Когдая прочитала (правда, не сразу),что Алексей Яблоков не очень долго продержался в роли антикризисного редакторажурнала «Смена», то почувствовала особого рода – ага! все-таки сбежал! – удовлетворение.То удовлетворение, которое испытывает женщина, когда муж в результате семейныхперебранок таки забывает паспорта в отеле. Посадка на рейс окончена. Физиономиямужа уныла и тосклива. «Я же говорила!» – торжествует жена, забывая, что вотеле, на столике под зеркалом, забыты оба паспорта, а денег едва хватит натакси в одну сторону.
Итак,я оказалась права – никому не в укор, для самой себя, и Алексей Яблоков здесьни при чем. Почти. Просто есть такие изначально безнадежные и бессмысленные занятия.Как то: поиски цветущего папоротника, или русской идеи, или чьей-то совести.Поиски путей возрождения советских молодежных брендов, как, например, «Смена» –из того же разряда.
Есливы в мечтах видите, как журнал читают в метро, автобусах, плацкартных вагонах«Москва – Астрахань» в новогодние каникулы, как студенчество, развернув его напоследнем ряду аудитории, уходит в невесомость на всю пару, то вы, конечно,сумасшедший. Если вы видите, как сайт журнала превращается в ультраактуальныймолодежный ресурс, ссылки на тексты мелькают в фейсбуке и вконтакте, а производителимолодежных брендов шлют вам приглашения в пресс-туры, то вы сумасшедший вквадрате.
Нодаже сумасшедшего отрезвит операция на грыжу, которую он, несомненно, наживет вэтих поисках. Он очнется от наркоза, пощупает свежий шов на животе и застонет:«О, каким же я был сумасшедшим!» И вернется к нормальной жизни. А журнал?Журнал продолжит свое загадочное существование, мало кому заметное, неизвестнокому нужное. Потому что он не думал умирать. То, что на первый взгляд кажетсяпредсмертными конвульсиями, на самом деле - экстатический танец вполне себездорового организма.
Возможно,кому-то со стороны, тому, кто близко не знаком с «культовыми» молодежнымижурналами прошлого, интервью Алексея Яблокова slon.ru покажется плачем по разбитымамбициям. Но это не так. Это вполне понятное состояние человека, который в XXI векевышел в сандалиях на босу ногу купить пачку сигарет в ближайшем супермаркете, атам «Мальборо» в помине нет – только «Прима», в гастрономии торгуют мужскими костюмами,а в остальном на прилавках шаром покати. Он в ужасе бежит домой, но у подъездаего ловят внушительные двое и предлагают по-хорошему продать джинсы ирастянутую футболку с надписью «Пицца хат». Он снимает и джинсы, и футболку,прибегает домой – интернет есть, по телевизору реклама прокладок – он утирает холодныйпот, падает на диван из Икеи и залпом выпивает два стакана Джонни Уокера.
Мироваяэнтропия чурается молодежных медиа. Время над ними не властно. Пока другие СМИвычисляют целевую аудиторию и пляшут приват-танцы для рекламодателей, этитихонечко выпускают себе номер за номером. Для кого? Зачем? Но ведь выпускают.
Символично,что Алексей Яблоков решил предложить «Смене» концепцию журнала для лузеров (вхорошем смысле) – дотридцатилетних молодых людей, которые умеют читать имечтать. Идеи – странная субстанция. Никогда не знаешь, как именно онисработают. И против кого. Проникаясь интересами аудитории, можно не заметить, какконцепция журнала оборачивается против тебя самого, и лузерство становится твоейвторой натурой.
И,правда, только неудачники могут испытывать почтение перед журналами с«историей», перебирать пожелтевшие страницы с именами авторов – именами! – и печалитьсяо том жалком состоянии, в котором находится их преемники. Втолковыватьнедоумевающим (и успешным!) друзьям, что журнал с именами не может и не долженпревращаться в то, во что он превратился, что это, наконец,… это…тут говорящий обычнозапинается, потому что выговорить «достояние» мешает надпись, которую друзья всей же час читают на лбу: «лузер»!
Естьли жизнь в толстых литературных журналах или нет? Cпорящие объявят перемирие исклонятся друг дружке на плечи, передавая по кругу до нитки промокший носовойплаток, как только увидят, что стало с некогда любимыми молодежными медиа.
