Есть такой особый вид стриптиз-шоу – mud fights: девушки дерутся в резервуаре, заполненном грязью. И девушки красивые, и возятся потешно, и смотреть на это приятно, и грязь там специальная, анти-аллергенная; но девушек все равно жалко.
Для европейской пародии на американские вестерны у «Бандиток» довольно большой бюджет ($35 миллионов) и довольно знаменитый автор сценария и продюсер (Люк Бессон). В России на такой бюджет можно было бы снять шесть «Дозоров», а с таким продюсером – обеспечить фильму кассовые сборы немногим меньше годового бюджета страны. Но во Франции деньги и продюсеров привыкли тратить с блестящей легкомысленностью, снимая красивых девушек, отжимающихся в горном ручье и произносящих гневные спичи про внешнюю политику США.
В результате получается этакая «Великолепная семерка» в юбках, где за семерых работают Сальма Хайек и Пенелопа Крус. На бескрайних просторах Мексики между фермерами и Банком Нью-Йорка идет борьба за землю, по которой должны проложить железную дорогу. Дочь местного банкира, потерявшая отца, и фермерская дочка, потерявшая ферму, объединяются и начинают грабить американские банки, пытаясь вернуть своему народу «все, что нажито непосильным трудом». Вскоре к ним присоединяется криминалист-очкарик, на котором они учатся целоваться и которого потом отдают невесте подтянутым и забуревшим.
«Бандитки» - вестерн про женскую логику, с которой все понятно уже в начале. Криминалист после очередного научного триумфа идет по улице под ручку с невестой, и происходит следующий диалог:
- Квентин, я за тебя так рада!
- Ты понимаешь, что это значит?
- Да! Что мы поженимся!
В общем, сюжет на этом уровне и заканчивается. Дальше Пенелопа Крус играет в крестики-нолики с конем. А Сальма Хайек виляет бедрами, а потом виляет бедрами еще сильнее. В музейных интерьерах колониальной усадьбы режиссеры Хоаким Реннинг и Эспен Сэндберг расставляют стандартный набор для игры в вестерн: непременных Дона Диего, крестьянку Марию и падре Пабло, да еще злодея мистера Джексона из нью-йорскского банка. И начинается игра, которая то ли шашки, то ли поддавки, но явно не шахматы.
Больше всего достается несчастным американцам. Им то и дело заявляют, что они находят любые предлоги, чтобы оправдать свое вмешательство в политику других стран, что в Европе все знают о специфике «американской дружбы», и вообще у них волосы грязные и изо рта воняет. Неудивительно, что для работы в Мексике Банк Нью-Йорка вынужден нанимать «специалистов по земельной собственности» в черных кожаных плащах, которые чуть что стреляют в должников, чтобы освободить землю.
Этот самый специалист – мистер Джексон – до того похож на шерифа Джона из фильма «Робин Гуд, принц воров», что его становится жалко с первых же кадров. А тут еще и две черноволосые стервы с девизом «Да здравствует Мексика!» всячески портят ему отношения с местными властями и устраивают революции на пустом месте. А все потому, что Бессону надоело делать кино про экшн и захотелось снять антиамериканскую агит-открытку.
Так и получается, что самая обаятельная и внятная часть фильма – та, где Бессон и его режиссеры прекращают заниматься геополитикой и начинают – видимо, по привычке – снимать кино. Это кадры, когда падре Пабло науськивает двух дам на американские банки, не выходя из церкви; посылает их учиться ремеслу у отошедшего от дел грабителя; закрывает дверь церкви перед носом криминалиста со словами «Господа сейчас нет дома, он навещает сиротский приют дальше по улице». Еще немного – и падре Пабло начнет торговать бондами и закрытой биржевой информацией, полученной от банкиров на исповеди.
Все это происходит на фоне ужимок и прыжков Хайек и Крус, которые лезут из кожи вон, чтобы сыграть в этом мексиканском борще хоть что-нибудь похожее на актерскую работу, и не отдают себе отчета, что снимаются в самом настоящем экспериментальном кино. Экспериментальность его заключается в попытке ответить на вопрос: хватит ли обаяния двух самых красивых актрис Голливуда, чтобы дотянуть эту несуразицу до той же «Великолепной семерки»?
Что тут можно сказать. Все полтора часа, что шел фильм, безумно хотелось попкорна, но было неудобно перед девушками: они же там стараются, возятся, вон уже и запыхались совсем. А я сейчас за попкорном пойду. Некрасиво как-то.
