Материалы о создании и испытании первой советской атомной бомбы держались в строгом секрете вплоть до 1990-х годов. Документы и воспоминания не публиковались; засекречена была не только деятельность ученых-ядерщиков, но и их частная жизнь. Имена ученых, стоявших у истоков ядерных исследований СССР, были открыто названы только в 1999 году, впервые за 60 лет. «Полит.ру» публикует воспоминания Маргариты Дьячковой, дочери одного из участников атомного проекта П.А. Деленса, в которых автор рассказывает о своей семье и жизни в подмосковном дачном поселке Барвиха, построенном в 1950-е годы специально для ученых-ядерщиков. Материал опубликован в журнале "Отечественные архивы" (2009. № 3).
В последние годы появляется все больше информации о работах, которые велись в СССР по атомной энергетике, почти не освещавшихся до 1990-х гг. прошлого века. Выходят в свет научные исследования, публикуются воспоминания и другие документы[1]. С 1999 г. издается трехтомник «Атомный проект СССР: Документы и материалы»[2], где впервые за 60 лет открыто названы имена его участников.
Настало время дополнить известные публикации небольшой документальной зарисовкой о частной жизни ученых-атомщиков 1950–1960-х гг. в подмосковном дачном поселке. Он возник, когда после завершения в 1949 г. очередного этапа работ по созданию атомной бомбы и ее успешного испытания секретным постановлением Совмина СССР от 14 февраля 1950 г. было принято решение о награждении ряда ученых, стоявших у истоков ядерных исследований и практического использования атомной энергии в СССР, собственными дачами, построенными за счет государства[3].
П.А. Деленс с женой и дочерью (Маргарита Дьячкова)
Само по себе существование дачного поселка для работников одной отрасли не редкость. Однако все, что связано с данным поселком и его первыми жителями, уникально. Документация по проектированию, финансированию, подрядным работам была в основном засекречена. Фамилии и род деятельности обитателей дач не подлежали огласке, многих из них охраняли. Место для поселка выбиралось таким образом, чтобы не привлекать внимания к нему и его охране. Поэтому и спрятали новостройку внутри поселка Совмина Жуковка, достаточно известного среди местных жителей. Возводились они одновременно, но дачи для ученых – силами совершенно других, секретных подрядных организаций. В конечном итоге удалось достигнуть желаемого результата – ведомственная принадлежность и род деятельности его жителей не привлекали внимания.
Давно уже нет старожилов поселка, однако существует место, где они отдыхали и, конечно, не переставали работать. Хотелось бы сохранить память о появлении этого дачного места в Подмосковье, описать его первоначальный вид, а также рассказать, как мне, дочери одного из участников атомного проекта П.А. Деленса[4] и архивисту по образованию и роду деятельности, удалось разыскать документы по истории строительства поселка.
В 1951 г. мой отец получил собственную дачу в небольшом поселочке в десяти минутах ходьбы от железнодорожной станции Ильинское Усовской ветки Белорусской железной дороги. В то время там были построены 14 дач, которые предназначались В.И. Алферову[5], А.Н. Вольскому[6], П.А. Деленсу, Н.А. Доллежалю[7], Н.Л. Духову[8], А.С. Займовскому[9], Я.Б. Зельдовичу[10], И.К. Кикоину[11], В.Д. Никольскому[12], Н.В. Рилю[13], Г.Н. Флерову[14], Ю.Б. Харитону[15], И.И. Черняеву[16], К.И. Щелкину[17]. Несколько участков оставались незастроенными.
Дома стояли в три ряда друг за другом, на больших лесистых участках, каждый около гектара. Заборы из редкого штакетника, отделявшие один участок от другого, и дома, которые, хотя и были двухэтажными, не портили общей картины лесного массива. Кругом были ели и елочки, вперемешку с березами, осинами и дубами и густые заросли орешника. Асфальтовые аллейки пролегали перед первым рядом дач и между вторым и третьим. Первая дорога вела на Рублевское шоссе. Перпендикулярно им, там, где кончались участки, шла дорога на железнодорожную станцию. В то время электрички здесь не было, и по Усовской ветке ходил паровоз с несколькими вагонами два раза в день. Электричка появилась только через несколько лет.