Намой взгляд, «Смене» повезло: у нее есть вполне рабочий сайт, вполне себе симпатичныйдизайн, наконец, не очень долго, но у нее был Яблоков, и ее все-таки можнобыло, если очень-очень поискать, купить в киоске. Во всяком случае, один разименно в киоске я ее случайно и купила. От станции метро Аэропорт до БиблиотекиЛенина я листала ее и думала: ну, почему нельзя хотя бы так?
Кудаменьше, гораздо меньше повезло журналу «Студенческий меридиан». Помните такой?Он был основан Молотовым и назывался то «Красная молодежь», то «Советскоестуденчество». «Известные и не очень известные поэты и прозаики 30-х годовсчитали за честь вести диалог с учащейся молодежью на страницах популярногоиздания», – вспоминает нынешний главный редактор «Ст.М.» и, наверное, не врет.Не врет, наверное, и в том, что в 50-х, 60-х и даже до конца 80-х годах он ещебыл журналом.
Яедва разбирала слова по слогам, когда родители подшивали «Ст.М» для «подрастающегопоколения», то есть для меня; для Жванецкого «указом сверху» был создан отделюмора в журнале, и так удачно дебютировал на его страницах Владислав Отрошенко.В журнал я пришла работать, когда его подшивку родители выкинули вместе состарым диваном, в котором она хранилась. Жванецкий всячески отрицал протекции.А Владислав Отрошенко, радуясь, как ребенок, показывал мне, как по чередованиюабзацев в японском переводе своих текстов он находит слово «х-й». Приупоминании о «Ст.М» он сказал: «Да, был такой журнал», - и мне показалось, что взгляд его просветлел,как при воспоминании о чем-то далеком и несуществующем.
Таконо и было. Я работала в мире, материализованном из воспоминаний. И не толькоя. Одно время мы, бывшие сотрудники «Ст.М», дружили на почве общей боли разрывас журналом. Потом слегка остыли – видимо, степень унавоженность этой почвыоказалось все-таки разной. Едва ли такое было возможно с другими СМИ. Мало ли –одни журналы рождаются, другие умирают, те не выплачивают гонорары, там странноватыйредактор, там – учредитель, где-то кидают, куда-то зовут. Живем дальше,работаем. Но на «Студике» нас заклинило.
Мыстали заложниками нашего воспитания, транслирующего почтение к тому, что старшенас, и преданность былому величию. Мы слишком долго верили, что мы, молодые,сильные и амбициозные, вернем журналу аудиторию, возродим его к жизни. Мысможем, мы докажем! В журнал придут интересные авторы, которые будут выдаватьдесять тысяч наисовременнейших, взрывающих мозг знаков. Однако молодым авторам,хоть сколько-нибудь интересным, западло печататься в «Студике». Они несут своитексты в «ЖЗ», кто бы ни приговаривал толстые журналы к смерти. Деньги? Несмешите! Им нужен свежий ветерок ответного отклика, пусть едва уловимый. В«Ст.М» их ждала бы вселенская сушь.
Итак,мы терпели и ждали. У нас ведь еще много времени! А пока ждем, напишемочередную бессмыслицу о московских молодежных программах, в которых нормальныемолодые люди не принимают участия, библиотеках, в которые никто не ходит, огероях, которых никто не знает - и, если честно, правильно делает. Где тамсловарь синонимов? Студенчество – веселое, жизнерадостное, счастливое… голозадое…Голозадое не студенчество – мы. И, в общем, уже не студенты и не очень молоды.И бюджет уже не личный, а семейный, и детей хочется, но кормить их пока нечем,кроме мамочкиных надежд. Мужья творческих мучений не разделяют – к чему они,если читателей у «студика» едва ли больше, чем сотрудников редакции.
Ноеще приходят в журнал по-настоящему молодые, со взором. Их ура-песня намзнакома: журнал с таким именем не может пропасть, не может стать макулатурой,нужно возрождать, нужно заняться распространением. Кто тут занимаетсяраспространением? Покажите мне его, я сейчас расскажу, как это делается… Налюбимую мозоль наступает, гад. Журнал распространяется подсечно-огневым способом,то есть, в месте распространения потом долго ничего не растет. По предварительнойдоговоренности с профкомами вузов, которые, понятно, наших иллюзий не разделяют– у них глаза есть, приезжает в вуз машина, и определенная часть тиража сваливаетсяна плечи студенческого актива. Куда сваливает, то есть девает пачки с журналамиактив? Не скажу, но читателей у журнала не прибавляется.
