В среду в Сочи открывается XV кинофестиваль “Кинотавр”. Редактор направления “Культура” “Полит.ру” Наталья Конрадова продолжила интервьюировать известного киноведа, директора Института Культурологии Кирилла Разлогова. Тема беседы - феномен кинофестивалей, кинофестивали в России.
Кирилл Эмильевич, в связи с началом фестиваля “Кинотавр”, мы в редакции обсуждали фестивальную практику в России и задались вопросом, почему у нас не существует какой-то центральной кинематографической институции, как в США (“Оскар”) или в Европе (Каннский фестиваль).
Оскар – это не фестиваль, а национальная премия. Национальная премия у нас есть, даже две (одна лишняя…) – это “Ника” и “Золотой орел”, которые друг с другом конкурируют.
А фестивали?
В Америке фестивали – явление относительно недавнее, и это связано с тем, что там очень узкий диапазон проката, только американские картины, а неамериканские занимают менее 1%. И чтобы как-то расширить диапазон того кино, которое можно показывать, в разных городах устраивают фестивали, и показывают там именно те фильмы, которые в прокат выходят ограниченно, как американские, так европейские и азиатские.
То есть фестивали продвигают те фильмы, которых в прокате нету?
Да, они служат дополнением к прокату. В Европе первый фестиваль возник в 1932 году (Венеция), он и остался старейшим. В Советском Союзе в 1935 году попробовали сделать фестиваль, и он прошел настолько удачно, что его не стали повторять, поскольку поняли, что это будет тлетворным влиянием Запада. Вторым по времени был Каннский фестиваль, который планировали провести в 1939, а из-за войны провели в 1946. Он долгое время проходил не каждый год, там были свои трудности. Как “Оскар” был маленькой локальной церемонией на 25 человек, так и Каннский, и Венецианский фестивали первоначально были небольшими по объему. Ну и со временем он развернулся. Третий фестиваль был Берлинский, он возник в 1950-е годы: в городе, который был разделен на две половины по политическим причинам, в Западной Берлине, сделали фестиваль, который в известной мере должен был быть мостом между Востоком и Западом, и долгое время эту роль играл. В 1946 году в Карловых Варах начали проводить фестиваль, и он стал первым фестивалем в том, что потом стало “социалистическим лагерем”. И когда у нас наступило потепление и в 1957 году провели первый фестиваль молодежи и студентов, то его частью был кинофестиваль, он прошел с таким большим энтузиазмом, что с 1959 года решили проводить фестиваль регулярно. Но чтобы не ссориться с Карловыми Варами, поскольку была единая соцсистема, решили проводить через год: по четным годам – Карловы Вары, а по нечетным – Московский фестиваль.
А почему фестивали впоследствии так расплодились?
Потому что и в Европе резко сократился диапазон доступных фильмов, произошла монополизация киносети, все фильмы, кроме нескольких голливудский блокбастеров, выметались из проката, и чтобы хоть как-то знакомить зрителей с более широким спектром того, что происходит в мировом кино, фестивалей стало проводиться очень много. Неслучайно значительная часть фестивалей проводится в незначительных городах, где прокат еще уже, чем в больших. Если в Нью-Йорке, Париже, Лос-Анджелесе, Лондоне можно найти какие-то экзотические или артхаусные фильмы, то в небольших городах это просто невозможно.
То есть, фестивали – это поддержка некоммерческого кино.
Это поддержка того кино, которое недостаточно коммерческое, чтобы быть конкурентоспособным с Голливудом. Некоммерческого кино вообще нет. Любой фильм, на который зритель покупает хотя бы один билет – уже коммерческий. И все фильмы производятся для того, чтобы приносить прибыль, других фильмов не существует. То есть существует, но тогда это видеоарт, который делается специально для музеев и вообще в кинотеатрах не показывается. Если картина показывается в кинотеатре, по телевидению или на видео, то это коммерческая картина. Хотя они бывают разные. Когда Бергман делает “После репетиции” с тремя актерами на одной сцене, то картина очень дешевая и достаточно одного имени Бергмана, чтобы ее купили 50 стран, показали на телевидении и чтобы она принесла баснословную прибыль. А когда Голливуд делает картину со спецэффектами, декорациями, взрывающимися машинами, то для того, чтобы там принести прибыль, нужно, чтобы посмотрело 300 миллионов человек. Норма прибыли у дешевых картин, как правило, бывает больше, чем у дорогих.
Коммерчески успешные фильмы, в соответствии с изначальными фестивальными функциями, не должны туда попадать, а если попадают, то по другим причинам?
Они попадают на фестивали, но фестиваль для них – не основная система распространения: фестиваль начинает играть роль дополнительной рекламы для проката. На всех фестивалях есть картины, которые в то самое время выходят в прокат, и их показывают для того, чтобы поддержать продвижение в прокат. А есть картины, которые если выйдут в прокат, то очень ограниченно или вообще не выйдут.
