Сегодня, 31 августа, открывается 62-й Венецианский кинофестиваль, который продлится до 10 сентября. По сравнению с прошлым годом программа фестиваля существенно сокращена: в ней будет показано 54 фильма, а не 80, как в прошлый раз. В основном конкурсе – 19 картин, в числе которых есть и российская: это фильм Алексея Германа-младшего «Гарпастум» с Чулпан Хаматовой в главной роли. Перед отъездом в Венецию кинокритик и обозреватель Антон Долин успел ответить на несколько вопросов Юлии Идлис и рассказать о том, чего можно ожидать от нынешнего Венецианского кинофестиваля, чем интеллектуальный фестиваль лучше коммерческого и как отдыхают и расслабляются те, кто приезжает в Венецию работать.
Считается, что у каждого фестиваля, а тем более крупного, должно быть свое лицо. Какое лицо у Венецианского кинофестиваля?
У Венецианского фестиваля много разных лиц, и связано это с тем, что у него за последние 10 лет несколько раз менялось руководство, а директор фестиваля – это человек, который и определяет его лицо.
Есть и сопутствующие обстоятельства. Например, итальянское правительство в лице Берлускони пристально следит за всем, что в Венеции происходит. Кроме того, есть ведь еще и руководство Биеннале. Биеннале – это огромная организация, которая занимается и архитектурными, и живописными, и другими мероприятиями, каждое из которых в своей области не менее крупное, чем так называемая “Mostra”, т.е. Венецианский кинофестиваль, в области кино.
Но определяющим фактором все-таки является директор фестиваля?
Да. Например, Альберто Барбера, который возглавлял фестиваль лет пять назад, очень приветствовал авангардное и некоммерческое кино. С этим было связано и связано до сих пор то, что Венеция – это единственный крупный международный кинофестиваль, у которого нет своего кинорынка.
Барбера приглашал для развлечения публики голливудские картины, чтобы в Венецию приезжали звезды, которые всегда привлекают журналистов и зевак. В то же время конкурс состоял из достаточно интеллектуального кино – более интеллектуального, чем, например, в Каннах. После Барберы пришел Мориц де Хадельн, долгое время руководивший Берлинским кинофестивалем. Соответственно, на Венецианском фестивале моментально стали появляться политические тенденции, актуальные фильмы с социальной тематикой, - но и ориентация на сопутствующий звездный блеск, который способствует популярности фестиваля, осталась и даже усилилась. Заметим, что вскоре после награждения «Возвращения» Звягинцева де Хадельна освободили от занимаемой должности, хотя, конечно, объясняли это не награждением российской картины. Просто с ним не продлили контракт.
И возник новый директор – Марко Мюллер, швейцарец, как и де Хадельн. Он делает уже второй фестиваль. В прошлом году он постарался вытащить рекордное количество голливудских звезд, но, как следствие, конкурсная программа сильно провисла: в ней не было достаточно концептуальных и ярких картин. В этом году Марко Мюллер пошел на остроумный ход и сократил фестиваль: в нем будет меньше программ и меньше картин. Поскольку лидер по количеству фильмов всегда - Берлинский фестиваль, соперничать с ним бессмысленно; поэтому решили, что лучше меньше, да лучше.
А это не связано с угрозой терактов? Ведь по этой причине в Италии, например, поднимают цены на билеты в знаменитые галереи и музеи – чтобы они не собирали так много посетителей.
Думаю, это вряд ли. Ведь угроза теракта – это угроза для достаточно большого числа людей, собравшихся в одном месте. От того, что сократилось количество фильмов, сократится только количество участников фестиваля – тех режиссеров и актеров, которые приезжали бы эти фильмы представлять. Но число зрителей не сократится, а, может быть, даже вырастет. Ведь что такое «много фильмов»? Это когда в течение 11 дней фестиваля показывают, условно говоря, 500 картин. Физически посмотреть все это невозможно, даже если круглые сутки заниматься только просмотром фильмов: человек не способен посмотреть в день больше пяти-шести картин. А столько фильмов, чтобы их было пять-шесть в день, там уже и сейчас есть. Так что фильмов все равно хватит на всех.