Нужнодавать рекламу, нужно сделать ребрендинг, нужно менять концепцию – неунимается, щенок! Вперед – говорят ему! Но он не слышит сарказма в голосе,потому что уже бежит в кабинет главного редактора. И там – о, мы знаем, что там с ним происходит – он вдруг начинаетвязнуть, проваливаться, и то, что раньше ему казалось безупречно логичным,вдруг превращается в кашу. Ему уже не до журнала – сохранить бы своюидентичность времени и пространству. Он выходит с посеревшим лицом – ну, меняне поняли, вернусь к этому разговору попозже. Вперед! – говорят ему! Но он невидит насмешку – прячет глаза.
Вплейлисте моего телефона одна единственная песня – «Loser».
Прозрениеприходит неожиданно – в туалете. Вернее, я хотела туда попасть. Но. На нашемэтаже в уборной только две кабинки. Одна иногда не работает. Другая работает,наверное, всегда. И всегда закрыта. На ключ. Который уносят с собой всесильныередакционные дамы из журнала «Мурзилка» – туда, за стеклянные двери от лифта налево.Ничто так не возвышает человека, как владение ключом от кабинки туалета,особенно, когда другая закрыта на ремонт. Особенно, когда другому… словом,очень нужно. Замок щелкнул, дама с властным видом процокала мимо.
Наушниквыпал, кафельные стены пропели: сauseI'm a loser, I'm a loser, yeah.
Отом, что читатели у студенческого журнала все-таки есть, мы узнали, когда вочередном номере было опубликовано интервью с Олегом Погудиным. Обычностарчески посыпающий телефон в редакции, вдруг как с цепи сорвался – звонившиежелали купить номер за любые деньги. Вскоре поклонники Погудина сталиприходить. Кто бы мог подумать, что у молодого человека они такие. Пришла,еле-еле дошла, очень пожилая женщина. Сказала, что Олежек похож на ее сына. Заведующийсглотнул и выложил номеров пять бесплатно. Телефон снова уснул.
Неделюназад я случайно столкнулась на улице с последней жертвой хорошего воспитания,нет – она даже не работу искала – просто хотелось поплакаться. Поплакаливместе. Сказала, что молодых и глупых почти не осталось. Последней не выдержалаона – уже не молодая, но, наконец, поумневшая.
Известно,что на молодом энтузиазме можно многое сделать. Работа с молодежью и длямолодежи – одна из самых беспринципных, не тронутых временем, сфер. К счастью,далеко не всегда. Но наш случай – печальный. Под лозунгом ее, этой молодежи,воспитания можно вполне себе комфортно существовать. На кой ляд ей, молодежи,это воспитание, когда она хочет просто жить, учиться и любить, читать про себяи о себе, – ее не спрашивают. И не спросят. Потому что удобно получать деньги подсоциальную категорию «молодежь», не задумываясь о том, что это не категория, аконкретно и живые: Саша и Маша, Карим и Джамиля.
Живыелюди видят – это журнал имени чужой комсомольской юности. Их тошнит на уровнеколлективной памяти от его натужного оптимизма. О, комсомольская юность имеетстранную власть над людьми, особенно теми, кто обитает в молодежной среде. Яэто поняла, когда оказалась по делам журнала на очередном мероприятии московскогоправительства. Со сцены ГЦКЗ «Россия» (тогда еще в Зарядье) сумбурно и невпопадговорилось о возрождении работы с молодежью. Что именно возрождать, и как этонужно делать, понять было трудно. Однако в полупустом зале мало кто собиралсявообще что-либо понимать. Молодежь, которую в добрых комсомольских традицияхнагнали в зал занять места, со скуки смсила и листала программу мероприятия впоисках кроссвордов. Пахло пылью и сыростью. Вдруг из президиума, безкакого-либо предупреждения, выделился Иосиф Кобзон и бухнул «проклятьемзаклейменный». К нему присоединился его давний партнер по вокалу ЮрийМихайлович. Свита, не в силах более сдерживаться, с восторгом подхватила – нестройно,но стоя и сияя увлажнившимися глазами. Зал смущенно и пристыжено поаплодировал.По окончании паноптикума на сцену выскочила серенькая девчушка с бойким докладомо бездуховности и вырождении ее поколения, которому не хватает крепкой идеи иуказующего перста.
Когдамолодежная программа, наконец, оформилась в программу, таких прелестных городскихмероприятий стало меньше. И девчушки, которым дары свободы ни к чему,переориентировались на проблемы сирот, инвалидов и равных возможностей. Но яскучаю по той. Я думала, что эти дяди и тети, которые арендуют дорогиеконцертные площадки и загоняют туда прогульщиков, играют фарс. Оказалось –трагедию, раз такие девчушки существуют.