Правильно ли я понимаю, что наша изначальная мысль о том, что фестиваль существует как технология поддержания кинематографического мейнстрима, неверна?
А почему мейнстрим, а не артхаус?
У нас в качестве публичного лектора выступал Сельянов, которому мы пытались задавать вопросы о том, каково его понимание идеологически “правильного” (а значит, и коммерчески успешного) национального фильма. Он содержательно на этот вопрос не ответил, но сказал, что сейчас такая индустрия и технология национального фильма еще не сложилась, но через несколько лет сложится. Мы решили, что когда она сложится, тогда и будет центральный фестиваль, который соответствовал бы продвижению именно этой линии.
Это очень странное представление, скажу честно. Фестиваль национального кино есть, он называется “Кинотавр”, никакой идеологии национального фильма для этого не нужно. Главная проблема нашего национального кино в том, что у нас очень мало фильмов совместного производства (2-3 в год вместо 98% в других странах).
А почему это проблема?
Потому что мы не вписываемся в мировой кинопроцесс, и ограничиваем сферу своего влияния внутренним рынком. А наш внутренний рынок, как и любой другой, занят американскими фильмами. И вообще емкий внутренний рынок у нас есть разве что на телевидении.
Почему в России такое обилие фестивалей? И как они различаются?
В России нет обилия фестивалей. В Италии, например, около 500 фестивалей.
И там нет центрального?
Есть. Венецианский, фестиваль молодого кино в Турине, фестиваль фильмов Юго-восточной Азии и так далее. Есть общие, есть специализированные – есть фестиваль архивного кино в Болонье (как у нас в Белых Столбах).
У нас сейчас успешным образом проходит их дифференциация. Наиболее успешным внутренним фестивалем, на котором показываются национальные картины, оказался “Кинотавр”. Остальные в той или иной степени претендуют на роль международных, но есть локальные международные (Открытый фестиваль стран СНГ и Балтии “Киношок”, фестиваль “Окно в Европу”), а есть “большие”. Есть еще национальные фестивали документальных фильмов в Перми, в Екатеринбурге, международный фестиваль документальных фильмов “Послание к человеку”. Есть фестиваль мультипликационных фильмов, детских фильмов. Многие фестивали проводятся один раз и умирают. То есть фестивальное движение развивается нормально. И когда говорят, что у нас слишком много фестивалей – это неправда. У нас слишком мало фестивалей. И слишком небольшое количество местных властей понимают, что фестивали нужны для культурного развития. Есть и курьезные фестивали – фестиваль Тихоокеанского кино во Владивостоке.
Голливудское кино узнаваемо, там есть какие-то характеристики, по которым можно выстроить модель. А в России?
В любом типе кинопроизводства можно выстроить модель. Есть модель советского фильма и есть российские фильмы, следующие советской модели. Здесь важно, что модели американского фильма нету, а есть модель голливудского фильма – в Америке огромное количество самых разных моделей, там делается 800 картин в год, из них только 200 делается в Голливуде, а из них только 20 демонстрируется по всему миру. В этих двадцати можно определить модель, потому что они построены по принципу наибольшего охвата аудитории. Модели чередуются, следуют друг за другом. Что более модно, то и побеждает. Голливуд обслуживает весь мир, а остальные страны имеют свою национальную кинематографию, в которой выражаются самые разные тенденции, свойственные этой национальной культуре, и разные моды.
А в российском кинематографе можно выделить какие-то содержательные линии?
Можно. Была линия, связанная с чернухой, потом пошла линия легких комедий. А на самом деле они сосуществуют. Сейчас в Российском кино две конкурирующих линии: одна ориентирована на обслуживание внутренней аудитории (скажем, Говорухин, покойный Матвеев, на телевидении это “Бригада”), а вторая – на обслуживание международных кинофестивалей (это Герман, Сокуров). Линия на свою аудиторию – это “Прогулка”, “Бумер”, в какой-то степени “Старухи”; линия на международную аудиторию – “Возвращение”, “Коктебель”. Они всегда были. Была еще линия на обслуживание господствующей идеологии, а сейчас такой линии нет.
И ей нет никакой функциональной замены?
Есть господствующая “новорусская” идеология, есть некоторое новорусское кино, появившееся два года назад. Но таких произведений не так много, как я думал, что их будет. Это фильмы богатых людей и элиты про самих себя. “Прогулка” относится к этому типу фильмов. Но их два-три в год выходит, для нормальной линии этого маловато. Еще появилась линия жанрового подражательства – голливудский мейнстримовский кинематограф порождает эти подражания. Это такой кинематограф для бедных – “Антикиллер”, “Бумер”. Там звезды дешевле и машин меньше разбивается.