Лес, который продолжался за нашими участками с двух сторон поселка, был нетронутым, в нем водились дикие кабаны, лоси и множество белочек. С двух других сторон наш поселок непосредственно граничил с участком большого дачного поселка, где шло строительство. Было известно, что это поселок Жуковка, дачи которого предоставлялись чиновникам Совмина на летний сезон. Наш поселок тогда не имел названия, во всяком случае, его никак не называли.
Мы жили совершенно обособленно, на одном из наших участков находился «хоздвор», куда можно было обратиться в случае какой-либо надобности. Из 14 построенных дач 10 были деревянными и четыре кирпичными. Планировка их была довольно проста, но очень удобна. Дом имел большую кухню ЗОВ, столовую, гостиную, спальни располагались на втором этаже, где была ванная комната. У дома были две веранды, закрытая и открытая, и два балкона на втором этаже. В подвале находился котел, который топился дровами для подогрева воды в батареях, обогревающих комнаты. В начале 60-х гг., когда к поселку был проведен магистральный газ, его заменили на газовый. Обставлены дачи были добротной мебелью, кстати, не утратившей своего назначения до сегодняшних дней. Конечно, по сравнению с нынешними загородными коттеджами с бассейнами и саунами все это не впечатляет. Однако мне, жившей тогда в городе с папой и мамой в одной комнате в здании бывшего техникума (там жили многие сотрудники папиного института), дом казался невиданной роскошью.
Из всех жителей нашего поселка я знала, да и то только по фамилии, Николая Антоновича Доллежаля, так как он был директором института, в котором папа работал его заместителем. Фамилии остальных мне были неизвестны, я не имела представления о том, где они работали и чем занимались. Впрочем, весьма смутно я представляла и то, чем занимался папа, и уж тем более не знала о том, что дачи являются наградой за достигнутые успехи в атомной отрасли. О своей работе дома папа никогда не говорил (во всяком случае, со мной), да и видела я его в послевоенные годы мало. Он практически всегда был на работе, и даже летом отпуска у него не было, а меня отправляли в пионерский лагерь. И, живя на даче, я никогда не слышала ни от папы, ни от других обитателей поселка каких-либо разговоров об их работе.
Скоро я познакомилась с детьми наших соседей и их родителями, которые к моему удивлению между собой были знакомы. Над тем, что могло быть общего в их жизни, я тогда не задумывалась, это меня не очень интересовало.
Я только что поступила в институт, у меня появилось много друзей, которые очень любили приезжать к нам на дачу собирать грибы и ягоды, росшие как на участке, так и в лесу, в 10 м от дома. Папу я теперь видела чаще: летом вся наша семья жила на даче, и папа отсюда ездил на работу. И взрослые, и молодежь нашего поселка часто устраивали прогулки в лес, летом пешком, зимой на лыжах, там были чудесные тропинки и аллеи старых высоких елей. На участках играли в волейбол и настольный теннис. Иногда можно было увидеть кого-нибудь из взрослых обитателей, которые, беседуя между собой, прогуливались по двум аллейкам нашего поселка. Это называлось ходить по «малому кругу». Много позже я узнала, что во время этих прогулок решались важнейшие научные вопросы, высказывались различные мнения, происходили споры.
Надо сказать, что на следующий год после заселения поселка за дорогой, которая проходила перед первым рядом наших дач, был построен забор и продолжилось строительство дачного поселка Жуковка. Таким образом, мы оказались в его центре, не выделяясь ничем особенным для постороннего глаза.
Через три года я вышла замуж, и у меня родился сын, а затем и дочка. Появились внуки и у наших непосредственных соседей Зельдовичей, семью которых я знала больше всего, хотя бывала и у Займовских, и у Доллежалей. Подрастало 3-е поколение и на других дачах. Теперь в волейбольных матчах на площадке у Зельдовичей наряду со старшими стали участвовать самые маленькие жители поселка. Матчи по настольному теннису проходили на нашем участке.
Я, конечно, уже, знала, кто эти люди, которые здесь на даче вели себя как обычные смертные, шутили, смеялись, с упоением ходили на лыжах. Однако по-прежнему не представляла, с чем конкретно связана их деятельность и насколько важны открытия, сделанные ими в теоретической физике, металлургии, химии, атомном машиностроении. Мне они представлялись обыкновенными людьми. Всегда улыбался при встрече Андрей Дмитриевич Сахаров[18], который появился у нас в поселке несколько позже, шутил Яков Борисович Зельдович, а Александр Семенович Займовский очень любил читать наизусть стихи и знал их множество.
