— Ад! В Москве ад, — объявил Кирилл Серебренников, впрочем, прибывший в Политехнический музей вовремя, несмотря на жуткие пробки.
Беседу «От первого лица» он начал с того, что предложил переименовать "Полит.ру" в "Полет.ру".
— Мы здесь регулярно летаем, - отозвалась ведущая Татьяна Малкина и сразу подняла больную тему.
Она спросила, отчего же Кирилл взял для постановки такую конъюнктурную вещь, как «Околоноля» Суркова. Кирилл сказал, что когда он брал этот текст, еще не было слухов, что автор — высокопоставленный чиновник, да и сейчас это еще точно неизвестно.
— А почему не Духless? — cпросила гостя ведущая.
— А потому, — ответил после паузы Серебренников.
Он добавил, что выбирает тексты, которые провоцируют «театральное фантазирование» и вообще рад, если его спектакли вызывают возмущение и «желание убить автора», потому что это значит, что все живы, ведь все согласны друг с другом только на кладбище. А еще благодаря его последним спектаклям выяснилось, что театр — это не «пыльная драгоценность», а «живая вибрирующая ткань».
Заговорили о театрах в России. Кирилл рассказал, как однажды увидел в немецком городе лавку, в которой было чуть ли не 500 книг о театре. А у нас всего один журнал о театре, и то он только недавно открылся после большого перерыва.
— Нет говорения о театре, нет театральной мысли, театроведения, — заключил он и сказал, что чувствует, как сейчас в России все трещит по швам, «стулья из-под нас выезжают».
Татьяна зачитала первый вопрос, который прислала читательница «Полит.ру»: почему буддист Серебренников показывает в своих постановках людей, которые ведут себя совсем не по-буддистски? Кто же тогда «герой нашего времени»? Кирилл сразу же признал этот вопрос лучшим — значит, его автор Марина Малышева, художник-аниматор, получит билет на спектакль Серебренникова.
А потом он стал размышлять вслух: конечно, есть у него персонажи, для которых жизнь и счастье не цель, а путь. Но их мало. Нас больше привлекают люди, которые находятся на грани жизни и смерти, которые «стоят на подоконнике».
— Путь очень некинематографичен, — с грустью констатировал Кирилл.
Он сказал, что сейчас много тайского буддийского кино, где есть и дуновение ветерка, и ящерица на солнце, и монах, идущий через поле.
— Это тебя, конечно, улучшает внутри, но смотреть это невозможно, — закончил тему режиссер, но пообещал, что монаха, идущего через поле, он тоже когда-нибудь запечатлит.
Татьяна высказалась в том смысле, что нынешний «сезон» у Серебренникова — политизированный. Но он возразил:
— Сезон связан не с политикой, а с политическими текстами, а политику я считаю делом не очень чистоплотным.
Он рассказал, что его звали в политику, и у него могла бы быть успешная карьера в этой области, но это не для него. Серебренников даже письма не подписывает, которые время от времени составляют "нерукопожатные" деятели культуры.
— У нас любят списки. После очередной встречи интеллигенции с властью поднимается дикий вой.
По мнению Серебренникова, весь этот ажиотаж по поводу власти неуместен. Власть — это как ЖЭК, «мы их наняли».
— Пока вы будете в это не верить или сомневаться, они будут наглеть.
Кирилл сказал, что в министерствах ему встречались «и мудаки, и светлые люди».
— Я их спрашиваю — вот вы мне даете деньги, а нам не придется вступать в партию «Единая Россия» за это?
Фото Наташи Четвериковой
Но никто Кирилла заставлять совершать подобные действия не пытается.
— Письма — это коллективные братские могилы. Они знают, что если ко мне с этим обратятся, я им скажу: Камон, зачем мне этот групповой секс? Каждый отвечает сам за себя.
Заканчивая эту тему, он вспомнил буддийскую метафору «Я не отвечаю за чужие сны», которая у него даже на личной странице vkontakte процитирована.
Потом заговорили про фильм Серебренникова «Юрьев день». Он сказал, что ему интересно изучать градации боли — это нужно для работы. И вовсе это не садизм, хотя со стороны так и может показаться.
Татьяна Малкина вернулась к чтению вопросов. Она со смехом зачитала записку слушателей, которые хотели попасть на лекцию о десяти версиях происхождении Вселенной, но ошиблись, и теперь просят Кирилла рассказать хотя бы о трех версиях.
Он про Вселенную ничего не сказал, зато ответил на другой вопрос — про образование.
— Примеры людей без образования — Станиславский, например — могут привести к ошибочному выводу.
Оказалось, что Кирилл учился на физическом факультете в Ростовском Университете, и его сокурсники сейчас в Силиконовой долине. А он был вынужден самостоятельно строить связи, вписываться в ситуации и искать свою нишу.
