Так получилось, что роман «Белая голубка Кордовы» стал первым моим знакомством с творчеством известной писательницы Дины Рубиной. Сюжет романа пересказывать бессмысленно: вся собственно сюжетная линия остается где-то внутри романа, как карандашный набросок под слоем краски. В этом смысле роман Рубиной чем-то напоминает «Сто лет одиночества» Маркеса: попробуй пересказать его в двух словах и получишь банальную латиноамериканскую мыльную оперу.
Этот роман – в первую очередь повествование о картинах, причем картины реальные и картины, созданные ловким фальсификатором Захаром Кордовиным, описаны одинаково подробно, так, что невозможно не поверить: однажды в каком-нибудь музее наткнешься случайно на «Пасмурный день. Хотьково» Фалька, «Святого Бенедикта» Эль Греко или пейзаж Нины Петрушевской. А может, уцелели где-нибудь и картины самого Кордовина – уж слишком реалистично ощущение, остающееся после книги. Фальсификатор искусно исправляет реальность – то же делает реставратор. Не случайно реставратор Андрюша – alter ego Кордовина. И после его смерти Кордовин отказывается от творчества – перестает быть художником и становится только фальсификатором.
Сам роман повторяет эту двойственность фальсификации и реставрации – что истинное, что ложное в веренице судеб и мистических совпадений? Вот Захар Кордовин, выросший в послевоенной Виннице, учившийся в Ленинграде, живущий в Израиле; вот его дед, Захар Кордовин, майор НКВД, часто выезжавший в Испанию и с какой-то нечеловеческой предусмотрительностью сохранивший для внука в серой папке в старом винницком доме уникальную коллекцию картин; вот художник круга Эль Греко, Саккариас Кордовера и его два сына-близнеца, пираты и авантюристы, одного из которых он изображает в виде монаха – спрятав под живописными слоями кинжал; вот могила в Виннице с корабликом (какой-то «губернатор антильских островов» - наверняка один из братьев-близнецов). А где-то под живописными слоями – каббалист рабби Моше Кордовера, который вдруг оказывается реальным, существующим в нашей реальности лицом – и это именно та точка, где от истории отпочковывается побег вымысла.
Отражения и перевоплощения внутри одного рода множатся поистине с маркесовской плодовитостью. Вот возвращение Захара в Кордову – и встреча с девушкой, точной копией его матери, для которой он – точная копия брата. И в ее доме – встреча с потерянным «уделом», серебряным кубком с корабликом, который тревожит его в снах. На протяжении книги он регулярно снится Захару – преданный им «удел»: вывезенный теткой Жукой из блокадного Ленинграда и проданный антиквару Захаром – чтобы «перебить» редкую книгу у другого коллекционера... Буквы иврита на кубке каждый раз складываются в иную надпись во сне – и только в Кордове Захар может прочесть то, что на самом деле было написано на кубке. Эта надпись ложится последним элементом мозаики в историю рода Кордовиных-Кордоверов. Намеки, случайные обсуждения в кафе, исторические справки – из этого вырастает подлинная история рода, семьи, «проклятой кордовинской крови», «фамильного устойчивого пигмента». И со смертью Захара ничего не заканчивается: произошло – через много поколений – воссоединение разлученных братьев, смерть Захара, можно надеяться, искупила его предательство собственного «удела» - будь то старинная семейная реликвия или творчество. Реставрация свершилась, из-под наслоений истории и судеб проступила истинная картина, истинная история рода и семьи.
А параллельно разворачивается история-фальсификация. Захар случайно находит и покупает картину Саккариаса Кордоверы – и превращает «пирата», сына художника, в «Святого Бенедикта» Эль Греко, который водворяется в покоях папы Римского в качестве его святого покровителя – еврейский пират, сын гонимых некогда католиками иудеев. Захар пишет свою картину, портрет Пилар – и «оттдает» его Саккариасу Кордовере. Истинная история искусно приправлена аферами, детективными ходами, многочисленными отсылками и к Шолом-Алейхему, и к Дэну Брауну.
Этот роман Рубиной – искусно созданный текст, в котором переплетены две сущности – реставрация действительности как ее очищение от искусственного, наносного, проникновение в ее глубины - и ее же фальсификация, ведь иначе художественное произведение невозможно. Поэтому это не справочник и не историческое исследование, но очень уж велик соблазн поверить в его реальность.
А от самого текста получаешь невероятное удовольствие – этот вычурный и живой язык, в котором вроде бы излишние поэтизмы сочетаются с совершенно бабелевскими оборотами. Да и в целом, если подумать, именно Маркес и Бабель – такие противоположные и несхожие – удивительно соединяются в тексте этого романа.
В общем, «Белая голубка Кордовы» - хорошее знакомство с творчеством Рубиной. Во всяком случае, я с удовольствием его продолжу.