В чем интрига нынешнего фестиваля в Венеции?
Если бы можно было об этом говорить заранее, на фестиваль было бы неинтересно ездить, потому что все фильмы так или иначе доберутся до проката, и можно было бы спокойно подождать и посмотреть их дома.
Для русских интрига, конечно, в том, получит ли что-нибудь Алексей Герман-младший за фильм «Гарпастум». Два года назад в Венеции победило «Возвращение», и в том же году фильм Германа-младшего получил специальный диплом; на следующий год была Светлана Проскурина с «Удаленным доступом», и она ничего не получила, да и пресса у нее была очень слабая. Вот мы видим две крайности, и интересно, что будет на этот раз, как жюри отреагирует на молодое русское кино, тем более что фильм Алексея Германа в России почти никто еще не видел, и трудно предвидеть, на чей вкус он сделан.
Кроме того, всегда любопытно смотреть на геополитические детали: какой континент – Азия, Европа или Америка – увезет домой главную награду. Это очень важно и, условно говоря, определяет развитие кино на следующий год. В этом году в Венеции много азиатских фильмов. В конце фестиваля почетного Золотого льва за карьеру будет получать Хаяо Миядзаки, который редко выезжает из Японии и даже за Оскаром за «Унесенных призраками» не поехал. А начнется фестиваль с фильма «Семь мечей» Цуй Харка – это очень знаменитый режиссер в гонконгском китайском кино, который не так часто участвует в фестивалях, как того заслуживает. Так что основная ставка, видимо, в этом году сделана именно на азиатское кино, и интересно посмотреть, правильно ли сделана эта ставка.
Это профессиональные ожидания кинокритика. А простому зрителю чего ждать от кинофестиваля?
Это зависит от того, что интересует простого зрителя. Вот, например, состоится мировая премьера «Братьев Гримм» Терри Гиллиама; приедут Моника Белуччи, Терри Гиллиам, Мэтт Дэймон. У них наверняка существует полным-полно поклонников, которые увидят, как на сцену выходят создатели, и будут в совершенном экстазе. Для них фестиваль на этом будет завершен, потому что им будет абсолютно все равно, кто там что получит.
Потом есть очень интересная параллельная программа «Горизонты»; там покажет свой фильм один из самых интересных современных художников – Мэттью Барни, который до этого сделал цикл из пяти фильмов «Кремастер». Так вот, в Венеции он покажет фильм, где он впервые работал со своей подругой жизни Бьорк, и она же написала музыку для этой картины. Они вдвоем приедут представлять фильм; думаю, для огромного числа зрителей это будет событие номер один на фестивале.
Потом, например, в конкурсе будет фильм-сюрприз, и у меня даже есть информация, какой именно. Думаю, когда этот сюрприз будет обнародован, для большинства зрителей это будет настоящий взрыв, и уже не важно, какой фильм наградят, а просто сам факт наличия фильма-сюрприза будет стимулировать зрительское любопытство. Кстати, фильмы-сюрпризы – это изобретение Марко Мюллера; впервые фильм-сюрприз был в прошлом году, и тогда это был «Пустой дом» Ким Ки Дука, который получил приз за режиссуру. То есть это не просто фильм для привлечения публики; он участвует в конкурсе и имеет серьезные шансы на победу.
Приз Венецианского фестиваля – это гарантия качества для простого потребителя?
Гарантией качества не может быть ничего, поскольку ведь что такое качество? Оно определяется вкусом потребителя, и если ему не нравится, скажем, так называемый «азиатский экстрим», то каких бы призов ни надавали этому самому азиатскому экстриму, это никак не повлияет на его восприятие. Россия еще не очень приучена к тому, чтобы покупать билеты в кино или кассеты в магазине с большей охотой, если там стоит штамп того или иного фестиваля, но понемногу эта культура приходит. Это дополнительный элемент раскрутки фильма после того, как фестиваль уже закончился, но вот сам фестиваль к раскрутке имеет косвенное отношение.