Наверное,когда учредители некоторых молодежных медиа, пропавших во времени, листают делоденег своих, у них тоже глаза увлажняются. Но не о нынешней бездуховной и безыдейнойюности, прости Господи, они плачут – о своей. О том, как самогонку на работах вколхозе впервые пробовали, как на чулки капроновые копили, и как было хорошо,бедно и весело. А сейчас не бедно и не весело, потому что цирроз и геморрой.Потому что годы. Но признавать это не хочется, а хочется потоптаться на чужоймолодости, лишив ее индивидуальности и инициативности, предложив ей свою,придуманную и суррогатную. Почему бы и нет, коли есть указ сверху: воспитывать!И статья в бюджете.
Впсихологии эту проблему знают давно. Так некоторые мамы из боязни остаться подстарость лет одной, под предлогом заботы, лишают своего уже вполне взрослого ребенкалюбой инициативы, прикрепляя его к себе в качестве своего пенсионного фонда.
Некоторыемолодежные медиа в буквальном смысле представляют собой такие пенсионные фонды.В них стекаются и надолго задерживаются сотрудники, мягко говоря, не очень молодые.Во взрослых СМИ работать уже тяжело – нужно меняться, подстраиваться. Здесь жеможно царствовать, что легко – молодые авторы своей тени боятся. И времязамедляет ход.
Переписываядаты рождения сотрудников журнала на новые пропуска, веселый начальник охраныхохотнул: «Это ваш студенческий актив?» В любом коллективе есть уважаемыезрелые сотрудники. Зеленым и начинающим при нормальной кадровой политике с нимикомфортно – с ними можно взрослеть и расправлять крылья. Были такие и в «Ст.М».Но, увы, – были!
Кадроваяполитика распространяется на редакционную. Зрелость хочет видеть своих кумировна страницах журнала. Страшный сон пишущих сотрудников – берешь интервью у героя,почтенного во всех отношениях, но забытого современным миром, и, пока текстидет своей дорогой от верстки к печати, герой – своей, прямо в мир иной. Знаясвою впечатлительность, я стала тщательнее выбирать порученных мне интервьюируемых.
Сотрудницаодного молодежного объединения, которая действительно знает, как выглядятмолодые люди, как-то печально сказала мне: «Зря тратишь время. На молодежь всемплевать. Уходи». Думаю, не всем, и моя знакомая тому доказательство. Но какбыть с молодежными медиа (подростковый глянец не в счет), нужны ли они? И да, инет.
Наверное,нет, если… Мечтать о возрождении славы старых советских брендов – они, побольшому счету, и особенно молодежными не были. Та аудитория сегодня обитала быв интернете - и, собственно, обитает. «Смена» едва ли вернула бы себе читателя,хотя кое-что могло бы получиться у нее, мелькай она, например, на стойках привходе в кафе. Но тут начинается другой разговор.
Возможно,да, если… Сосредоточиться на студенчестве. Сколько в одной только столице вузови образовательных организаций – государственных и коммерческих – то-то. В вузестудент проводит большую часть дня. Ему хочется что-то читать на последнем рядупоточной аудитории, на перемене, если это что-то лежит на виду и приятновыглядит. Те, вузы, которые выпускают по-настоящему студенческие газеты, этопрекрасно знают. Пусть эти газеты топорно сделаны, но у них есть читатели.
КогдаОлег Кашин был у газеты «Реакция», то это был пример неплохого студенческогомедиа. (Я сейчас не о том, хорошо ли работать в пропагандистской газете илиплохо, – я о возможностях вообще). Она лежала на проходных многих вузов.Вернее, не лежала – ее тут же расхватывали студенты. Газета хорошо знала своюаудиторию. Она лихо отрабатывала студенческое житье-бытье, и там были неплохиетексты, которые, представьте себе, читали!
Скромныйстуденческий журнальчик «Кампус» – еще один вполне счастливый случай, несмотряна то, что в его учредителях значится тот самый московский департамент, которыйбыл камнем преткновения в «Ст.М». Идеальный союз овец и волков: лаконичные икороткие заметки о программах правительства и приличные материалы студенческойтематики в свободной от повинности зоне.
Молодежнаяаудитория настолько огромна, что способна слопать десяток «кампусов» инесколько «ст.мов». Она доверчива. Ей нужно только, чтобы ее уважали и говорилис ней на одном языке.
Проблемаименитых молодежных медиа, таких как, например, «Студенческий меридиан», не втом, что они не нужны, а в том, что их творцам аудитория совершенно параллельна.