На наших свободных участках было построено еще пять дач, на двух из которых стали жить А.Д. Сахаров и И.Е. Тамм[19] со своими семьями. Немецкий ученый физик Н.В. Риль продал свою дачу Мстиславу Ростроповичу, а академик И.И. Черняев – Дмитрию Шостаковичу. Наш поселок пополнился музыкантами. Вновь построенные дачи так же, как и первые четырнадцать, были двухэтажными, но несколько отличались планировкой. С этого времени как-то незаметно вошло в обиход называть наш поселок Жуковкой, хотя мы по-прежнему были совершенно обособлены. Правда, я посещала продовольственную палатку на территории соседей, проникая туда через дыру в заборе, отделявшем их территорию от нашей. А когда там построили кинотеатр, его стали посещать и старшее поколение, и молодежь нашего поселка. Однако для этого надо было на КПП перед территорией соседей предъявить специальный пропуск, который папа где-то получал (и все остальные тоже). Впрочем, молодежь и особенно дети предпочитали дыру в заборе, ее периодически заделывали, но она мгновенно появлялась в другом месте.
П.А. Деленс (слева) и Н.А. Доллежаль. Начало 1960-х гг. Из семейного архива
Иногда к нам в поселок, к Н.А. Доллежалю приезжал Игорь Васильевич Курчатов[20], за глаза его называли Борода. Тогда к ним для беседы присоединялся и папа. Позже я узнала, что в это время началось проектирование первой советской атомной лодки. Было это в начале 50-х гг. прошлого века. Папа стал часто и надолго уезжать в Северодвинск, где проходили испытания лодки. Он участвовал в ее монтаже, загрузке атомным топливом, ходил в испытательные походы в море вместе с экипажем для наблюдения за состоянием ядерной установки. Все это я узнала, конечно, впоследствии, а тогда, живя на даче (это было уже в конце 50-х годов), я оказалась свидетелем лишь следующего эпизода. Как-то в один из дней папа привез на дачу деревянную конструкцию, похожую на носовую часть подводной лодки, и приспособил ее под сарай. Впрочем, сараем ее никогда не называли. Говорили: «Возьми пилу в лодке» или «Положи инструменты в лодку» и т.д.
На мои вопросы о том, что это такое, мне ничего толком не объяснили. И только много лет спустя я узнала, что это был макет отсека первой отечественной атомной подводной лодки, для которой папой была разработана конструкция корпуса ядерной энергетической установки. Макет находился на наземном стенде в Обнинске, где папа также проводил много времени. Когда же макет стал не нужен, папе, очевидно, было жаль с ним расставаться. Слишком много сил он отдал созданию своего детища. И наш сарай-лодка напоминал ему обо всем, что было связано с этой работой. За нее в 1959 г. папа получил Ленинскую премию.
Приходят на память и различные происшествия, которые случались в нашем поселке. Однажды, например, на участок Духовых забрел лось. Мой сын, сидя на заборе, руководил ватагой ребятишек, объясняя им, что надо делать, чтобы выманить его за пределы участка. В другой раз та же ребятня на полянке в лесу, к которому примыкал поселок, развлекалась тем, что бросала в костер банки из-под аэрозоля. Банки, естественно, взрывались, вызывая бурный восторг. Буквально через 10 минут появился из-за деревьев «грибник» с пустой корзиной, который устроил ребятам разнос и потребовал пригласить кого-нибудь из взрослых. Мне пришлось объясняться и обещать, что это не повторится. Такие «грибники, заблудившиеся в лесу» нередко встречались возле наших дач, хотя в то время мне каждый раз казалось это случайностью. Только теперь, познакомившись с опубликованными документами о том, как была организована охрана Н.Л. Духова, И.К. Кикоина, Ю.Б. Харитона и других, я до конца поняла, под каким бдительным оком жил наш поселок.
Вспоминается еще случай, когда разразился скандал по поводу того, что дети подкрасили дорожный знак скорости, который стоял при въезде в наш поселок. На этот раз пришлось объясняться не мне, так что подробностей я не помню.
Подобные детали быта дают некоторое представление о том особом положении, в котором находился поселок.
Желание собрать документальные сведения о поселке и его старожилах появилось у меня еще в 1999 г., когда широко отмечался юбилей первых успешных атомных испытаний в нашей стране. К тому времени жив был только Н.А. Доллежаль.