Кинофестиваль важен, прежде всего, потому, что показывает срез мирового кино на данный момент и дает некий вектор его дальнейшего развития. То, какие фильмы награждены, всегда влияет на то, какие фильмы в дальнейшем будут снимать режиссеры, какие фильмы будут отбирать другие фестивали, и т.д. И общеизвестно, что мода, которая создается на фестивалях, всегда влияет даже на фильмы самого коммерческого типа, даже на прокатные голливудские картины.
«Mostra» в Венеции – более интеллектуальный фестиваль и менее коммерческий, чем Каннский. Это вообще хорошо или плохо для кинофестиваля?
Смотря что считать хорошим и плохим. Для бизнесмена, который едет на фестиваль заключать контракты, конечно, это плохо. А для киномана, которому интересно увидеть на фестивале то, что он не увидит у себя дома, это, безусловно, хорошо. Если человек едет на фестиваль за чем-то редким и эксклюзивным, то диковинки – это именно то, что не добирается до проката. Соответственно, чем фильм интеллектуальнее и страннее, чем меньше отношения к рынку он имеет, тем интереснее приехать в Венецию и посмотреть его на одном из всего-то трех сеансов и потом друзьям рассказывать, что ты его видел, или написать об этом у себя в дневнике. Потому что в других случаях увидеть фильм за неделю до того, как он в твоей собственной стране выйдет в кинотеатрах, гораздо менее интересно.
На многих кинофестивалях приходится тщательно соблюдать баланс между «светскостью» и собственно фестивалем как кинематографическим событием. Как эта проблема решается в Венеции?
В этом нет никакой проблемы. Люди приезжают смотреть кино или показывать кино, но в то же время они хотят превратить это в праздник. Особенно если они не уверены в том, что этот праздник состоится в последний день фестиваля и им дадут приз. Так почему же не порадоваться тому факту, что они приехали в Венецию, тем более что город красивый, море вокруг, погода теплая… Они устраивают вечеринки, едят, пьют, общаются и радуются жизни, и этот отдых после премьеры – совершенно нормальные фестивальные будни.
Людей, которые приезжают только развлекаться, мало. Это слишком накладно: цены в отелях на время фестиваля взлетают до заоблачных высот, и нет никакого смысла ехать в Венецию, чтобы просто выпить бесплатно бокал шампанского. Поэтому в основном на фестиваль приезжают профессионалы, те, кто занимаются развитием кинематографа.
Потом, нельзя забывать, что Венеция, в отличие от Канн, - это зрительский фестиваль, и билеты на фильмы продаются. Одно дело, когда человек платит 10 евро и идет в кино просто так где-нибудь у себя дома в маленьком европейском городке. Другое дело, когда он платит 20 евро, чтобы купить билет на мировую премьеру фильма, где он увидит своего кумира, а может, даже пробьется к сцене и возьмет у него автограф. Такие события привлекают огромное количество простых зрителей.
Степень звездности на Венецианском фестивале высока?
Да. Венеция – очень престижный фестиваль, номер два в мире после Каннского, с которым он постоянно пытается соревноваться. В этом году будет много звезд: приедет Элайджа Вуд, Моника Белуччи, Рассел Кроу, Гвинет Пэлтроу, Энтони Хопкинс, Мэтт Дэймон. Будет много азиатских актеров, многие из которых российскому зрителю незнакомы, но в Европе у них есть свои фанаты, которые будут создавать ажиотаж. Учитывая, что все эти люди окажутся в Венеции в течение каких-нибудь 10 дней, – конечно, степень звездности очень высока.
И последний вопрос: какой итог фестиваля устроил бы лично Вас?
Мне трудно сказать, потому что надо смотреть фильмы, и потом уже начинаешь болеть за кого-то и интересоваться, кто чего получит.
Есть два вида удовлетворения. Первый – это когда что-то тебе действительно очень нравится, и это «что-то» получает главный приз; это всегда очень приятно. А второй вариант – когда все твои ожидания, как хорошие, так и плохие, обманываются и призы распределяются между самыми неожиданными фильмами. Тогда появляется очень интересная почва для размышлений, и это тоже всегда хорошо.
