«Его дело продолжил брат Георгия, он же Иван Калита, он же «Батый» и он же Ярослав. Имя Батый, по-видимому, означает просто «батя», то есть «отец» (сравните казачье «батька» = атаман). На Руси было принято говорить «царь-батюшка». Он захватил Киев около 1330 года. Батый — Иван Калита продолжил свои войны на Западе. Именно при нем было завершено объединение всей Руси и возникло огромное государство — Империя»
Эдуард Лимонов «Ереси»
Нижеследующий текст не имеет никакого отношения к публицистике, политической пропаганде, рассуждениям о будущем Родины и проч. Он представляет собой попытку эпистемологического анализа и социально-психологического комментария к высказыванию одного из российских министров. Не больше – но и не меньше.
Речь идет о выступлении Сергея Шойгу на форуме ветеранов Сталинграда, в котором он предложил ввести уголовное преследование за отрицание победы СССР в Великой Отечественной войне. Через пару дней Шойгу поддержал Генеральный прокурор Чайка, отчего проблема плавно перешла из ведомства чрезвычайных ситуаций в область юридических процедур. Впрочем, никакого развития это дело пока не получило, несмотря на высказывания некоторых депутатов разного уровня; да и вряд ли получит. Почему – чуть позже.
Пресса – точнее, та ее часть, которой позволено зубоскалить над начальством – похихикала. Кое-кто использовал для описания этой ситуации идиотское слово «пиар» (вообще ничего не объясняющее и ничего не обозначающее), другие отметили, что министр, явно не обремененный излишними гуманитарными знаниями, просто перепутал: мол, хотел предложить сажать за отрицание роли СССР в победе в войне, а в результате сам сел в лужу. Все так – и явно перепутал, и явно хотел напомнить о себе в смутные времена кризисных разговорчиков о патриотизме. На самом деле, если следовать идеям Шойгу буквально, то тренированному воображению есть, где разгуляться.
Скажем, почему бы в Соединенном Королевстве не тягать в тюрягу за отрицание победы английских войск в битве при Азенкуре? Ведь там огромную роль сыграли и валлийские лучники, и даже некоторые подданные шотландского короля – вот вам и символ благодетельного союза трех наций острова Британия под сенью английской короны. Безусловно, тот, кто посягнет на Азенкур – очевидный враг Монархии: за решетку его, за решетку. Или, к примеру, во Франции могли бы давать лет пять за отрицание победы французской армии при Аустерлице. Ведь кто был разгромлен? войска двух полуфеодальных монархий, России и Австрии, а победила армия Первой Империи, этот великий продукт Великой Французской революции (у французов, как известно, все свое всегда «великое»). Нынешняя Пятая республика во Франции – порождение Первой республики и Первой империи -- именно так ее создавал де Голль. Идеологический и патриотический субстрат Аустерлица налицо, поэтому за отрицание победы Наполеона над Кутузовым – в кутузку. Да и в самой России могли бы уже давно призадуматься. Я бы обратил внимание – учитывая нынешние украинские дела – на Полтаву. За отрицание победы Петра Великого (основателя города, откуда стране и миру были явлены второй и третий президенты России) над шведами и Мазепой (sapienti sat) неплохо бы давать лет восемь. За сомнения в завоевании в XIX веке Кавказа – десять лет, за отказ должным образом оценить царьградский поход князя Олега – все пятнадцать. Впрочем, в последнем случае, мы вступаем на тонкий лед. Есть ведь некоторые, оспаривающие величие Александра Невского в целом и Ледовое побоище в частности. Еще более испорченные не называют Бородино триумфом русского оружия. Совсем уже полные враги смеют указывать, что Куликовская битва была то ли не совсем там, где принято считать, то ли совсем не там, то ли не было ее вовсе. Этих вообще надо бы расстреливать.
Но вот еще один вопрос. Должна ли Япония вводить тюремный срок за отрицание победы при Пирл-Харборе? А Германия – сажать тех, кто считает, что Гитлер вовсе не разгромил Францию в 1940 году? И вообще, какие из государств имеют право сажать своих граждан по «историческим статьям», а какие не имеет? На сколько десятилетий или столетий должен распространяться «срок давности» на тех, кто проиграл войны, но выигрывал в ходе этих войн сражения; скажем, имеет ли право Великобритания наказывать отрицателей того же самого Азенкура, если учесть, что в Столетней войне верх одержало все-таки королевство Франция? Имеет ли Германия право 3 марта в 2018 году отмечать столетие победы над Россией – учитывая, что 11 ноября того же года Франция, Великобритания, США и еще пара дюжин государств имеет полное право праздновать сто лет Компьенского перемирия? Воистину, невозможно дать ответы на эти вопросы.