— Я сейчас заплачу, — вставила Малкина.
— Просто я не плачусь, у меня нет несчастного лица, — объяснил Серебренников. — Я никогда не плачу, меня родители так воспитали.
Про свою работу преподавателем в Школе-студии МХАТ Кирилл рассказал вот что: он относится к студентам, как к молодым актерам, а не как к студентам. Это позволяет им расти, они учатся играть спектакли, а не свои кусочки и отрывки.
— Это кровавая, тяжелая, потная работа, люди, которые занимаются театром — трудяги, — сказал режиссер и добавил, что бездельников он презирает.
По его опыту, научить режиссера быть режиссером невозможно — у него на курсе их сейчас четверо, и вывод именно такой. Им придется самим научиться взаимодействовать «с психофизическим аппаратом актера».
А потом Серебренников рассказал, что хорошая публика — такая же редкость, как хороший спектакль. Актеры часто обсуждают публику между собой: «Что-то они сегодня тугие какие-то». Он с иронией рассказал, что люди, которые покупают билеты на его спектакль «Околоноля» по 5000-10000 рублей, не всегда бывают адекватными. Кстати, билеты станут дешевле, как только все богачи посетят спектакль.
Фото Наташи Четвериковой
— Почему у вас в спектакле такие достоверные чекисты? — спросила ведущая.
— Внутренний чекист вылез, — пожал плечами гость.
Он продолжил рассказ: вообще, все хотят в театре отдыхать и развлекаться. И вот актерам и режиссеру приходится думать — как их развлечь и сыграть свой спектакль.
— Какая-то есть приличная форма этой присказки: «И рыбку съесть...»? — риторически спросил Кирилл. — А то деньги кончатся, а позор останется, как сказала Раневская.
Он привел удручающие цифры: оказалось, что зрители не приходят смотреть классику, места на такие спектакли плохо продаются. А зря: все-таки все мы немного вампиры, и нам нравится, что в театре «идет работа индивидуально с каждым зрителем».
Малкина спросила Серебренникова, встречался ли он с цензурой в театре. Он ответил, что никогда, театр — зона абсолютной свободы. Там можно говорить все, что угодно. На вопрос, как он справляется с неудачами в работе, он ответил, что работает над усилением толстокожести — а то от мнений людей в блогах может «заколбасить».
Ведущая повела разговор в сторону личной жизни. Но Кирилл отрезал:
— У меня нет концепции семьи. Одно неловкое движение, и ты отец, не стоит об этом забывать, — пошутил он.
По его мнению, он бывает невыносим, как человек, маникально увлеченный работой.
— Не знаю, кто это несчастный человек, который это вынесет.
— Не зарекайтесь, — попросила его Малкина.
— Да? Ну хорошо, — согласился Серебренников.
Стали говорить о классике. Режиссер сказал, что «Короля Лира» ставить не собирается, эти тексты «совсем уже б/у». И почему надо все время ставить одни и те же тексты? И что хорошего, если его «Короля Лира» придут смотреть люди, которые уже 500 раз видели 500 разных «Королей Лиров»? По мнению Кирилла, «в России нелады с культурой», страна огромная, а ничего в ней не происходит.
Малкина спросила, почему Кирилл не хочет взяться за какой-нибудь театр «трудной судьбы».
Надо потратить 5-6 лет своей личной жизни, чтобы только выветрился запах борща, — объяснил он. К тому же там из 100 человек хотят работать только 10.
Татьяна поинтересовалась, когда Кирилл, в таком случае, займется кино. Он ответил, что в качестве театрального режиссера он дешевле для государства, а вообще подумывает уже о новой картине. И все же театр мощнее — он позволяет нам пережить крайние человеческие эмоции, восполнить запасы крови и грязи, не тратя на эту свою реальную жизнь.
— Чего вы больше всего боитесь? — зачитала Малкина вопрос зрителя.
— Я ничего не боюсь, — ответил режиссер.
Напоследок обсудили свободу и современность. Выяснилось, что свободу Кирилл ощутил во время перестройки, а современным перестает себя чувствовать, когда его студенты обсуждают компьютерные игры.
— Я чувствую себя как 78-летний человек, которого подвели к Фейсбуку.
После лекции я спросила у зрителей, как им Кирилл. Как ни странно, нашлась женщина, не разделявшая всеобщий восторг:
— Неискренний он, — поморщилась она. — Все-таки он актер. И как это — вот три года назад говорил, что хочет закрывать репертуарные театры, а теперь они ему нравятся.
Видеозапись беседы можно посмотреть тут http://www.polit.ru/lectures/2011/05/10/serebrennikov.html.