Но сразу у меня ничего не получилось. Постановления Совмина и указы Верховного Совета СССР о наградах, касающиеся атомной проблематики, были на закрытом хранении. Я же на руках имела лишь выписку из постановления Совмина СССР от 14 февраля 1950 г., где предписывалось Мосгорисполкому «отвести Главгорстрою СССР… вблизи селений Барвиха, Жуковка 20 га земельной площади в одном массиве»[21].
Ю.Б. Харитон (слева) и Я.Б. Зельдович. 1974 г. Из семейного архива
Фонд Мосгорисполкома в Центральном муниципальном архиве Москвы (ЦМАМ) также был недоступен для свободного пользования. Что за учреждение Главгорстрой и где хранится его фонд, я установить не смогла, так как в справочных пособиях он не значился. Мысль о том, что это название вымышленное, мне тогда в голову не пришла. Я знала, что началось издание сборника документов «Атомный проект СССР...» и что в нем будут опубликованы полностью постановления Совмина СССР за 1949 и 1950 гг. о награждениях. Они должны были войти во второй том сборника. Мне было известно также, что в РГАСПИ хранятся протоколы заседаний Политбюро ЦК компартии. Обратившись к ним, я нашла протокол заседания Политбюро от 29 октября 1949 г., где в п. 564 говорилось: «…наградить ученых, инженеров, конструкторов за выполнение спецзадания правительства»[22]. Но суть «спецзадания» не раскрывалась. Оставалось ждать опубликования постановлений Совмина СССР за 1949 и 1950 гг.
Когда в 2005 г. вышел 2-й том сборника «Атомный проект СССР...», я смогла, наконец, прочитать полностью постановления правительства и указ Верховного Совета СССР о награждении лиц за достигнутые успехи и научные открытия в атомной отрасли. Оказалось, что в АП РФ документы хранились в «особой папке»[23]. Кроме того, я поняла, почему мои поиски фонда учреждения под названием Главгорстрой не давали результата. Из опубликованного в сборнике документа выяснилось, что это было условное наименование 1-го Главного управления Совмина СССР, возглавлявшего все теоретические и практические работы в области атомной энергетики. Большая часть материалов управления, разумеется, до сих пор недоступна, так как содержит государственную тайну.
Я решила подробнее ознакомиться с фондом Совмина в ГАРФ, чтобы понять, какие его структурные части могли иметь отношение к вопросам строительства вообще и, может быть, к строительству поселка Жуковка, которое особой секретности не представляло. Там я надеялась разыскать хоть какие-нибудь сведения о нашем поселке.
Действительно, в описи документов хозяйственного подразделения Управления делами Совмина СССР оказались документы о строительстве дач в Жуковке. Просмотрев их за 1950–1960 гг., узнала о том, что поселок, в центре которого находились наши дачи, назывался Жуковкой-2 и что строительство в нем велось в две очереди. Началось оно в 1950 г., потом почему-то число запроектированных дач уменьшили со 100 на 75[24], а после пересмотра и уточнения в декабре 1951 г. генерального плана строительство 2-й очереди продолжили только в 1952 г. На основании этих сведений удалось выяснить, что за период с 1950 по 1951 г. были размечены участки и выстроены первые дачи на земле, отведенной Главгорстрою для поселка, там, где ранее предполагалось строить дачи для Жуковки-2. После чего продолжилось строительство последней, расположившейся теперь за нашим поселком. Таким образом, поселок атомщиков оказался посреди дач Совмина.
Найденные документы называли Главгорстрой сторонней организацией; в них упоминалось о том, что забор со «стороны дороги поселка Главгорстроя» начали возводить в 1952 г.[25] Нашлась также выкопировка из плана Кунцевского района, на котором дачный поселок Главгорстроя обозначен в середине дачного поселка хозяйственного управления Управления делами Совмина СССР[26]. Все это совпадало с моими воспоминаниями. Таким образом, я получила документальное подтверждение, хотя и косвенное: в 1951 г. наш поселок уже существовал и был в ведении Главгорстроя СССР, т.е. принадлежал 1-му Главному управлению Совмина СССР.
Из сборника «Атомный проект СССР...» выяснилось, что все объекты, находившиеся в ведении 1-го Главного управления, носили названия контор, баз, складов и других объектов Главгорстроя СССР. Отсюда и название нашего поселка в тех случаях, когда он упоминался в документах, открытых для общего пользования: поселок Главгорстроя.
