некоторых пор (а точнее – со времени публикации «Пути Бро», вышедшего не в радикальном Ad Marginem, а у коммерсанта Захарова) этот статус перестал его удовлетворять. Ниша актуального искусства предполагает, как известно, тесное взаимодействие автора с критиком-куратором. Теперь эта ниша оказывается для Сорокина слишком тесна и он жаждет «перемены участи», манифестируя разрыв уже не с издателем, но с самим собой – автором романа «Роман» - и кураторами своего «концептуалистского» проекта в лице самого авторитетного из них, И. П. Смирнова. В российской социокультурной реальности столь прочная прописка по ведомству актуального искусства уже сослужила «новому» Сорокину плохую службу - в нелепой истории вокруг постановки Большого театра невинное либретто «Детей Розенталя» оказалось заложником репутации своего автора. Оставившему литературу как «проект», концептуалисту-дезертиру Сорокину менее всего требуются сейчас виртуозные интеллектуальные комментарии – они способны лишь дезориентировать публику Большого театра и читателей «Огонька» и «Известий» (места последних публикаций рассказов Сорокина). Автор решил пополнить ряды «властителей дум», выясняющих свои отношения с Литературой всерьез, до полной, так сказать, гибели. Надо надеяться, он знает, что делает.
Майя Кучерская:
В том, что Сорокин счел необходимым объясниться с публикой, присутствует странность. Объяснять, как глубоко заблуждаются литературные критики в оценках "Пути Бро", что на самом деле означает роман и какие задачи при его создании автор преследовал – очевидное нарушение конвенций искусства, которое вряд ли исчерпывается растущей склонностью Сорокина к прямому, публицистическому, одномерному слову.
Остается сделать единственное предположение - блистательный стилист, в обманы которого так легко влюбиться, еще легче их возненавидить, бросил публике еще один крючок. На этот раз Сорокин публично сыграл роль современного критика, причем собирательный его образ.
Перед нами спокойная и продуманная пародия, в которой, по законам жанра, точно воспроизводятся самые разные черты современной литературной критики, вся ее не слишком пестрая палитра. Есть здесь и легкая фамильярность по отношению к объекту разговора (критике) в духе молодежного глянца. Эмоциональность, не поддержанная никакой аргументацией - в стиле журнала "Афиша". Элементы анализа текста (собственного текста, что придает рассуждениям о нем особую пряность), которые встречаются у критиков всех направлений. И, наконец, сердитые поучения, заставляющие вспомнить «реальную критику» ХIХ века или позднего Льва Николаевича Толстого, имя которого, разумеется, неслучайно мелькает в статье Сорокина; поучения, занудно объясняющие критикам и литературоведам, как именно они должны писать про литературу. Обычно ведь это как раз критики любят разъяснять писателям, как им следует писать. Сорокин подносит к лицу неугомонных зоилов зеркало. Кривое, разумеется. Комната кривых зеркал – что смешнее этого аттракциона?
Адекватная реакция на «Mea culpa?» – смех.
Смех тем более радостный, что все пишущие о литературе, так часто задыхающиеся от ощущения, будто они кричат в пустоту, могут, наконец, убедиться: обратная связь есть. Значит, и филология, вопреки печальному вздоху Игоря П.Смирнова, дышит не на ладан, а в полные легкие.
