Про Григория Ревзина известно несколько вещей. Что он архитектурный критик газеты КоммерсантЪ, в которой интеллигентно поругивает Церетели и фантастически интересно рассказывает скучные и грустные новости о застройке Москвы (он называет этот процесс “реставрация методом кремации”). Еще известно, что он автор трех книг, первая - о неоклассицизме - вышла в 1992 году, вторая называется “Очерки по истории архитектурной формы” и трудна для обывателя, третья представляет собой сборник заметок, называется “На пути в Боливию” и читается как, например, хороший классический роман XIX века, ощущения те же – полнота смысла, яркость языка,“выход” в инобытие конце. Кроме того, он издает свой архитектурный журнал “Проект классика”, в котором рассказывает про ту архитектуру, которая лично его вдохновляет. Плюс он пишет колонки в московские издания - GQ и еще несколько глянцевых журналов, в них все про тоже, зато гонорары его, по слухам, даже выше, чем у журналиста Панюшкина, который пишет все больше про людей и про себя, то есть, как будто актуальнее. Словом, у Ревзина была безупречная репутация. И вот он организовал свою выставку, то есть оказался на непривычном пространстве критикуемого.
Выставка в МУАРе - это около 70-ти фотографий памятников античной архитектуры, снятых в Турции, Ливане, Сирии, Иордании, Тунисе. Около семидесяти цветных фотографий без всяких, ставших уже привычными в архитектурной фотографии, заигрываний вроде игры теней, причудливых ракурсов или специальные фотографические эффекты. Нет, просто цветная широкоформатная фронтальная фотография античных развалин, бывших в свое время амфитеатрами, дворцами, домами. Такие печатают в учебниках искусствознания и ими принято любоваться, и по ним принято учить любоваться классической архитектурой. Максимум в плане эффектов, что позволяет себе фотограф - толстая рыжая коза в развалинах нимфейона. Можно предположить, что поставил ее туда не фотограф Ревзин, а просто козе там удобно укрываться от дневного зноя пустыни.
Глядя на эти простые фотографии-открытки, понимаешь, что Ревзин не пытался снискать славу фотографа, ничуть. Он лишь уточнил свою систему координат, точнее пояснил для нас: вот та архитектура, о которой он думает, когда рассказывает своему читателю об очередном решении архитекторов Москвы облагородить город. Если уж совсем грубо, то это корни философии архитектурного критика Ревзина, они в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Возможно, именно оттуда он черпает обаяние и красоту своих выверенных оценок, которыми зачитываются не только и не столько профессионалы, сколько обыватели, в жизни не видевшие античных развалин и классическим образцом местной архитектуры для которых являются серые сталинские высотки.
"Та античность, которую я увидел на Востоке, была такой, как рисовали ее Пуссен или Гюбер Робер, Пиранези или Алессандро Маньяско. Той, которая соответствовала поэтике традиционного европейского пейзажа. Этот пейзаж больше не встретишь в Европе, Европа уничтожила свой пейзаж. Здесь же еще живо то, из чего он родился. Именно это чувство опознавания картины в реальности и было моим "моментом подлинности", - поясняет Ревзин.
Остается предположить, что та популярность, которую снискал у читающей публики архитектурный критик, вполне верифицируема – это сплав из безупречного вкуса, воспитанного не на совсем обычном для советской арт-критики почитании античности “третьего мира”, аскетичности и отрешенности от злободневной коньюнктурщины.