Из того же сборника было известно, что в 1953 г. 1-е Главное управление ликвидировали, а все его дела передали в Министерство среднего машиностроения. Передо мной возникла новая задача – подтвердить ведомственную принадлежность поселка после 1953 г. Где искать подобные сведения, я не очень представляла, но решила ознакомиться с материалами Центрального государственного архива Московской области (ЦГАМО). Для просмотра были отобраны два фонда: «Бюро планировки и отвода земли» и «Кунцевский райсовет». Изучение документов первого фонда удачи не принесло, зато во втором оказался любопытный документ – протокол заседания исполкома Кунцевского райсовета, датированный 21 февраля 1950 г., т.е. неделю спустя после выхода постановления Совмина об отведении земли Главгорстрою. В нем говорилось о принятии решения выделить участок земли в 0,20 га под строительство фидерной электростанции на территории с. Барвиха для «спецобъекта Совмина»[27]. 27 марта это решение было утверждено председателем исполкома Мособлсовета[28].
Мы видим, насколько оперативно началась подготовка к строительству поселка, хотя понять, о чем идет речь, невозможно, не зная других документов.
Ничего более конкретного в фондах ЦГАМО обнаружить не удалось. Можно было, конечно, сразу же идти в Центральный архив научно-технической документации Москвы (ЦАНТДМ), но надежда найти еще какие-нибудь косвенные сведения о строительстве поселка заставила меня обратиться сначала в Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Предполагалось, что в фондах Министерства городского строительства и сменившего его в 1950 г. Главгосстроя СССР может находиться информация об утверждении каких-либо документов по строительству нашего поселка (пусть даже под условным названием). Могла что-нибудь прояснить и переписка Главгосстроя и Министерства городского строительства с подведомственными им учреждениями. Однако желаемый результат не был достигнут. Встретилось множество технических проектов и других документов по строительству, утверждавшихся в Главгосстрое, но они не относились к нужному ведомству[29]. Последнее убедило в том, что подобные документы о строительстве нашего поселка утверждались непосредственно в 1-м Главном управлении Совмина СССР и, соответственно, хранятся не в РГАЭ. К тому же, из постановления Совмина СССР от 14 февраля 1950 г. было известно, что стоимость работ по строительству поселка определялась в двухмесячный срок самим управлением[30].
Дом А.Д. Сахарова. ЦАНТДМ. Ф.3. Оп. 22. Д. 1422. Л. 42
Еще одна попытка выйти на какие-нибудь конкретные документальные сведения, оттолкнувшись от документов Главгосстроя, также не увенчалась успехом. В переписке Главгосстроя и Мосгорисполкома встретились упоминания о проведении во второй половине 1950 г. рядом организаций Мосгорисполкома «спецработ» по строительству в Подмосковье. Просмотр хранящихся в ЦМАМ документов этих учреждений за 1950 г. ничего полезного не принес. В одном лишь документе фонда Управления водопроводно-канализационного хозяйства Подмосковья глухо упоминалось, что Главгорстроем СССР технического задания на проведение работ не было представлено[31].
Последнее, что оставалось в поиске, это ознакомиться в ЦАНТДМ с документами Архитектурно-планировочного управления, которое в 1950-е гг. находилось при Мосгорисполкоме.
Я уже потеряла всякую надежду найти документы, подтверждающие существование дач, построенных по постановлению Совмина СССР от 14 февраля 1950 г. И тут меня ожидала награда за все труды! Нашлись ни больше ни меньше, как акты приемки наших 14 дач![32] Теперь у меня было прямое документальное подтверждение даты основания поселка: это июнь 1951 г. К актам приложены фотографии внешнего вида строений[33]. Неожиданно я узнала и официальное название поселка – Барвиха, оставшееся для его жителей тайной.
В одном из документов сообщалась дата принятия Мосгорисполкомом решения об отведении участка земли под строительство поселка. Оно было вынесено через два месяца после постановления Совмина – 27 апреля 1950 г. Само решение вместе с земельным планом до сих пор находятся на закрытом хранении в ЦМАМ. Управлением по делам архитектуры 8 июля 1950 г. был утвержден типовой проект строительства дач, начавшегося в том же месяце. В документах АПУ содержалось также подтверждение о передаче поселка из 1-го Главного управления Совмина в ведение Министерства среднего машиностроения. Схема водоснабжения, канализации и электроснабжения поселка подтверждала его автономность.
