У каждого времени свои герои — свои образцовые, эталонные потребители, задающие «высокий средний уровень» в быту, в политике, в религии и культуре. Им спешат услужить рестораторы, продавцы автомобилей и строители жилья. Политики провозглашают их «солью земли», их мнением в первую очередь интересуются журналисты, а поставщики «культурного продукта» — режиссеры, музыканты, писатели — именно их объявляют своей целевой аудиторией. Наличие такого рода прослойки знаменует период относительной если не стабильности, то уж во всяком случае определенности в обществе, и может служить своего рода нравственным барометром: чем «нормальнее» класс-гегемон, чем больше в народе его представителей, тем, соответственно, нормальнее и здоровее происходящие в обществе процессы. Если же на позиции героев выдвигаются вполне добропорядочные, но насквозь абстрактные «трудящиеся» (как то было в советское время) или очень реалистичные, но быдловатые «новые русские» в голде и красных пиджаках (как в 90-е годы), стало быть, что-то в Датском королевстве не в порядке.
В конце 90-х, в пост-дефолтовую эпоху, место «класса-гегемона» в России тревожным образом опустело, однако за последние пару лет в формировании образа эталонного потребителя наметился сдвиг. Собственно, сегодня уже можно утверждать: в целом страна знает, на кого ей следует равняться. Образ идеального гражданина разработан в достаточных подробностях: он не слишком юн (не младше 25), но и ни в коем случае не стар (не больше 40); не беден (квартира в приличном районе, недешевая иномарка), но и далеко не богат (и то, и другое куплено в кредит); не глуп (приличное образование в государственном вузе), но и не интеллектуал (любому другому развлечению предпочтет качественный американский блокбастер или корпоративный выезд на пейнтбол); у него хорошая позиция в приличной компании (менеджер среднего звена, скажем, в «Лукойле» или российском «Марсе»); он сторонник семейных ценностей (счастлив в браке, двое хорошеньких деток плюс собака-лабрадор) и либеральных свобод (на выборах скорее всего отдаст свой голос СПС). Он отдыхает в пятизвездочных турецких отелях (от 500 долларов с носа за неделю проживания), лечит зубы в клинике «Дента-Вита» (а не в мажористом «Мастер-денте»), пьет пиво «Тинькофф», ходит на бизнес-ланч в «Джон Булл Паб» и так далее. Список его предпочтений можно продолжать едва ли не до бесконечности — про своих героев мы знаем немало. Более того, он обладает еще одним свойством, бесценным с точки зрения поставщиков разного рода материальных благ: он в самом деле существует и нередко встречается в природе. Лично я знаю немало представителей этого вида (для удобства предлагаю называть их «офисной интеллигенцией») и даже, с поправкой на профессиональные различия, сама к этой прослойке принадлежу.
В том, что касается бытовых привычек, офисные интеллигенты в самом деле весьма предсказуемы, и потому велик соблазн предположить, что так же стабильны они и в том, что касается эстетических пристрастий. Более того, до определенной степени эта гипотеза подтверждается: большая часть представителей соответствующей категории народонаселения любит качественно сделанные и, выражаясь маркетологическим языком, грамотно спакетированные композиции группы «Ленинград» и Garbage, а также фильмы Родригеса, Тарантино или Балабанова. Логично предположить, что зная все привходящие обстоятельства, так же несложно будет вывести и формулу идеального романа для «белого воротничка». Однако именно в этой точке происходит внезапный сбой, и потому попытки — надо сказать, все более частые — создать (или перевести) идеальную книгу для идеального потребителя пока не увенчиваются успехом.
Начать, я думаю, следует с того, что в сфере чтения никаким — даже самым частым — социологическим гребнем представители этой вожделенной прослойки не вычесываются. Так, например, в недавнем исследовании по проблемам книжного рынка, подготовленном Центром Юрия Левады, нет данных, позволяющих говорить даже об относительной монолитности данной социальной группы в том, что касается жанровых или каких-то иных литературных преференций. Более того, и об общем подходе к чтению говорить не приходится: разброс в суммах, которые тратят на книги в месяц люди, обозначающие свой доход как «выше среднего», колоссален: от 100 до 1000 рублей.
