Как прав был Лем, когда предположил всвоем «Солярисе», что там, во внеземном пространстве, человек столкнется ссамым страшным и неизведанным, что есть во Вселенной, – со своим отражением.Космос, который открывается реальным космонавтам, - тоже отражение, но, ксчастью, не такое уж и страшное. Мы и впрямь можем гордиться теми, ктопредставляет нашу цивилизацию за ее пределами. Другой вопрос, можем ли мыгордиться цивилизацией?
Космос не вне Земли. Он у нас в головах.И в этом смысле за пятьдесят лет многое что изменилось. Космос идет на любую«провокацию». Он податлив идеологическому сужению смыслов. Он легко возвышаетсядо индивидуального пафоса, еще легче – разменивается на массовость. Он говоритна одном языке с физиками и лириками, романтиками и прагматиками. Он может бытьлюбым. Но, боюсь, мы до сих пор не знаем, какой нам нужен.
Бог с ним, с ТВ – на то оно и массовое,– но что говорят сами завоеватели космических пространств? Если собратьнаиболее известные дневники и записи отечественных космонавтов, начиная спервопроходца и заканчивая бортинженером нынешнего МКС, в одну книгу, тополучится странная штука. Листая ее страницы, вдруг понимаешь, что она,конечно, про космос, но не про тот, который ожидаешь там найти. Это настоящаякнига времен, пожалуй, так чисто ни одним писателем еще не написанная.
Наштерминатор
В противоположность знаменитомувысказыванию Синявского о его стилистических разногласиях с властью, можносказать, что записи отечественных космонавтов – чуть ли не стилистическиевыразители, но, разумеется, не власти – эпохи.
Первому космонавту оптимизма было незанимать. Он сам был одновременно и экспериментом, и инструментом ирезультатом. Его космос был сформулирован эпохой задолго до самого полета. Бытьможет, программа была заложена в тот момент, когда космонавт номер одинпоступил в ремесленное училище. Или раньше, когда декламировал на школьномуроке стихотворение о Ленине.
Галина Гагарина, младшая дочь космонавтаномер один, доцент экономического университета им. Плеханова, призываетсерьезными и правдивыми считать именно те книги о Гагарине, которые былинаписаны им самим, как например, «Дорога в космос». Действительно, правдивостив записях первого космонавта достаточно. Только правда эта специфическая – какиная простота. Автор прозрачен и чист, как родник, и играет всеми красками,отраженного в нем пейзажа:
« — Дорогие друзья, близкие инезнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! — сказал я. —Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекиепросторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом?Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением...».
Далее идет блестящий период, которыйхоть и передает необыкновенную эмоциональную полноту картины, все-такизаставляет современного читателя сильно сомневаться в серьезности и правдивостиавтора.
«Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Ився прожитая жизнь пронеслась перед глазами. Я увидел себя босоногиммальчонкой, помогающим пастухам пасти колхозное стадо... Школьником, впервыенаписавшим слово — Ленин... Ремесленником, сделавшим свою первую опоку...Студентом, работающим над дипломом... Летчиком, охраняющим государственнуюграницу...».
Страница за страницей – сплошьидеологический фольклор, который вызывает такую же усмешку, с какой мы сегоднячитаем в интервью с очередной звездой о ее естественным образом выкормленныхформах, университетском образовании или несчастном детстве. Вот, к примеру,пассаж и об отце героя, которому по закону жанра полагается быть как валенок - простыми доморощенным:
«В тот день он (отец) отправилсяпоплотничать за двенадцать километров от Гжатска, в село, где строиласьколхозная чайная. На перевозе через речку знакомый старик лодочник спросил его:
— В каком звании сынок-то твой ходит?
— В старших лейтенантах, – ответил емуотец.
— По радио передавали, будто какой-томайор Гагарин вроде бы на луну полетел, – не унимался старик.
— Ну, моему до майора еще ой как далеко,– сказал отец.
— Может, сродник какой? — еще разспросил перевозчик.
— Да мало ли Гагариных на свете, –заключил отец.
На том разговор и окончился. Старикиперебрались через речку, выпили чекушку за того, кто летает, закусили таранкой,и отец, взвалив на плечи плотничий инструмент, пошел своей дорогой, позабыв окосмонавте».
«… своей дорогой, позабыв о космонавте»,– читая эти строки, заставляешь себя верить: мальчик был, космос видел. Неудивительно,что в народе до сих пор живет оппозиционный миф, поддерживаемый желтыми СМИ -как российскими, так и западными, - о чудовищной фальсификации полета Гагарина.Во всяком случае, не будь полета на самом деле, все остальное, включаявоспоминания главного героя, было бы точно таким же, в том же стиле. Как, кслову сказать, и празднества в его честь спустя 50 лет.