Однако шутки в сторону. Очевидно, что министр Шойгу не имел в виду ни Компьен, ни Брест, ни даже Азенкур. Он вообще не имел в виду «историю» – ни с большой буквы, ни с маленькой. Его предложение было почти спонтанной реакцией на наложение двух обстоятельств – одного ситуационного, другого – медийного. Во-первых, Шойгу выступал перед ветеранами -- оттого очень хотел сказать что-нибудь торжественное, приятное для них и, одновременно, резкое в отношении «врагов России». Это не только настроение самого министра, это, некоторым образом, «большой публичный стиль» российской власти – совместить надувание щек с непережеванными угрозами по неуказанным адресам. Психологически стиль очень узнаваем – так ведут себя неуверенные нервные подростки, не умеющие вести себя в обществе. Состояние хронической контратаки. Впрочем, не следует недооценивать и дух самого мероприятия – ну что еще скажет ветеранам войны «министр по чрезвычайным ситуациям», который ни денег им дать не может, ни даже лишний раз в телевизоре показать? Все, что Шойгу и его подчиненные могут предложить пожилым людям – быстро и споро вытаскивать их из очередного кошмарного пожара в каком-нибудь поселковом доме престарелых. Что они и делают, слава Богу.
Теперь о медийном контексте предложения Шойгу. Имя этому контексту – «Холокост», точнее -- бесконечные скандалы с преследованиями публичных деятелей, отрицающих факт массового уничтожения евреев нацистами. Шойгу такой же человек, как мы с вами, он смотрит телевизор и, наверное, даже читает газеты – а там в последнее время много говорили о епископе Вильямсоне или историке Ирвинге. Получается примерно так: если кого-то преследуют за отрицание Холокоста (и преследуют на основании как национальных законов, так и международных), то почему бы похожую штуку не провернуть и у нас? Именно это соображение присутствовало в подсознании министра Шойгу, и оно же чуть позже явилось на свет Божий в одобрительных комментариях прокурора Чайки и прочих заинтересованных лиц. Более того, в Думе заговорили о том, что закон, предусматривающий наказание за отрицание ... то ли победы СССР в Великой Отечественной войне, то ли вклада СССР в победу в Великой Отечественной войне, то ли вклада СССР в победу во Второй мировой войне, то ли итогов Второй мировой войны ... может быть принят чуть ли не одновременно с подобным законом об отрицании Холокоста.
То есть, все как у людей, но с добавлением еще одной, чисто российской, ноты. Однако - с точки зрения логики, да и просто здравого смысла – эта параллель не работает. Холокост – трагедия уничтожения европейского еврейства, и отрицание этого факта имеет отношение к большинству стран континента (в том числе и к России). Холокост – то, что либо имело место (как считает подавляющее большинство нормальных людей), либо, как считают ревизионисты, не имело. И та, и другая стороны оперируют (или, по идее, должны оперировать) доказательствами, имеющими характеристики исторических фактов, то есть того, что можно доказать другими фактами – документами, свидетельствами, фотографиями и проч. Любой другой политический разговор о Холокосте неприличен; кривляния иранского президента Ахмадинеджада по поводу «сионистского заговора» говорят сами за себя. Итак: отрицание Холокоста есть отрицание исторического факта, который имеет твердые доказательства, и по поводу которого существует мировой консенсус (за небольшим и очень показательным исключением). Именно в таком виде отношение к Холокосту стало одним из главных морально-политических оснований нынешней европейской жизни. Что же хотят поставить рядом с этим российские власти?
Факт победы СССР в Великой Отечественной войне никто в здравом уме не отрицает. Этот исторический факт подтвержден свидетельствами, документами, международными договорами. «Вклад СССР в победу в Великой Отечественной войне» - тавтология: ведь в Великой Отечественной войне только СССР и победил (в отличие от Второй мировой, где были и другие победители). Перейдем к «вкладу СССР в победу во Второй мировой войне». СССР участвовал в 4 военных конфликтах, являющихся частью Второй мировой. В войне Германии с Польшей осенью 1939 года СССР не играл главной роли, однако явно одержал победу, свидетельством чему стало его территориальное приращение за счет польской территории. В войне с Финляндией СССР тоже выиграл – доказательством этого является Московский мирный договор. О Великой Отечественной войне мы уже говорили. Наконец, в войне 1945 года с Японией Советский Союз одержал бесспорную победу. Таким образом, масштаб вклада СССР в события (и в итог) Второй мировой бесспорен – можно только спорить о точных дефинициях такого масштаба, давать моральные и политические характеристики, но для этого существует историография и историческая публицистика. Юридические дефиниции здесь невозможны.