Значительный интерес представлял схематический план поселка, разделенного на 27 участков, на одном из которых находились «обслуживающие постройки» (водонапорная башня, электроподстанция и др.). На плане отмечено 14 дач, построенных в 1951 г., и пять дач – в 1957 г.[34]
Типовой проект, по которому строились дачи в 1956–1957 гг., отличен от первого. Об этом строительстве сохранилось больше общедоступных документов: имеется рабочий проект и пояснительная записка к архитектурно-строительной части с подробным описанием дачи[35], приложена фотография ее внешнего вида[36] и др.
Интересно, что в одном из документов адресом строительства указывается Жуковка. Другие документы по-прежнему называют поселок Барвихой. Надо сказать, что именно под этим названием поселок в 1960 г. перешел в ведение Академии наук СССР.
Этот факт нашел подтверждение в документах, выявленных в архиве Академии наук. 27 января 1960 г. был составлен акт о передаче от Министерства среднего машиностроения «дач и сооружений в поселке Барвиха»[37] на баланс Академии наук СССР. Акт утвержден академиком А.Н. Несмеяновым и министром среднего машиностроения Е.П. Славским 2 февраля 1960 г.[38] По распоряжению Президиума АН СССР от 27 мая 1960 г. в жилищно-коммунальном отделе Управления делами АН СССР был организован аппарат управления дачным поселком Барвиха[39].
Всего в подмосковном дачном поселке для участников «атомного проекта» построили 16 дач. За год были сооружены и отлажены системы водоснабжения, электроснабжения и канализации поселка, дачи меблированы и сданы в эксплуатацию.
Дом П.А. Деленса. ЦАНТДМ. Ф.3. Оп. 27. Д. 1140. Л. 30
Так окончилось увлекательное путешествие по архивам в поисках документов о дачном поселке, в котором прошла моя юность рядом с людьми, причастными к одному из самых, пожалуй, значимых научных открытий XX в. Специфика деятельности наложила отпечаток и на их жизнь. Им вручали ордена, но знали об этом немногие, им присваивали звание Героев Социалистического Труда и лауреатов Государственной премии, но об этом молчала пресса, и поселок, состоящий из дач, дарованных в собственность «засекреченным» людям, старались сделать менее заметным.
Может быть, мои воспоминания и изыскания помогут создать небольшой музей поселка и подвигнут других дачников на воспоминания.
Семейный архив М.П. Дьячковой. Рукопись. Вступительная статья, подготовка текста к публикации и комментарии М.П. ДЬЯЧКОВОЙ.
[1] Создание первой советской ядерной бомбы. М., 1995; Фаин Б. Активная зона. Повесть об атомном институте. М., 1998; Создано под руководством Н.А. Доллежаля. О ядерных реакторах и их творцах. М., 2002; Лазарев Н.М. Океанский ракетно-ядерный флот Советского Союза в биографиях его творцов, создателей и военно-морских корабельных инженеров-механиков: В 2 т. М., 2003; У истоков атомной отрасли: Сб. ст. М., 2004; А.С. Займовский – путь ученого, портрет человека: Сб. ст. к 100-летию со дня рождения член-корр. АН СССР А.С. Займовского. М., 2005; и др.
[2] Атомный проект СССР: Док. и материалы: В 3 т. 7 кн. М.; Саров, 1999–2005.
[3] Там же. Т. 2. Кн. 5. С. 179–181.
[4]Деленс Павел Антонович (1904– 1985) – инженер-конструктор, д-р техн. наук, зам. директора Научно-исследовательского и конструкторского института энерготехники (НИКИЭТ), участник атомного проекта. Специалист в области реакторостроения. Разработчик корпуса ядерной энергетической установки для первой отечественной подводной лодки и ряда наземных реакторных установок. Дважды лауреат Сталинской премии, Ленинской премии, награжден двумя орденами Ленина, золотой медалью им. И.В. Курчатова и др.
[5] Алферов Владимир Иванович (1904–1995) – физик, д-р техн. наук, контр-адмирал, разработчик нового вида торпеды. С 1948 г. зам. главного конструктора КБ-11 Приволжской конторы Главгорстроя СССР (научно-конструкторского центра создания атомной бомбы, Арзамас-16, ныне – Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики). Участник первого испытания атомной бомбы. С 1950-х гг. работал в системе Министерства среднего машиностроения, с 1964 г. зам. министра. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, дважды лауреат Сталинской премии, награжден пятью орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, тремя – Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды и др.