Гагарин был идеальным героем эпохи.Слишком идеальным. Возможно, Королев с Каманином переборщили, выбирая Первогокосмонавта – кто знает, может быть, более подверженный страстям Герман Титовбыл бы менее мифичен. Понадобятся десятилетия, чтобы очеловечить героевкосмоса, а вместе с ними и сам космос.
По-человечески
Впервые космос заговорил на человеческомязыке благодаря дважды Герою СССР летчику-космонавту СССР Валентину Лебедеву. В1982 году во время полета на космическом комплексе «Союз-Т-5 – «Салют -7» –«Прогресс» космонавт начал вести дневник, который затем публиковался отдельнымиглавами в газете «Правда» и журнале «Наука и жизнь». Известный «космический»журналист Владимир Губарев, который приложил много усилий, чтобы дневникикосмонавта были вскоре опубликованы, писал, что Лебедев очеловечил космос.
Действительно, в записях Лебедева впервыемного бытовых подробностей, описанных просто по-домашнему; неизменный в космосетуалетный юмор, неизменные поиски нужных вещей, в самый нужный момент уплывающихиз-под рук. Становится совершенно ясно, чем занят день космонавта на станции,из чего складывается его работа. Ясно и то, что дни его – рутина, лишенная какой-либоромантики. Узнаваемо и близко раздражение на косность (читай – совковость)руководства, для которого всегда сложно отказаться от устаревшей директивы:
«Казалось бы, чего проще Земле – снимичасть работы или перенеси эксперимент какой-нибудь на другой день: не ставьэкипаж в положение, когда он должен или в спешке работать, или просить обуменьшении нагрузки. Ведь Центр управления имеет законодательное право и властьизменять программу, но им проще все возложить на экипаж».
И все же Лебедев еще герой не нашеговремени. Правдивость и искренность – нет, в них ни тени сомнения – но за них становитсянеудобно. Так и хочется сказать: ну, зачем это вы, Валентин Витальевич… ненужно так вот… запахнитесь, простудитесь.
Записи Валентина Лебедева – это записичеловека, для которого работать над собой - безусловная внутренняя потребность.Собственно, и дневник для него – инструмент для самосовершенствования.Инструмент этот почти хирургический – с такой точностью и беспощадностью егообладатель нащупывает и вскрывает микроскопические душевные язвочки.«Становится страшно не от высоты, куда поднялся, – пишет он 11 мая 1982 года, –не от опасностей, которые возможны в нашей профессии, не от трудностейдлительного полета и большой работы, а страшно за самого себя – способен лижить с товарищем так долго и работать, не сорвешься ли». Послезавтра старт.Каждый собственный взгляд, шаг, вздох, каждая мысль подвергаются им внутреннемурассмотрению. Такое отношение к делу, жизни, делу жизни предназначены не толькодля дневника – это единственно возможное состояние этого человека. И это оченьсмелая позиция. Он живет так, точно каждую минуту на него одновременно смотрятвсе люди на планете. Нужно быть очень сильным человеком, чтобы выдерживатьтакой гнет взятой на себя ответственности и – да – не сорваться.
«Толя (напарник Лебедева), Женя (Е.Кобзев, врач) и я поговорили по-мужски, и мы с Толей дали клятву в любыхситуациях проявлять трезвость, стремление поддерживать добрые отношения».Клятва, данная напарнику, клятва себе перед полетом быть разумным и волевымчеловеком. Трудно представить человека, который был бы столь же искренен вжизни и на бумаге. Точно перед читателем не документальные записи, а советскаяпроза для детей и юношества а ля Елена Ильина с ее героями, вечно воспитывающиехарактер, бегущие от самих себя, готовые к самопожертвованию. Во имя чего изачем – сегодня не разобрать.
Хотя нет, зачем – как раз есть, толькозвучит в современном контексте не слишком убедительно:
«Смотрим сегодня в иллюминатор с Толей иговорим: «Ради вот всего этого можно сколько угодно лет готовиться на Земле,ничего не жаль, чтобы увидеть и ощутить так нашу Землю».
Валентин Лебедев не просто очеловечилвнеземное пространство. Он вдохнул жизнь в идеальный образ человека. Егокосмос, пожалуй, - самый недосягаемый.
Космосперемен
Как будто заметно убавилось работы настанции у космонавтов 90-х. Работы, возможно, и не стало меньше – изменилосьотношение. Лебедев с напарником выбивались из сил, а экспедиция Юрия Усачеванаходит время погонять водяной пузырь в импровизированные ворота, пококетничатьс астронавткой Шеннон, пофилософствовать... Во всяком случае, грузответственности заметно сбавил в весе. Космос Юрия Усачева – вне сомнения,космос перемен. Земной и очень узнаваемый.
