Гламур, конечно, был. Была вечная «звездная дорожка», по которой дежурно прошли главные киношные персонажи, был загорелый Федор Бондарчук, который вел церемонию открытия, были красивые длинные платья, были и короткие - у обладательниц красивых длинных ног, был переполненный зал «Зимнего театра», реклама «Martini», Говорухин с трубкой и Александр Розенбаум (тоже, кажется, с трубкой).
Была и торжественная часть. Бодрый Михаил Швыдкой прочел приветствие президента и напомнил присутствующим, что в 90-ые годы в Сочи приезжали, чтобы «пощупать друг друга и убедиться, что российский кинематограф еще жив». «Тогда в год снимали от силы 9 фильмов, а сегодня в производстве находится более 140 картин», - сказал министр. Ему вторили организаторы фестиваля Александр Роднянский и Игорь Толстунов, рассказавшие о программе открывающегося «Кинотавра»: 122 показа, 30 премьер, 12 различных программ, полторы тысячи гостей… Поднявшийся на сцену губернатор Кубани Ткачев говорил, что кино – это, конечно, хорошо, но вот летняя Олимпиада в Сочи в 2014 году – еще лучше и что для этого «нам всем надо крепко постараться». А вот Станислав Говорухин уже, по-видимому, перестарался. Так, во всяком случае, решили устроители «Кинотавра», вручившие маэстро специальный приз за вклад в отечественный кинематограф. Знаменитый режиссер то ли грустно, то ли кокетливо заметил: «Я надеюсь, что эту награду мне вручили не только за выслугу лет».
Публике представили жюри (председатель Рустам Ибрагимбеков) и показали нарезку из 15 конкурсных фильмов. Пока на экране мелькали кадры «настоящего российского кино» (девиз «Кинотавра» построен на игре слов - "Настоящее российского кино"), на сцене разыгрывалась пантомима. Люди в черном, в костюмах Бэтмена, лазили по проволочному конусу, под котором находился символ фестиваля – золотой шар. В конце концов, конус был разобран, а шар выпушен на свободу. Очень мило и символично. И очень торжественно.
Но, странным образом, не гламур и не официальная часть стали главными на церемонии открытия. Все началось с песни Земфиры, сразу задавшей серьезный тон мероприятию. Безумно популярная, но довольно редко выступающая перед публикой певица исполнила композицию из своего последнего альбома «Вендетта». «Здравствуй, небо, море, облака…» Понятно, что Сочи – это и море, и небо, и – судя по прогнозу – еще и облака, но мало ли у нас исполнителей, всегда готовых спеть что-нибудь пейзажно-лирическое? А выбрали именно Земфиру. Неправильную, неудобную, настоящую. «Девочка-скандал» бросила публике свою знаменитую строчку про то, что «этот город наполнен деньгами и проститутками», и удалилась.
После окончания церемонии был показан «Остров» Павла Лунгина. И торжественность мгновенно улетучилась.
Потому что картина рассказывает о жизни монаха, который всю жизнь пытается искупить страшный грех – когда-то, в 1942 году, он струсил и, спасая себе жизнь, выстрелил в своего…
Потому что главную роль играет гениальный Петр Мамонов, трагическое лицедейство которого высвечивает глубокую и искреннюю веру.
Потому что текст фильма процентов на тридцать состоит из молитв, и совершенно непонятно, как Лунгину удалось сделать так, чтобы многократно повторяющиеся слова «…и дух прав обнови во утробе моей» звучали не напыщенно, не пошло, не фальшиво.
Потому что в картине нет захватывающего сюжета, очень мало героев, и большинство из них – монахи. Зал же сидел как будто пристыженный, и почти никто не вышел во время показа.
Потому что фильм о бесприютности жизни, о грехе и о вере, о смерти и о Боге. И еще – о православном христианстве. И рассказать о нем без вечного воя про русскую идею, без неофитской истерии или гордой самоуверенности в обладании истиной – уже немало.
Потому что после просмотра фильма отчетливо понимаешь, что отношения современной культуры с религией сложнее «Кода да Винчи». Что помимо различной дешевки и рыночного раскручивания скандальной темы есть настоящая вера, есть «возможность «Острова», которой всегда можно воспользоваться.
Потому что после окончания сеанса несколько неловко идти на пляж, где модная тусовка, выпивая и закусывая, празднует открытие семнадцатого «Кинотавра».