[6] Вольский Антон Николаевич (1897–1966) – металлург, акад. АН СССР, участник атомного проекта. Специалист в области металлургического производства плутония и теории химических равновесий в расплавах в цветной металлургии. Дважды лауреат Сталинской премии, Ленинской премии, награжден тремя орденами Ленина и др.
[7] Доллежаль Николай Антонович (1899–2000) – инженер-теплотехник, акад. АН СССР. С 1942 г. главный инженер, затем директор НИИХИММАШа. С 1952 г. директор Специального института 1-го научно-исследовательского центра ядерного машиностроения, позднее НИКИЭТа (ныне – НИКИЭТ им. Н.А. Доллежаля). Участник атомного проекта. Разработчик серии канальных уран-графитовых энергетических реакторов. Главный конструктор первой в мировом реакторостроении моноблочной установки и ее модификаций. Дважды Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Сталинской премии, дважды – Государственной и Ленинской премий, награжден шестью орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, «За заслуги перед Отечеством» II степени, золотой медалью им. И.В. Курчатова и др.
[8] Духов Николай Леонидович (1904–1964) – инженер-конструктор, член-корр. АН СССР, генерал-лейтенант. Разработчик конструкции первого отечественного плутониевого заряда. Зам. главного конструктора КБ-11. Участник испытаний атомной и водородной бомб. Трижды Герой Социалистического Труда, лауреат пяти Сталинских премий, Ленинской премии, награжден четырьмя орденами Ленина, орденами Суворова II степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и др.
[9] Займовский Александр Семенович (1905–1990) – металловед, член-корр. АН СССР, специалист в области рафинировочной плавки чернового металлического урана и термомеханической обработки урановых блочков. Участник атомного проекта, разработок по введению в производство плутониевых зарядов. Четырежды лауреат Сталинской премии, Ленинской премии, награжден двумя орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почета» и др.
[10] Зельдович Яков Борисович (1914–1987) – физик и астрофизик, акад. АН СССР, член более десяти иностранных АН, специалист в области релятивистской астрофизики и теоретической физики. Участник атомного проекта и разработки полной космологической теории. Трижды Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Сталинской премии, Ленинской и Государственной премий, награжден тремя орденами Ленина, золотыми медалями К.Брюс Тихоокеанского астрономического общества и Лондонского Королевского астрономического общества и др.
[11] Кикоин Исаак Константинович (1908–1984) – физик-экспериментатор, акад. АН СССР, специалист в области разделения изотопов урана диффузионным методом, участник атомного проекта. Руководитель исследований в области физики твердого тела. Дважды Герой Социалистического Труда, четырежды лауреат Сталинской премии, Ленинской и Государственной премий, награжден семью орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, золотыми медалями им. И.В. Курчатова и им. П.Н. Лебедева и др.
[12] Никольский Всеволод Дмитриевич (1896–1969) – химик, специалист в области разработки части технологического процесса металлургии. Участник атомного проекта. Руководитель радиохимической группы Всесоюзного электротехнического института. Дважды лауреат Сталинской премии, Ленинской премии, награжден двумя орденами Ленина и др.
[13] Риль Николаус (Николай Васильевич) (1901–1991) – немецкий ученый, физик, радиохимик, профессор Мюнхенского технического университета. Специалист в области разработки и внедрения в производство технологии изготовления чистого металлического урана. Участник атомного проекта. С 1946 г. с группой немецких ученых занимался разработкой процесса получения урана. Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии, награжден орденом Ленина и др.
[14] Флеров Георгий Николаевич (1913–1990) – физик, акад. АН СССР, специалист по исследованию процессов, происходящих при столкновении сложных ядер. Участник атомного проекта. В 1943–1960 гг. руководитель сектора Института атомной энергии им. И.В. Курчатова, с 1960 г. директор лаборатории ядерных реакций Объединенного института ядерных исследований (г. Дубна). Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Сталинской премии, Ленинской и Государственной премий, награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, золотыми медалями им. Д.И. Менделеева и им. И.В. Курчатова и др.