Перемены разительны.
Отношения с астронавтами строятся врамках культурного мифа «они тупые», который пока не распознается как миф.Интеллигент Юрий Усачев, конечно, не говорит «тупые», астронавтку Шеннон онназывает «как и большинство американцев, излишне детерминированной». Мало унее, видите ли, «творческого отношения к делу». Мы еще гордимся своей солдатскойсмекалкой и уже стесняемся своей бедности:
«Наши официальные "подарки"были настолько убоги (вымпелы, значки), что от стыда хотелось залезть под стол.Американцы подарили нам книгу "Аполлон 13", подписанную командиромэтой экспедиции Джимом Ловеллом, ешё какие-то книжки для наших детей».
Космонавт 90-х – это человек, которыйвдруг осознал: он никому ничего не должен. И ему – никто. Его космос – крайнеличный, который нужен только ему одному. Он ни разу не скажет про долг и дело.Он скажет, что он счастливый человек, но даже это признание написано сквозь юмор- так, что и не поймешь: не наоборот ли понимать:
«Я счастливый человек! Многие люди самипридумывают себе трудности и испытывают удовольствие от их преодоления, а внашей работе и придумывать ничего не надо».
На Земле «всеобщий хаос»:
«Доча рассказала, что в павильоне"Кролиководство" теперь не кролики, а шубы».
Пожалуй, в одной строке лучше невыразить суть времени – вот он, творческий подход к делу. Перемены во всем – ина них не всегда хватает юмора. Космонавты отрабатывают контракт с «Пепси». Штампуютсимволику на бейсболки и футболки, собирают и «готовят к выходу» макет банкигазировки; снимают об этом материал для рекламного ролика, заодно выполняютзадание по науке. На Пасху русский экипаж христосуется и ест творог с изюмом иорехами. На связь выходит отец Питирим – ну да что еще остается, когда всекролики то ли съедены, то ли на шубы пошли.
Мирумир
Появление космических туристов иИнтернет окончательно избавили космос от героики. Сразу два гола в эти воротазабила американка иранского происхождения Ануше Ансари – космическая туристка иблогер.
Она первой стала вести сетевойкосмический дневник во время пребывания на МКС в сентябре 2006 года. Письма наЗемлю самого «обычного человека», вернее, самой обычной миллиардерши – записи встиле «Секс в большом городе». Они, конечно, о: мире во всем мире, женскомобжорстве на нервной почве, сильных мужчинах и слабой женщине; эмоционально,трогательно и – ах, да! – все это происходит в космосе:
«Майкл (астронавт Майкл Лопес-Алегриа)отстегнул свою перчатку, и она начала летать по кабине. Я никак не моглаперестать хихикать… Наконец-то у меня получилось взглянуть вокно, и я в первый раз увидела Землю… Слезы так и брызнули у меня из глаз. Я немогла перевести дыхание… (…) Как я хочу, чтобы все могли ощутить такое жечувство в своих сердцах, особенно те, кто распоряжается странами иправительствами. Может быть, это переживание позволило бы им взглянуть на вещипо-новому и принесло бы миру мир».
Аминь!
Попсово,еще попсовее!
Записи первого российского космонавта-блогераМаксима Сураева, который с сентября 2009 по март 2010 был членом основнойэкспедиции МКС, имеют хороший отечественный привкус. Максим – свой парень изгаража:
«Перестыковка мне понравилась! Этопросто супер! Супер – потому что живая работа, мужицкая, как и выход. Апоскольку я летчик, пилот, для меня еще было очень приятно управлять кораблем».
Вот и космический турист Ги Лалиберте унего «все-таки нормальный мужик оказался!» И российский космонавт РоманРоманенко, теперь Герой РФ, просто – «Ромка».
С Максимом легко и весело. Он, каквыразилась в комментариях одна особа, «смешной и прикольный» – таков и егокосмос. Блог космонавта читали те, кто едва ли когда-нибудь добрался бы додневников, например, Лебедева и Усачева. И не потому, что последние книжкаминапечатаны, а потому, что первый – современнее.
Современность опять же – в интонациях.Даже быт в космосе Сураева выглядит обновленным. Вот хотя бы мороженое… Началмечтать Лебедев, а ел, спустя 28 лет, Сураев – настоящее, холодное. (Этоастронавты получили спецпаек от НАСА, российский ЦУП, как во времена Королева,не в меру строг).