Наиболее распространенных точек зрения на то, что читают «офисные интеллигенты», по сути дела, две. Влад Вдовин, до недавнего времени занимавший пост главного редактора журнала «Огонек», возглавивший амбициозный и совершенно безрезультатный (падающие тиражи, в итоге разогнанная редакция) проект по созданию «идеального чтения для молодого среднего класса», убежден, что книга «не должна грузить», в ней должен быть живенький сюжет, пристойный литературный язык (не следует забывать, наш «белый воротничок» отнюдь не дурак) и «позитивный настрой». Лучшие образцы такого рода литературы это, соответственно, Гришковец, Перес-Реверте, «Код да Винчи» или детективы Бориса Акунина. Вторая точка зрения, которую представляет, скажем, директор издательства «КоЛибри» Сергей Пархоменко, состоит в том, что наибольшим рыночным потенциалом обладает литература полезная и познавательная — всякого рода нон-фикшн, полу-нон-фикшн и псевдо-нон-фикшн (короче говоря, тот же Акунин, но уже с «Писателем и самоубийством»). И та, и другая позиции не противоречат друг другу и на интуитивном уровне выглядят вполне убедительно, однако исключительно в качестве гипотез: подтвердить их опытным путем пока нельзя.
Почему дело обстоит именно таким образом, понять, в общем, несложно — достаточно обратить внимание на возраст образцового потребителя (напомню, от 25 до 40). Эти люди — средний класс в первом поколении, и потому применительно к ним говорить о каких-то родовых, общих для всех книжных пристрастиях еще безусловно рано. Более того, наследники советской эпохи гипертрофированного чтения, как читатели они в гораздо большей степени сформированы установками, полученными в детстве, чем сегодняшними рыночными критериями. И если материальные блага, музыка и кино воспринимаются ими более или менее «на новенького», то литературный материал ложится на богатый, сложно устроенный и очень неоднородный по своему происхождению и составу грунт. Иными словами, как единая читательская общность российская офисная интеллигенция еще не сформировалась.
И вот тут мы подходим к самому важному. Понятно, что рано или поздно (скорее всего, поздно, но в любом случае еще до ухода со сцены поколения нынешних тридцатилетних) вкусы наших белых воротничков придут к некому общему знаменателю, и понято, что знаменателем этим скорее всего окажется так называемый «мейнстрим», или, пользуясь выражением критика Сергея Чупринина, миддл-литература (не столь уж важно, фикшн это окажется, нон-фишкн или и то, и другое). И тут возникает важный вопрос — каков будет уровень этой миддл-литературы, чтиво какого качества займет эту выгоднейшую с экономической точки зрения и крайне престижную нишу. Пока что идет игра на понижение: и издатели, и авторы, пытающиеся в ней обосноваться, искусственно понижают, адаптируют уровень для того, чтобы завоевать читателя - именно этим заняты, скажем, Алексей Слаповский, Андрей Геласимов, упомянутые уже Евгений Гришковец и Борис Акунин, и даже бескомпромиссный Дмитрий Быков в последнем своем романе «Эвакуатор» сделал «офисной интеллигенции» заметный и достаточно неуклюжий реверанс. Предложение формирует спрос, и если современные отечественные писатели, пытающиеся играть на поле миддл-литературы, и дальше будут так безбожно понижать ставки, вполне вероятно, через каких-нибудь десять лет вкусы отечественных белых воротничков будут испорчены окончательно и бесповоротно. Для сравнения замечу: в Англии, например, массовыми писателями считаются Джулиан Барнс и Йэн Бэнкс, а во Франции — Анна Гавальда и Тонино Бенаквиста. Согласитесь, немножко другое представление о «высоком среднем уровне», а?