Наконец, последний вариант: «отрицание итогов Второй мировой войны». Опять-таки, здесь не особенно разгуляешься: во Второй мировой войне Германия, Япония и их союзники проиграли, а антигитлеровская коалиция выиграла. Вот главный итог, отрицать который бессмысленно. Вторая мировая война привела к территориальным изменениям в Европе и в мире – гораздо меньшим, надо сказать, чем Первая мировая война. В течение примерно пятидесяти лет эти границы оставались в неприкосновенности; более того, послевоенный миропорядок строился на принципе неприкосновенности этих границ. Затем послевоенный миропорядок рухнул; как только это произошло, тут же возник разговор об территориальном переделе; первым в этом ряду стал СССР, за ним последовали Югославия и Чехословакия. Надо сказать, Россия играет здесь довольно двусмысленную роль: она была одним из трех инициаторов роспуска СССР (и, значит, изменения послевоенных границ), и, одновременно, как правопреемник Советского Союза, она выступает за неприкосновенность послевоенного территориального устройства. Уже поэтому вводить в России уголовное преследование за отрицание итогов (нерушимости территориальных итогов) Второй мировой войны было бы странным. Все остальное – лирика.
Но вот как раз «лирика» - это и есть способ российской политики. Она – подражательная и реакционна, не в смысле «либералов» и «реакционеров», нет, она «реакционна», так как, не имея положительного содержания, сводится к реакциям на внешние раздражители. Во внешней политике у России нет никаких долгоиграющих государственных интересов, есть только «быстрые интересы», возникающие в ответ на действия внешних сил – США, скажем, или Евросоюза. Чего на самом деле, хочет Кремль от Украины? Захватить? Расчленить? Содержать? Никто сказать этого не может. А от Ирана чего хочет – кроме того, чтобы досадить американцам? А от Индии? Есть ли, скажем, приоритеты в отношениях с Дели и Пекином: кто из них важнее для Москвы? Ответ может быть только ситуационный – скажем, сейчас Индия, а завтра Китай. Внешнеполитическая риторика постсоветской России – точный слепок с выступления Шойгу перед ветеранами Сталинграда: надувание щек в сочетании с невнятными угрозами. Главный аргумент: борьба с «двойными стандартами Запада», мол, сами-то хороши. Неумение вести иной разговор, нежели «сам дурак!» есть симптом тяжкого заболевания сознания, увы.
Во внутренней российской политике, если отбросить очевидные шкурные интересы разных чиновников, компаний и проч., дела обстоят точно так же. И это касается не только Кремля. Нынешняя российская оппозиция реакционна ничуть не менее, чем российская власть. Она действует по принципу: «если Евтушенко против колхозов, то я за». Никто – ни лимоновцы, ни касьяновцы, ни даже коммунисты – не в состоянии сформулировать, чего же они хотят. Например: намерены ли коммунисты строить коммунизм? Или национал-большевики – какую «нацию» они имеют в виду? Хотят ли они создать в России «национал-большевистский строй»? Если да, то почему они твердят о нарушении властью «демократических основ»? Какое им – любителям Берии - вообще дело до демократии?
Постсоветское общественное (и, как результат, – политическое) сознание -- поле триумфа примитивного ситуационного прагматизма. На самом деле, для него совершенно все равно, что было вчера и что будет завтра. Главное – быстро отреагировать здесь и сейчас. Поэтому массовая истерика, периодически возникающая по разным поводам, связанным с историей, не должна никого обманывать. Это именно истерика, повод ее совершенно не важен, важно только само это состояние, в которое люди сознательно приводят себя, для того, чтобы достичь некие сиюминутные цели. Частота обращения постсоветского сознания к истории объясняется тем, что последняя играет роль общего для всех языка – ни политическим, ни религиозным, ни каким иным общим языком российское общество не располагает. Есть только (пока еще) сильные условные сигналы, на которые следуют (пока еще) гарантированные массовые реакции; Великая Отечественная война, увы («увы» для настоящей истории войны и для настоящей памяти о ней) – самый беспроигрышный из этих сигналов.
И, наконец, последнее. Бесконечные разговоры «об истории» в нынешней России особенно забавны на фоне всеобщей а-историчности. Прежде всего, почти никто никакой истории толком не знает. Я уже не говорю о так называемых «обычных людях», особенно о молодых. Министра Шойгу тоже оставим в стороне. На самом верху – идеологические манипуляторы, по-быстрому «подбирающие фактики», чтобы придумать какой-нибудь новый государственный праздник или самую броскую историческую аналогию нынешней Великой России, страдающей от врагов внутренних и внешних. А противостоят им люди, утверждающие следующее: «Старым русским гербом было изображение Георгия Победоносца. Неудивительно. Ведь Георгий = Чингисхан действительно являлся основателем Русской Монгольской (= Великой) империи».