Рефлексии относительно воспитанияхарактера, как и грустная самоирония, ему не свойственны. Когда умная девочкаНастя из Новосибирска спрашивает его (в целях подготовки школьного реферата) о«проверке космосом», космонавт просто отвечает, мол, в космосе, Настя, нужнопроявлять лучшие стороны человеческой натуры. Лучше не скажешь.
Максим играет, резвится, рисует комиксы,задает загадки. То сфотографирует определенную местность на Земле и спросит,где такое находится, то возьмет старый насос системы обеспечения тепловогорежима, нацепит очки и напишет, что это новейшая разработка обороннойпромышленности, направленная на прослушивание американского сегмента, – шутиттак. Даже пшеницу он вырастил контрабандой. Посадил семена, оставшиеся послекакой-то из прошлых экспедиций, - они и взошли. ЦУП приказал их срезать, Максимне послушался и вырастил к концу своего срока на МКС отменные колосья.
Кажется, все у него просто: и выход воткрытый космос, по которому читатели в шутку предложили снять блокбастер (даженаписали и выложили в Интернет сценарий этого блокбастера); и встреча, ксчастью, не состоявшаяся, с космическим мусором.
У него, разумеется, нет ни словечка овеликом труде, подвиге, предназначении человека, высоком долге. И вообще, кчему высокие слова? Максим Сураев - человек хороший, честный. И своевременный.Таким людям претит патетика – для этого нужны высокие смыслы. В космосе Сураевауже нет высоких смыслов. Такая вот работа – у космонавтов одна, у полярников –другая, у газпромовского менеджера тоже… работа.
Жаль, это не поняли те комментаторы, которыеупрекали Максима в поверхностном отношении к заданию и попсовости. Кстати,задания вести блог, как признается сам Максим, ему никто не давал – это былаего личная инициатива. Максим так и написал:
«Тем, кто ищет серьезности, лучше мойдневник просто не читать. Четкую и строгую информацию можно найти впресс-релизах на том же сайте Роскосмоса, где публикуется мой блог».
Но большая часть аудитории, конечно,горой стояла за своего в доску парня:
«Пилотируемые программы меня почти неинтересуют – слишком много пропаганды и стереотипов, но ты и твой блог - исключение...,как до этого Роскосмос додумался, просто удивительно».
Вообще, возможность комментария, какгруппа быстрого реагирования, сыграла не последнюю роль в формировании космосапо-сураевски. Наверное, космонавт и сам не предполагал, что, например, этот егопост вызовет многостраничную бурю дискуссии:
«А у меня в каюте хранитсякрест-мощевик. Мне его батюшка дал на Байконуре, перед отлетом. Отец Иоврассказал, что в мощевике хранится частичка креста, на котором был распятИисус».
Комменты закипели от негодования и, какзмея, которая кусает свой собственный хвост, замкнулись на себе, позабыв прокосмос и космонавта. Правда, и среди них нашлись «предприимчивые» люди ипоинтересовались,
«на каких условиях на МКС можно прислатьчудодейственные святые мощи разных Буддийских мастеров прошлого. Конечно, онибудут герметичны в маленькой коробочке грамм 100. Буддисты Калмыкии, Бурятии иТувы были бы очень рады, чтобы вокруг земли вращались объекты их поклонения». Апочему, собственно, нет – каждый имеет право на свой космос.
Только один раз Максим изменяет себе –когда отвечает на вопросы Бориса Грызлова. В ответах на эти вопросы космонавтстановится неузнаваем; такое ощущение, что писал он их стоя, с осознаниемкрайней важности процесса. Но, с другой стороны, непонятно и другое: с чего этовдруг председатель Госдумы решил использовать такой неофициальный ресурс, какблог, для официальной бессмыслицы. Тем более что его вопросы мало чемотличались от вопросов умной девочки Насти и ее учительниц – Сураев много разписал на эти темы в своем блоге. Наверное, это был диалог двух пресс-служб, какособый брачный танец у некоторых видов животных.
Увы, и это тоже приметы времени.
К космосу Максима Сураева трудно покачто-либо добавить. Следующие космонавты, которые вызвались нестиИнтернет-вахту, ничего своего привносить не стали.
Так, Федор Юрчихин посвятил свои записидетям, ответам на их вопросы и рассматриванию их рисунков. Вообще, с космосомдавно так – детский язык ему привычнее всего.
Сейчас блог с МКС ведет ДмитрийКондратьев. Однако сам Дмитрий пишет и снимает мало. Его стиль – отвечать навопросы журналистов и пресс-служб. Посты на сайте Роскосмоса появляютсярегулярно. В них – описание рабочих дней как они есть: от и до. Четко, лаконично,официально. Ничего личного.
Ну, а безличного космоса все равно, чтои нет. Пусто и темно.