[15] Харитон Юлий Борисович (1904–1996) – физик и физикохимик, акад. АН СССР, один из основоположников ядерной физики в СССР, специалист в области исследования процесса детонации и динамики взрыва. Участник атомного проекта. Главный конструктор атомной бомбы. Трижды Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской премии, награжден пятью орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции, золотыми медалями им. И.В. Курчатова и им. М.В. Ломоносова и др.
[16] Черняев Илья Ильич (1893–1966) – химик, акад. АН СССР, специалист в области химии платиновых металлов и актиноидов, выделения и очистки плутония и создания его промышленной технологии. Участник атомного проекта. Четырежды лауреат Сталинской премии, награжден четырьмя орденами Ленина и др.
[17] Щелкин Кирилл Иванович (1911–1968) – физик, член-корр. АН СССР, специалист в области горения, детонации и роли турбулентности в этих процессах. Участник атомного проекта. Зам. главного конструктора атомной бомбы. Участник первого испытания атомной бомбы. Трижды Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской и Государственной премий, награжден четырьмя орденами Ленина и др.
[18] Сахаров Андрей Дмитриевич (1921–1989) – физик, акад. АН СССР, правозащитник. Разработчик научно-технической основы создания водородной бомбы. Специалист в области исследования элементарных частиц, гравитации и структуры Вселенной. Лауреат Нобелевской премии мира, Сталинской и Ленинской премий, трижды Герой Социалистического Труда, награжден орденом Ленина и др.
[19] Тамм Игорь Евгеньевич (1895–1971) – физик, акад. АН СССР, специалист в области квантовой механики, физики твердого тела, ядерной физики. Впервые описал движение частиц в среде со скоростью, превышающей скорость света в этой среде. Лауреат Нобелевской премии, Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Сталинской премии, награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, золотой медалью им. М.В. Ломоносова и др.
[20] Курчатов Игорь Васильевич (1903–1960) – физик, акад. АН СССР, исследователь процессов нейтронной физики. Один из создателей ядерной физики в СССР. Специалист в области процесса деления тяжелых ядер и изучения самопроизвольного распада ядер урана. Научный руководитель работ по созданию атомного оружия. Руководитель работ по запуску первого отечественного уран-графитового реактора. Основатель и первый директор Института атомной энергии. Трижды Герой Социалистического Труда, четырежды лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской премии, награжден пятью орденами Ленина, Золотой медалью Ф. Жолио-Кюри и др.
[21] АП РФ. Ф. 93. Коллекция постановлений и распоряжений СМ СССР за 1950 г. Опубл.: Атомный проект СССР… Т. 2. Кн. 5. С. 179–180.
[22] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1078.
[23] Атомный проект СССР… Т. 2. Кн. 5. С 530–562, 565–605.
[24] ГАРФ. Ф. 9542. Оп. 1. Д. 143. Л. 97–100.
[25] Там же. Оп. 7. Д. 1544. Л. 2–3.
[26] Там же. Оп. 2. Д. 52. Л. 5.
[27] ЦГАМО. Ф. 7887. Оп. 1. Д. 441. Л. 8.
[28] Там же. Ф. 2157. Оп. 1. Д. 3330. Л. 141.
[29] См.: РГАЭ. Ф. 339. Оп. 1. Д. 1, 3, 13, 14, 17–31, 208–238, 248, 271, 340, 344; Оп. 2. Д. 1–5, 13, 63; Ф. 9510. Оп. 1. Д. 12–14, 17, 21–53, 61, 67–69, 73, 85, 86, 89, 102–107, 109, 131, 136, 153, 163, 164, 175–179, 345, 350, 353; Оп. 3. Д. 16; Оп. 4. Д. 57–62.
[30] Атомный проект СССР… Т. 2. Кн. 5. С. 179–181.
[31] ЦМАМ. Ф. 781. Оп 1. Д. 63. Л. 2.
[32] ЦАНТДМ. Ф. 3. Оп. 27. Д. 1140. Л. 2–3 об., 10–11 об.
[33] Там же. Л. 26, 30.
[34] Там же. Оп. 22. Д. 1421. Л. 28.
[35] Там же. Д. 1421. Л. 1–2, 23–27.
[36] Там же. Д. 1422. Л. 42.
[37] Архив РАН. Ф. 4. Оп. 12. Д. 291. Л. 14.
[38] Там же. Ф. 2. Оп. 13. Д. 262. Л. 106.
[39]Там же. Л. 104.
